Финеас Финн - Энтони Троллоп
– Министром! – воскликнул Финеас.
Лорд Кантрип, однако, воспринял его тон как признак скромности, не подозревая, что в действительности наш герой выражал свое глубочайшее равнодушие к министрам и полагавшимся им привилегиям.
– Кстати, – продолжал он, беря Финеаса под руку, – я хотел поговорить с вами о гарантиях. Мы окажемся в чертовски сложном положении, если… – и министр колоний пустился в рассуждения о железной дороге до Скалистых гор, в то время как Финеас изо всех сил старался, несмотря на сломанную спину, нести свое бремя.
Ему пришлось поддержать разговор о гарантиях, о железной дороге, о замерзающей гавани и особенно о трудностях, которые, вероятно, возникнут не из-за самого проекта, но из-за привычного сопротивления оппозиции. Политическую деятельность можно сравнить с пошивом одежды: государственное облачение следует по возможности кроить так, чтобы в нем не было уязвимых для критики прорех. Иногда готовый наряд и впрямь выходит удобным для носки. В данный момент лорд Кантрип был очень озабочен возможными прорехами и чрезвычайно изобретателен в их предотвращении. Он считал, что его помощник склонен к излишней филантропии, недостаточно думая о тех, кто бросится искать в платье изъяны. Однако на сей раз, пока они дошли до Брукс-клуба, Финеаса удалось переубедить, и потому лорд Кантрип, и так к нему расположенный, сейчас был доволен своим подчиненным еще больше. Наш герой меж тем размышлял, что сделает с лордом Чилтерном при следующей встрече. Сможет ли он, Финеас, схватить соперника за горло и ударить?
– Я знаю, что Бродерик занимается этим вопросом так же усердно, как и мы, – сказал лорд Кантрип, остановившись напротив клуба. – В конце прошлого заседания он ходатайствовал о том, чтобы ему предоставили документы.
Мистер Бродерик был депутатом палаты общин, который стремился сделать карьеру в консервативном правительстве и, конечно же, выступил бы против любых мер, предложенных министерством колоний под руководством Кантрипа и Финна. Здесь лорд Кантрип вошел в клуб, и Финеас отправился дальше один.
Прежние амбиции, связанные с Брукс-клубом, вновь шевельнулись в его душе, впервые заставив забыть о своем горе. Он просил лорда Брентфорда внести его имя в список кандидатов, но не был уверен, что тот выполнил его просьбу. Угроза противостояния с мистером Бродериком оказалась бессильна укрепить сломанный хребет, но вид лорда Кантрипа, спешащего к заветной двери, сделал свое дело. «Перерезать себе горло или вышибить мозги – не выход, – пришел к выводу наш герой. – Так или иначе нужно продолжать жить и делать свою работу. Сердце может разбиться, но все равно не должно останавливаться». Финеас отправился домой и просидел час у камина, разглядывая свое маленькое сокровище – воспоминание о Вайолет, которое хитростью заполучил в Солсби. Потом он бросил его в огонь – и мгновенно вытащил обратно, испачканное, но не обгоревшее. Когда пришла пора, он оделся к ужину и отправился к мадам Макс Гослер. В конечном счете Финеас был рад, что не отказался: даже с разбитым сердцем человек должен жить, а пока живет – ужинать.
Мадам Макс Гослер любила устраивать свои небольшие приемы в это время года, до того как Лондон наводняли толпы людей и гости занимались другими светскими мероприятиями. Она редко звала больше шести или восьми человек и неизменно говорила об этих ужинах как о событиях самых скромных. Пышных приглашений мадам Макс Гослер не рассылала, предпочитая по возможности заманивать людей как бы невзначай: «Дорогой мистер Джонс, мистер Смит придет ко мне во вторник, чтобы высказать свое мнение о хересе. Не хотите ли присоединиться? Я уверена, что вы разбираетесь в нем не хуже». Все обставлялось подчеркнуто непритязательно. Блюда за ужином были не слишком многочисленны, листок с меню – всего один, для хозяйки, и его просто передавали по кругу. О еде и напитках за столом никогда не говорили, по крайней мере этого не делала сама хозяйка, но те, кто знал толк в угощении, считали, что кормили у нее превосходно. Финеас Финн также начинал думать, будто кое-что понимает в ужинах, и не раз утверждал, что нигде в Лондоне не отведаешь супа вкуснее, чем в маленьком особняке на Парк-лейн. Однако сегодня, медленно поднимаясь по лестнице в доме мадам Гослер, о супе он думал меньше всего.
Устраивая свои ужины, мадам Гослер столкнулась с одной трудностью, разрешение которой требовало терпения и большой изобретательности. Ей нужно было либо приглашать других дам, либо полностью отказаться от их присутствия. В последнем был определенный соблазн, но она хорошо понимала, что, поддайся она ему, все перспективы быть принятой в хорошем обществе для нее будут закрыты навсегда. Она думала об этом в первые дни своего вдовства на Парк-лейн. Мадам Гослер не слишком жаловала других женщин, но знала, что, окружая себя одними лишь джентльменами, желаемого не добьется. Больше того, приглашая к себе в дом женщин посредственных, лишенных изюминки, будь то характер, положение или талант, разрушить репутацию так же легко, как если не приглашать их вовсе. Сперва предприятие казалось мадам Гослер вовсе безнадежным: «Англичане такие чопорные, такие строгие, такие тяжеловесные!» И все же именно в английском обществе она хотела добиться успеха. Мало-помалу удалось и это. Она была столь же осмотрительна, сколь умна, и даже самые недоверчивые в конце концов признали, что не могут ничего поставить ей в упрек. Когда на ужин в особняк на Парк-лейн однажды пожаловала леди Гленкора Паллизер, мадам Макс Гослер сказала себе, что пересуды ей более не страшны. С тех пор герцог Омнийский также почти пообещал прийти. Если она сможет заполучить к себе герцога, значит, вершина достигнута.
Сегодня вечером герцога Омнийского не ожидалось: это время года он, конечно, проводил не в Лондоне. На ужин были приглашены лорд Фоун и наш старый друг Лоренс Фицгиббон, который ушел с должности в министерстве по делам колоний, а также мистер и миссис Бонтин. Вместе с нашим героем они составляли все сегодняшнее общество. Ни у кого не было сомнений, почему приглашения удостоился мистер Бонтин: миссис Бонтин была недурна собой, умела поддержать разговор, обладала хорошими манерами и так далее и была в эту пору, в начале сезона, достаточно подходящей особой для того, чтобы составить компанию мадам Макс Гослер. В этом доме мужчины никогда не задерживались за столом после ужина – вернее, после того, как уходила мадам Гослер, так что две дамы не могли слишком утомить друг друга, оставшись вдвоем. Миссис Бонтин понимала прекрасно, что развлекать беседой хозяйку ей не придется, и готова была любезничать с джентльменами за столом, как от нее и требовалось. Таким образом, мистер и миссис Бонтин нередко ужинали на Парк-лейн.
– Теперь нам
