Роман о двух мирах - Мария Корелли
Я слушала его завороженно, однако теперь перебила:
– Умирающих, Гелиобас? Смерти нет.
– Истинно так! – ответил он, нерешительно помедлив. – Есть то, что мы называем смертью, переходом, – и это всегда расставание.
– Лишь ненадолго! – воскликнула я с радостью и рвением своей недавно просвещенной души. – Как миры поглощаются Электрическим Кругом и снова выбрасываются в новых, более славных формах, так и мы поглощаемся и преображаемся в формы совершенной красоты, обладающие достаточно острыми и ясными глазами, чтобы посмотреть в лицо самому Богу. Тело гибнет, только что нам до тела – темницы и места для опытов?! Остается только радоваться, что мы навсегда избавимся от его тяжести!
Гелиобас грустно улыбнулся.
– Вы хорошо усвоили небесный урок. В ваших речах слышатся уверенность и восторг довольного духа. Когда я говорю о смерти, то подразумеваю под этим словом расставание двух любящих друг друга сердец, и хотя такая разлука может быть краткой – это все равно разлука. Предположим… – он помедлил, – что Зара умрет.
– Что ж, скоро вы все равно с ней встретитесь, – ответила я. – Ведь даже если вы проживете после нее много лет, для царства космоса годы всего лишь минуты…
– Минуты, что решают наши судьбы, – торжественно перебил он меня. – Всегда есть возможность поразмыслить: если Зара покинет меня сейчас, как я могу быть уверен, что у меня хватит сил прожить остаток дней достойно и заслужить новую встречу с ней? А если нет, то смерть Зары означала бы вечную, почти безнадежную разлуку – хотя, может статься, я мог бы начать все заново в какой-нибудь иной форме и достичь цели иным образом.
Он говорил так задумчиво и серьезно, что я удивилась, ибо считала его равнодушным к такой глупости, как страх смерти.
– К чему меланхолия, Гелиобас? – спросила я. – Во-первых, Зара сейчас не собирается покидать вас, а во‐вторых, если и так, сами знаете, все ваши усилия будут направлены на карьеру, чтобы никакая тень упрямства или заблуждения не могла сбить вас с пути. Да ведь сама суть веры состоит в силе нашего Желания. Мы всегда можем достигнуть желаемого, особенно если это акт духовного роста.
Гелиобас взял меня за руку и тепло пожал ее.
– Вы только вернулись из высших царств, – сказал он. – Меня согревают и воодушевляют ваши слова ободрения. Пожалуйста, не думайте, что я способен долго поддаваться слабости дурных предчувствий. Несмотря на мои успехи в науке об электричестве, я остаюсь всего лишь человеком, и мне часто мешают слабости смертных. Впрочем, мы затянули разговор дольше, чем я намеревался. Уверяю: вам лучше попытаться уснуть, хотя, насколько я знаю, вы чувствуете себя невероятно бодрой. Позвольте дать вам глоток успокаивающего средства, оно приведет нервы в устойчивое состояние.
Он налил что-то из маленького пузырька в стакан и протянул мне. Я выпила содержимое залпом, послушно и с улыбкой.
– Спокойной ночи, мой Учитель! – сказала я. – Вам не нужно бояться собственного успешного восхождения. Ибо если бы был хоть малейший шанс, что вы совершите роковую ошибку, все те человеческие души, которым вы помогли, трудились бы ради вашего спасения и молились о нем. Теперь я знаю: молитвы достигают Небес, если они бескорыстны. И пусть я всего лишь одна из самых скромных учениц, из чувства глубокой благодарности к вам я буду непрестанно молиться за вас и здесь, и в будущем.
Он опустил голову.
– Благодарю! – сказал он просто. – Молитвой совершается больше дел, чем этот мир мог мечтать! Эти слова – истина. Храни Господь, дитя мое. Доброй ночи!
Он открыл передо мною дверь, и я вышла. Гелиобас легко возложил руку мне на голову в своего рода молчаливом благословении, а затем закрыл дверь, и я оказалась в большом зале одна. Под потолком ярко горела лампа, фонтан журчал гармонично и приглушенно, точно разучивая новую мелодию на утро. Легким нетерпеливым шагом я поспешила по мозаичному полу вверх по лестнице, намереваясь увидеть Зару и сказать ей, как счастлива и довольна чудесным опытом. Я подошла к двери ее спальни – та была приоткрыта. Осторожно отворила ее шире и заглянула внутрь. Один угол комнаты украшала маленькая, но искусно сделанная статуэтка Эроса. Его поднятый факел служил ночником, что слабо мерцал сквозь розовое стекло и заливал комнату нежным сиянием, а особенно – богато украшенную восточной вышивкой кровать, на которой крепко спала Зара. Как красива она была! Почти так же, как любой из сияющих духов, что встречались мне в воздушном путешествии! Густые темные волосы разметались по белым подушкам, длинные шелковистые ресницы покоились на нежных румяных щеках, алые губы цвета распускающихся яблонь ранней весной были слегка приоткрыты, а за ними блестели маленькие белые зубки; ночная рубашка слегка расстегнулась и наполовину обнажала шею и округлую грудь, на которой ярко блестел никогда не снимаемый электрический драгоценный камень, что вздымался и опускался от ровного и тихого дыхания. Изящная ручка лежала на одеяле, а отражение от ночника-Эроса мерцало на украшавшем палец кольце, отчего центральный бриллиант вспыхивал, словно блуждающая звезда.
Я долго с нежностью смотрела на этот идеал Спящей Красавицы, а потом решила подойти ближе и проверить, смогу ли поцеловать ее, не разбудив. Я сделала несколько шагов в комнату – и вдруг меня остановили. Примерно в ярде от кровати нечто воспрепятствовало приближению! Я не могла сделать вперед ни шагу. Я очень старалась – все напрасно! Получилось лишь отступить назад, вот и все. Между мной и Зарой, казалось, пролегла невидимая преграда, прочная и абсолютно неприступная. Со стороны ничего не было видно – ничего, кроме освещенной мягким светом комнаты, вечно улыбающегося Эроса и хрупкой умиротворенной фигуры спящей подруги. Два шага – и я могла бы ее коснуться, однако те два шага мне никак не давали сделать – возникло настолько сильное сопротивление, как будто между ней и мной распростерся
