Финеас Финн - Энтони Троллоп

– Как вы меня укололи! – воскликнул Финеас.

– Нет, вы опаздываете как раз в меру. Но есть предел, за которым «опоздал в меру» превращается в «опоздал неприлично». А вот и тот, кого нам недоставало.

Едва Лоренс Фицгиббон вошел в комнату, мадам Гослер позвонила, чтобы подавали ужин.

Финеас оказался между хозяйкой и мистером Бонтином, лорд Фоун – по другую руку от мадам Гослер. Едва успели сесть за стол, как кто-то заявил, что лорд Брентфорд помирился с сыном. Наш герой знал – или думал, будто знает, – что этого пока не случилось, и был прав, хотя отец уже успел получить от сына письмо. Но в тот момент говорить о лорде Чилтерне Финеас не хотел.

– Странно, как часто вы, англичане, ссоритесь со своими сыновьями! – промолвила мадам Гослер.

– Скорее, уже как часто мы, английские сыновья, ссоримся со своими отцами, – парировал лорд Фоун, известный своим почтением к пятой заповеди.

– Все из-за майората, наследования по старшинству и прочих древних условностей, – сказала мадам Гослер. – Лорд Чилтерн, кажется, ваш друг, мистер Финн.

– Я дружен с ними обоими, – ответил наш герой.

– Ах да, но между вами… между вами с лордом Чилтерном вышла однажды странная история. Это тайна, да?

– Уже почти не тайна, – заметил Фицгиббон.

– Связано с дамой, верно? – нарочито громко шепнула сидевшая с ним рядом миссис Бонтин.

– Не имею права говорить об этом, – ответил Фицгиббон. – Но не сомневаюсь, Финеас вам расскажет.

– Про лорда Брентфорда мне не верится, – проговорил мистер Бонтин. – Я знаю, что Чилтерн гостил в Лохлинтере три дня назад и вчера был проездом в Лондоне, по пути к местам охоты. Граф нынче в Солсби. Чилтерн поехал бы туда, если бы они и правда помирились.

– Все зависит от того, согласится ли мисс Эффингем, – произнося это, миссис Бонтин взглянула на Финеаса.

Поскольку за столом находились двое поклонников Вайолет Эффингем, разговор приобретал неприятно личный оборот, тем более что каждый из присутствующих знал или хотя бы догадывался, о чем речь. Причина дуэли в Бланкенберге была почти столь же известна, как сама дуэль, и ухаживания лорда Фоуна также не остались в свете незамеченными. Последний, даже если и был влюблен с тем же пылом, что наш герой, в отличие от него пока не знал роковой правды и мог бы держаться с большим хладнокровием, но слова миссис Бонтин слишком задели лорда Фоуна, и тот не замедлил показать это со всей очевидностью.

– Молодую леди, которая согласится на такой брак, останется только пожалеть. Чилтерн – последний, кому я бы доверил счастье женщины, мне небезразличной.

– Чилтерн – неплохой малый, – возразил Лоренс Фицгиббон.

– Правда, несколько необузданный, – заметила миссис Бонтин.

– И у него никогда в жизни не было в кармане ни шиллинга, – добавил ее муж.

– Я считаю его просто безумцем, – заключил лорд Фоун.

– Мне уже хочется с ним познакомиться, – промолвила мадам Макс Гослер. – Безумец без шиллинга в кармане и к тому же необузданный – обожаю таких мужчин. Не могли бы вы привести его сюда, мистер Финн?

Финеас в смятенных чувствах едва соображал, как отвечать, чтобы не выдать своего волнения.

– Я буду рад пригласить его, если вы пожелаете, – произнес он, будто вопрос был задан всерьез, – но я вижусь с лордом Чилтерном не так часто, как раньше.

– Вы верите, что Вайолет Эффингем примет его предложение? – обратилась к нему миссис Бонтин.

Он помедлил и затем низким голосом, с нескрываемой печалью проронил:

– Она его приняла.

– Вы хотите сказать, что знаете точно? – спросила хозяйка дома.

– Да, именно так.

Если бы кто-то сообщил Финеасу заранее, что он объявит об этом за столом у мадам Гослер, он, несомненно, отмел бы эту возможность. Он поклялся бы, что в нынешнем расположении духа ничто не заставит его говорить о Вайолет Эффингем, и пусть ему лучше отрежут язык, чем он назовет ее будущей невестой своего соперника. Тем не менее он только что признал во всеуслышание, что повержен и несчастен. Финеас прекрасно понимал, что все присутствующие – кроме, возможно, лорда Фоуна – знают, почему он дрался на дуэли в Бланкенберге. Он чувствовал также, что, произнося роковые слова, залился краской, что голос его звучит странно и что он расписывается в позорном поражении. Однако на прямой вопрос он не смог не ответить с той же прямотой. Возможно, следовало парировать каким-нибудь остроумным замечанием, обратить все в шутку, но он был не в состоянии. Сейчас его сил хватало лишь на то, чтобы говорить правду.

– Не верю ни единому слову, – выпалил лорд Фоун, также забывшись.

– Я верю, раз так говорит мистер Финн, – произнесла миссис Бонтин, наслаждаясь вызванным замешательством.

– Но кто мог вам сообщить, Финн? – спросил ее супруг.

– Его сестра, леди Лора, – ответил наш герой.

– Тогда это должно быть правдой, – сказала мадам Гослер.

– Исключено! – возразил лорд Фоун. – Полагаю, я не погрешу против истины, сказав, что такое совершенно невозможно. Это был бы самый позорный брак на свете. Она останется без гроша.

Отметим, что сам лорд Фоун, прося руки Вайолет, был весьма великодушен в отношении условий брачного договора.

Некоторое время Финеас просидел в молчании, и разговор за столом не был таким живым и остроумным, как обычно на ужинах у мадам Макс Гослер. Сама хозяйка прекрасно понимала положение нашего героя и сочувствовала ему. Она не поощряла бы расспросы о Вайолет Эффингем, если бы знала, что они приведут к такому результату, и теперь прилагала все усилия, чтобы увлечь своих гостей другими предметами. В конце концов ей это удалось, а через некоторое время и к Финеасу вернулся дар речи. Осушив два или три бокала вина, он ринулся в дебри политики, при первой же возможности вступив в открытое противостояние с лордом Фоуном. Лоренс Фицгиббон, разумеется, считал, что правительство недолго продержится у власти. С тех пор как он покинул государственный пост, министры успели наделать самых невероятных ошибок, и он обличал их с пылом, достойным злейшего врага.

– Однако, Фицгиббон, вы ведь были их верным сторонником, – поддел его мистер Бонтин.

– Я понял, что ошибался, – был ему ответ.

– Я уже не раз замечала, – сказала мадам Макс Гослер, – что когда кто-то из вас, джентльмены, уходит в отставку – обычно это случается по какой-нибудь весьма незначительной причине, – то становится злейшим врагом оставшихся. Человек может прекрасно ладить со своими друзьями и быть с ними в полном согласии, пока не разойдется в какой-то мелочи по службе – и вот он покидает свой пост. Или, быть может, на него нападают политические оппоненты, и он уязвлен, и это становится причиной для ухода. Как бы то ни было, он произносит прощальную речь, полную любви и благодарности, – и отныне я точно знаю, где