Роман о двух мирах - Мария Корелли
– Конечно, стремление к знаниям – великая добродетель. По-настоящему это чувствует лишь один из тысячи. Большинство людей довольствуются жизнью и смертью, поглощенные мелкими дрязгами и не задумываясь о причинах своего существования. И все же погрязнуть в слепом неведении даже лучше, чем намеренно ставить под сомнение существование Творца только оттого, что Он невидим, или выдвигать самоуверенное толкование Его тайн, потому что Он хочет скрыть их от наших глаз.
– Я не сомневаюсь! – воскликнула я. – Лишь хочу удостовериться, а потом, возможно, убедить в этом других.
– Веру невозможно навязать, – спокойно сказал Гелиобас. – Вы увидите невероятные чудеса, которые ни язык, ни перо не в состоянии описать с точностью. Думаете, что, вернувшись обратно на землю, сможете заставить людей поверить в историю ваших переживаний? Да ни за что! Будьте благодарны, если сами станете обладателем тайной радости, и не пытайтесь передать ее другим – они будут только отталкивать вас и насмехаться над вашими словами.
– Даже своей родственной душе? – нерешительно спросила я.
От этого вопроса теплая, добрая улыбка словно осветила его лицо.
– Нет, своей родственной душе, другой половине себя, вы можете рассказывать все, – сказал он. – А теперь довольно разговоров. Если вы готовы, выпейте это.
Он протянул небольшой стаканчик, наполненный искрящейся летучей жидкостью из фляжки. На мгновение храбрость почти покинула меня, и по венам пробежала ледяная дрожь. Тогда я вспомнила всю свою хвастливую браваду – неужели я сдамся сейчас, в такой важный момент? Я не дала себе времени на раздумья, а приняла стакан из его рук и осушила содержимое до последней капли. Оно было безвкусным, однако шипучим и теплым. Меня тут же охватило странное легкое головокружение, и стоящая передо мной фигура Гелиобаса словно приняла гигантские размеры. Я видела, как увеличивались его руки, глаза, как лампы с электрическим пламенем прожигали меня насквозь, а его низкий вибрирующий голос, словно отдаленное эхо, произносил следующие слова:
– Азул! Азул! Вознеси эту светлую и бесстрашную душу к себе, стань проводницей на пути, который она должна преодолеть, позволь ей беспрепятственно плыть по широким и славным Континентам Воздуха, придай ей форму и силу, чтобы она побывала на любом из прекрасных бескрайних сфер, которые пожелает созерцать, а если она достойна, позволь ей хотя бы на краткое мгновение узреть высшее видение Первого и Последнего миров. Силой, дарованной тобой, я освобождаю эту душу, чтобы немедленно передать тебе, Азул!
Теперь вокруг меня сгущалась тьма – я потеряла всякую власть над телом: меня быстро и сильно влекло вверх, вверх, вверх, в какое-то безграничное, страшное пространство черноты и небытия. Я не могла думать, шевелиться, кричать – лишь чувствовала, что поднимаюсь, поднимаюсь неуклонно, быстро, задыхаясь… Вдруг длинная дрожащая вспышка, точно осколок радуги, поразила мою голову и зрение. Тьма? Да какое мне дело до тьмы? Я не знала такого слова – я ощущала только свет, свет совершенно чистый и сияющий, свет, через который прошла так же легко, как птица пролетает в воздухе. Все мои ощущения полностью вернулись: я чувствовала, что в них нет ничего необычного, – я будто оказалась дома, в знакомой стихии. Меня держали нежные руки, а лицо, намного более прекрасное, чем лицо самой красивой женщины, о которой когда-либо мечтал поэт или художник, лучезарно улыбалось мне, а я улыбалась в ответ. Голос произнес странным музыкальным шепотом, и я, казалось, хорошо знала и понимала его:
– Посмотри назад, пока видение не исчезло.
Я с неохотой подчинилась и увидела, словно проскользнувшую в зеркале тень или некую туманную миниатюру, комнату, где стоял Гелиобас, наблюдая за странной несовершенной фигурой, которую я с трудом узнавала. Она была похожа на маленький, небрежно сделанный слепок из глины той же формы, что я носила сейчас, но какой-то неполный, будто скульптор отказался от него, признав неудачным, и бросил незаконченным.
«И я жила в этом теле? – размышляла я, чувствуя совершенство своего нынешнего состояния. – Как я оказалась в такой темнице? Какая убогая форма, как мало способностей, как много хворей, какая ограниченность в возможностях, какая тугота в мыслях, какая глупая, какая жалкая!»
Я повернулась за утешением к поддерживающей меня сияющей спутнице и, повинуясь внезапному порыву, почувствовала, что парю все выше и выше, пока не миновали последние пределы окружающей Землю атмосферы и перед нами не раскинулись поля чистого безоблачного эфира. Здесь нам встретились мириады таких же существ, как и мы, – все спешили в разные стороны, прекрасные и сияющие, словно сон фей. Некоторые из этих существ казались совсем крохотными и хрупкими, другие высокого роста и величественной внешности: их формы были человеческими и все же настолько утонченными и улучшенными, что одновременно и походили, и не походили на людей.
– Ты ничего не спросишь? – прошептал голос рядом со мной.
– Скажи мне все, что я должна знать, – попросила я.
– Духи, которых мы видим, – продолжил голос, – хранители жителей всех планет. Их труды – это труды любви и покаяния. Их работа состоит в том, чтобы привлекать души к Богу – предостережениями, уговорами, молитвами. Все они сами носили одежды смертных и учат таких же смертных на собственном опыте. Ибо эти лучезарные твари, стремясь спасти других, таким образом искупают грехи, и чем чаще им это удается, тем ближе они к Небесам. На вашей Земле это место понимают как чистилище: здесь заключены страдания духов, жаждущих присутствия Творца, но недостаточно чистых, чтобы приблизиться к Нему. Только служа и спасая других, они могут наконец обрести радость. Каждый случай неблагодарности, забывчивости и злодеяний, совершенный смертным, удерживает одного из этих терпеливых тружеников вдали от Неба – представь, как утомительно долго приходится ждать многим из них.
Я ничего не ответила, и мы поплыли дальше. Все выше и выше, выше и выше, пока, наконец, моя проводница, которую, как я запомнила, Гелиобас назвал Азул, не приказала мне остановиться. Мы парили близко друг к другу в море полупрозрачного света. С этого момента я могла узнать о грандиозной работе Вселенной. Я смотрела на бесчисленные солнечные системы, вращающиеся, подобно шестеренкам внутри шестеренок, с такой скоростью, что казались единым колесом. Я видела, как планеты движутся по кругу с захватывающей быстротой, словно сверкающие шары, что летят по воздуху; видела, как горящие кометы яростно вспыхивают, пролетая мимо, словно факелы, поднимающие тревогу в войне Бога против Зла, а удивительная процессия неописуемых чудес непрестанно неслась кругами – большими, огромными, неизмеримыми. Наблюдая за этим великолепным представлением, я не была поражена или смущена – я смотрела на него так, как можно смотреть на любой тихий пейзаж известной нам Природы. Я
