Финеас Финн - Энтони Троллоп
Мадам Гослер прекрасно понимала, почему леди Гленкора нанесла ей визит, и думала, что по крайней мере будет почетно одержать верх над столь умной женщиной. Пусть леди Гленкора пытается скрыть герцога под своей эгидой – увести его светлость из-под такой надежной защиты уже будет победой. Мысль о соперничестве мадам Гослер радовала. Но какой приз достанется ей? В деньгах она не испытывала недостатка, положение в обществе у нее имелось. Она была вольна, как ветер, и если ей когда-нибудь захочется отправиться на озеро Комо в компании более приятной, чем герцог Омнийский, ничто на свете не сможет ей помешать. Тут по ее лицу скользнула улыбка, но улыбка, исполненная печали: она подумала о том, с кем было бы отрадно созерцать оттенки итальянского неба и чувствовать мягкость итальянского бриза. Притворяться, что ей нравится делить эти радости со стариком, разыгрывать любовные восторги перед дряхлеющим герцогом, который и сам в них, пожалуй, не поверит, – все это едва ли способно доставить удовольствие. Она никогда не знала счастья любви и научилась быть такой, какой была: расчетливой, осторожной, эгоистичной и преуспевающей, как она часто твердила себе сама, – без малейшей помощи или помехи со стороны нежной страсти. Но, быть может, еще оставалось время, чтобы вкусить и страсть, посвятив все свое существо другому без капли себялюбия, если только она сможет найти подходящего спутника? Имелся один человек, который мог бы таковым стать, и им совершенно точно был не герцог Омнийский.
Но – герцогиня Омнийская! Разве успех – не все, что важно в этом мире? Во всяком случае это единственное удовольствие, которое способно длиться и длиться. В сердце мадам Гослер хранилась черная книга, в которой было немало женских имен – тех, кто некогда облил ее презрением, отверг ее авансы, унизил ее. Мадам Гослер часто думала, как было бы приятно открыть эту книгу и отомстить каждому, кто когда-то обошелся с ней дурно. Всепрощение было ей несвойственно. Став герцогиней Омнийской, она, вероятно, нашла бы, как поквитаться с теми, кто вызвал ее гнев. Леди Гленкора всегда была к ней добра, и потому на леди Гленкору она зла не держала. После замужества можно будет предложить ей самую нежную дружбу, если только та согласится. Но коли уж за власть над герцогом нужно сражаться, что ж, так тому и быть. В деле столь важном женщина, разумеется, не ждет от другой женщины ложных сантиментов. Они с леди Гленкорой поняли бы друг друга и, без сомнения, прониклись бы взаимным уважением.
Я сказал, что мадам Гослер сидела, размышляя, как поступить. Нет в мире ничего труднее, чем принять решение. Кто из нас не желал в пору жизненных испытаний вовсе лишиться власти и права выбирать – и пусть некая божественная сила, а за неимением ее какой-нибудь авторитет, да хотя бы, на худой конец, и обычный случай сами определят нашу участь? Бросить жребий и честно следовать его предписанию, однако, никто не решается – даже это нам недоступно, если нет фактической необходимости этому жребию подчиняться. Поэтому мадам Гослер, просидев на диване целый час, пока не затекли поджатые ноги, так и не разрешила своей дилеммы. Когда придет время, пусть ей подскажет инстинкт. На свете не было никого, кто мог дать ей совет, и, даже обращаясь к себе самой, она не могла добиться ответа.
Два дня спустя герцог явился к ней вновь. Обычно он приходил по четвергам – рано, чтобы не застать никого в гостях. Он уже хорошо знал, что, пока он у мадам Гослер, другим посетителям, скорее всего, откажут. Неизвестно, как леди Гленкоре удалось убедить слугу, что ее надобно пропустить, потому что в доме находится ее дядюшка. Это случилось как раз в четверг. Теперь же герцог приехал в субботу, прислав накануне, скажу я с прискорбием, записку, к которой прилагались ранние фрукты из собственных теплиц или, быть может, с рынка в Ковент-Гардене. Виноград был, пожалуй, и неплох, но записка – весьма безрассудна. Три строки были посвящены плодам, якобы имевшим особую историю, – мол, лозу привезли из садов какой-то виллы, где умерла несправедливо гонимая королева; за этим следовал однострочный постскриптум, в котором говорилось, что герцог намерен заглянуть в гости на следующий день. Не думаю, что его светлость планировал это, когда начинал писать, но ведь дети, желающие непременно заполучить луну с неба, бывают неимоверно упрямы и готовы кричать и плакать всем назло!
Мадам Гослер, разумеется, была дома. Но даже и тогда она еще не знала, что станет делать. Решено было только одно: герцога нужно побудить говорить прямо и тогда попросить время для ответа. Она не станет очертя голову бросаться на приманку, пусть даже таковой является герцогская корона: если есть сомнения, торопиться нельзя.
– Вы так быстро убежали на днях, герцог, не устояв перед обаянием маленького мальчика, – сказала она, смеясь.
– Он очень милый, но я ушел не поэтому, – ответил герцог.
– Тогда почему? Явилась ваша племянница – и вас как ветром сдуло. Она пришла и увела вас с собой за какие-то полминуты.
– Она отвлекла меня от кое-каких размышлений.
– Не стоит погружаться в размышления слишком глубоко, – проговорила мадам Гослер. Она играла с гроздью подаренного винограда, беря по одной-две ягоды с маленькой фарфоровой тарелки на столе, и герцогу казалось, что он никогда не видел женщины, одновременно столь грациозной и столь естественной. – Не желаете ли угоститься вашими собственными дарами? Виноград восхитителен. Печали бедной королевы придают ему особый вкус. – Герцог покачал головой, зная, что его желудку фрукты в неурочное время противопоказаны. – Никогда ни о чем не задумывайтесь, герцог. Уверена, это не приносит пользы. Размышления означают сомнения, а сомнения всегда приводят к ошибкам. Самое безопасное в нашем мире – ничего не делать.
– Полагаю, вы правы.
– Безопаснее не придумаешь. Но если вы недостаточно владеете собой, чтобы предаваться недеянию и оставаться в покое, не подвергая себя опасности, тогда всякий раз прыгайте не глядя. Споткнувшаяся лошадь восстанавливает равновесие, продолжая бежать вперед. Что до осмотрительности, ее я терпеть не могу.
– И все же иногда размышлять приходится. Например, когда не уверен в успехе.
– Просто предполагайте всегда, что успех у вас в кармане. Впрочем, я-то рекомендую не делать ничего вовсе. Недеяние – вот мой идеал в жизни. Недеяние и виноград.
Некоторое время герцог сидел молча, словно бы воспользовавшись советом, по крайней мере так казалось со стороны; он лишь продолжал глядеть на свою луну
