Финеас Финн - Энтони Троллоп
Твой,
Ч.
Лорд Чилтерн ни словом не упоминал о Вайолет. Впрочем, этого едва ли можно было ожидать: никто не станет писать сопернику о собственном поражении. Но тень Вайолет незримо проглядывала в письме, чего, по мнению Финеаса, не происходило бы, будь его автор в отчаянии. Милая экскурсия в дюны состоялась исключительно из-за молодой леди. И графу об этой истории лорд Чилтерн, должно быть, рассказал, отталкиваясь от разговора о Вайолет – по-видимому, объясняя отцу, что Финеас тоже притязал на ее внимание. Мог ли отвергнутый жених написать такое письмо – о таких предметах, в таком тоне, такому адресату, – будучи уверен, что отвергнут раз и навсегда? Впрочем, лорд Чилтерн не походил ни на кого на свете, а потому кто знает, на что он способен.
Вскоре после этого Финеас действительно приехал с визитом на Беркли-сквер, где его сразу же проводили в гостиную. Швейцар теперь смотрел на него совсем иначе, и наш герой счел это хорошим предзнаменованием. Финеаса несколько удивляло такое радушие, но по-настоящему он был ошарашен, когда, войдя в комнату, обнаружил там Вайолет Эффингем – в полном одиночестве. Отвечая на его приветствие, она не то чтобы покраснела, но слегка зарумянилась. Держалась девушка превосходно, не пытаясь скрыть волнения от встречи, но и не теряя самообладания.
– Я так рада видеть вас, мистер Финн, – приветствовала его она. – Тетушка только что ушла, но скоро вернется.
Ему было гораздо труднее овладеть собой. Впрочем, и положение его, по справедливости, было куда сложнее. Финеас не виделся с Вайолет с тех пор, как было объявлено о ее помолвке, а сейчас уже знал из источника безусловно надежного, что помолвка разорвана. Все это, конечно, были предметы запретные. Он не мог ни поздравить ее в связи с первым, ни выразить соболезнования – а быть может, опять-таки поздравления – в связи со вторым, но равным образом не мог и беседовать с ней как ни в чем не бывало.
– Я не знал, что вы в городе, – промолвил наш герой.
– Только вчера приехала. Я ездила в Рим с Эффингемами, а потом… Впрочем, я жила такой кочевой жизнью, что едва ли смогу все перечислить. А вы – вы, похоже, трудитесь не покладая рук!
– О да, только этим и занимаюсь.
– И правильно. Мне бы так хотелось иметь занятие, хоть как у привратника или гвардейца в карауле. Быть кем-то наверняка приятно!
Не такие ли слова оказались нестерпимы для лорда Чилтерна, напоминая ему отцовские проповеди?
– Человек должен к этому стремиться, – согласился Финеас.
– А женщине остается быть никем. Одна надежда на мистера Милля! А теперь скажите мне: вы видитесь с леди Лорой?
– В последнее время нет.
– А с мистером Кеннеди?
– Иногда, в палате общин.
На тот момент достопамятный разговор между нашим героем и мистером Кеннеди, когда последний явился в министерство по делам колоний, еще не успел состояться.
– Право, это очень грустно, – сказала Вайолет, на что Финеас лишь улыбнулся и покачал головой. – Мне так жаль, что вы в ссоре.
– Никакой ссоры нет.
– Я думала, что вы могли бы быть друг другу очень полезны, – разумеется, если бы вам удалось стать его другом.
– Подружиться с ним нелегко, – произнес Финеас, чувствуя, что не вполне честен по отношению к мистеру Кеннеди, но оправдывая себя долгом перед леди Лорой.
– Да, характер у него тяжелый и, как я это называю, сухой. Впрочем, не будем о нем. Вы часто встречаетесь с графом? – Об этом она спросила так, словно вопрос не имел никакого отношения к лорду Чилтерну.
– Ох… увы, увы!
– Неужто вы поссорились и с ним тоже?
– Это он поссорился со мной. Он, мисс Эффингем, узнал о том, что произошло в прошлом году, и считает, что я был неправ.
– Разумеется, вы были неправы, мистер Финн.
– Быть может. Перед ним я себя защищал, но, конечно, не стану делать этого перед вами. Во всяком случае, вы не сочли своим долгом меня прогнать.
– Возможно, мне следовало. Интересно, куда запропастилась тетя? – Вайолет позвонила в колокольчик.
– Я рассказал вам все о себе, – заметил Финеас. – Теперь поведайте мне, как поживали вы.
– Я? Но я словно тот Точильщик Ножей [45], у которого нет собственной повести, по крайней мере чтобы рассказать собеседнику. У всех нас, без сомнения, есть маленькие истории, интересные только нам самим.
– Ваша история, мисс Эффингем, интересна мне чрезвычайно.
Тут в комнату, к счастью, вошла леди Болдок, и Финеас был избавлен от необходимости признаваться в любви в тот момент, когда это было бы крайне неуместно.
Леди Болдок была с ним чрезвычайно любезна, прося Вайолет употребить свое влияние, чтобы уговорить нашего героя прийти на музыкальный вечер.
– Убеждать его пренебречь службой, чтобы прийти и послушать скрипачей! – воскликнула мисс Эффингем. – Разумеется, я не стану, тетя. Кто знает, к чему это может привести! А вдруг благосостояние колоний будет подорвано на столетья или же провинция-другая достанутся нашим смертельным врагам – и все из-за одного несчастного промаха?
– Будет герр Молль, – сказала леди Болдок, – и синьор Скруби, и Пжинскт, которого называют величайшим флейтистом в истории. Вы когда-нибудь слышали Пжинскта, мистер Финн? – Финеас не слышал. – А что касается герра Молля, то ему нет равных, по крайней мере в этом сезоне.
Музыка была новым увлечением леди Болдок, но весь ее энтузиазм не мог поколебать рвения добросовестного помощника статс-секретаря: на таком приеме он не смог бы обменяться и словом наедине с Вайолет Эффингем.
Глава 60
Политика мадам Гослер
Вернемся, однако, к мадам Гослер. Когда в гостиную провели леди Гленкору, она едва закончила весьма решительно объяснять герцогу Омнийскому, почему отказывается от любезного приглашения на его виллу на озере Комо. Она сказала герцогу прямо и недвусмысленно, что не собирается подавать поводов для злословия, и тому оставалось решить, нельзя ли какими-то иными способами добиться, чтобы мадам Гослер сопровождала его в Италию, от чего, однако, его отвлекло постороннее вмешательство. То, что герцог вожделел общества своей дамы сердца, сомнений не вызывало. Зеленый экипаж уже достаточно часто подъезжал к дверям особняка на Парк-лейн, чтобы герцог убедился: присутствие мадам Гослер для него очень желанно, возможно, желаннее всех прочих оставшихся на его долю удовольствий. Леди Гленкора упоминала в разговоре с
