Саттри - Кормак Маккарти
Много времени проводил он в библиотеке, читая журналы. В верхний читальный зал, бывало, частил ассортимент дикошарых чудил, украдкой озирались они, хуи свисали из штанов под столами, пялились на школьничков. Однажды вечером, выходя из кафе Мэй и направляясь к «Б-и-Дж», он миновал двух женщин, плывших в обратную сторону. Повернул назад и зашел вслед за ними. Говорили они как янки, на каком-то джазовом жаргоне, который он решил послушать, и сел в кабинку за ними, и заказал себе пива. Не успел и отхлебнуть, как одна повернулась и всего его смерила взглядом дерзкой оценки. Что происходит в этом городке? спросила она.
Саттри свесил руку со спинки кабинки и посмотрел на них. Мало что, ответил он. А вы это откуда?
Чикаго.
Сколько вы уже тут?
Пару месяцев наездами.
Наездами это ты хорошо сказала, милочка, произнесла та, что постарше. Другая улыбнулась Саттри. Мы прошмандовки, сказала она. Но вас шмандовать не станем.
Саттри она понравилась.
Ну, сказал он. Обычно что-то происходит в «Индейской скале».
Хотите туда с нами сходить?
Он потер подбородок. Часы, свисавшие с потолка, повернулись на своей золоченой цепи. 11:20.
Я Джойс, а это Марджи, сказала приятная.
Привет, Джойс. Привет, Марджи.
Что скажете?
Ладно, ответил он. Чего б не сходить.
Поехали они в такси, все втроем на заднем сиденье, он в середине. Все были пьяноваты.
Она вытащила горсть денег расплатиться с таксистом, но он отвел ее руку и заплатил сам. Таксист прошипел ему, чтоб нагнулся и выслушал.
Эти девахи прошмандовки.
Саттри потрепал его по руке.
Когда он с ней танцевал, она вжала бедро ему между ног и задышала ему в шею. Жесткий нажим ее лонной кости. Пахло от нее очень хорошо. Та, что постарше, то и дело к ним лезла, и Саттри приходилось танцевать и с нею. Никого из знакомых там не увидел, за исключением барабанщика Рупа, который беспрестанно подмигивал ему по-крупному, как домовой.
Ты так и не сказал мне, как тебя зовут, произнесла она.
Коря.
Коря.
Ага.
Ладно, Коря.
Пили они виски, и пол он счел немножко неуправляемым, но она, казалось, не замечала. Поджатыми губами покусывала ему яремную жилу. Ты мне нравишься, Коря, сказала она.
Откуда ты знаешь.
Могу определить.
Ты это чувствуешь мозгом костей?
Не вполне этим местом.
Сколько вы тут еще пробудете?
Не знаю. Сколько-то. Обратно в Чикаго мне нельзя.
Чего так.
Небольшое обвинение.
А.
Я путешествую. То в Ноксвилл, то из него.
Туда-сюда и наездами.
Она укусила его в шею.
Еще выпить хочешь?
Еще как. Давай возьму.
Сам возьму.
Он отвел ее обратно к столику и подозвал официантку.
Девушка, что тут была, велела вам передать, что ей пора, сказала официантка.
Они посмотрели друг на дружку. Саттри заказал лед и напитки, и официантка отошла, записывая себе в блокнотик, шевеля губами.
Ты ей ничего не сказала, правда же? спросил Саттри.
Нет. Сам же знаешь, что не говорила.
Они посмотрели друг на дружку поверх полупустых стаканов. Захихикали.
Когда они подъехали в устье переулка, она положила руку ему на ногу, робко, как юная девушка.
Все в порядке, сказал он.
Тут что?
Я тут живу.
Свет не горит.
Это нормально.
Почему не поехать ко мне в гостиницу?
Саттри уже вышел. Одну руку он протянул помочь выйти ей, а другая лежала на холодном стальном верхе такси. Он взглянул на тусклый и полночный теневой мир очертаний над Маканалли, на темный ночной пейзаж проводов освещения и колпаков над печными трубами. Склонился и взял ее за руку. Послушай, сказал он. Я не Джек Потрошитель. Я просто здесь живу. Не особо что, но там чисто, и у меня есть кой-чего выпить, про пару пив я точно знаю, и еще немного на донышке бутылки виски, мне кажется. Пойдем.
Она с опаской выбралась из такси, и Саттри держал ее за руку, пока расплачивался с таксистом. Потом хлопнул дверцей, закрывая, и такси отъехало, а он провел ее по шлаковой дорожке переулочка и, вынимая из кармана ключ, показывал ей дорогу.
Он открыл дверь и зажег свет. Она стояла в погребе. В щелястой пасти печи виднелся огонь, а по всему потолку разворачивалась дикая мешанина труб, их собственные тени ныряли в легком покачивании лампочки на шнуре. Густой затхлый дух. Она повернулась и посмотрела на него. Должно быть, я спятила, сказала она. Кто-нибудь мне скажет, что я тут делаю?
Он дошел до двери в свою комнату.
Что это, угольный ларь?
Он зажег свет у себя в закутке и ввел ее внутрь. Она оперлась о косяк, положив руку ему на плечо. Так, сказала она.
Заходи.
Он закрыл дверь. Они сели на койку и поцеловались. Повозились друг с дружкой. Ммм, произнесла она. Она к нему приникла, и лизнула его в ухо, и пошептала в него. То, что сделаешь не так, сказала она, придется переделывать. Зимний солнечный свет, отброшенный от верхней стены, падал, окутывая их, из высокого окна. Он лежал без сна на узкой койке, одна рука свисала на пол. Повернулся посмотреть на нее. Сдвинул эти покрывала у нее с подбородка. Противна ли она? ужасна ль? Стара ли?
Она лежала, раззявив во сне рот, и отнюдь не страшненькая. Он приложился лицом к ее полным грудям и заснул опять.
Когда проснулся, она сидела на краю койки в одной из его рубашек, улыбаясь ему, пепельно-светлые волосы всклокочены вокруг лица. Протягивала ему чашку кофе.
Привет, сказал он.
Здравствуй, любовничек. Готов к жидкостям?
Мггх.
Да, я знаю. Просто привстань немного. Одной рукой она взбила подушку, а потом поднесла чашку к его губам.
Сколько времени?
Полдень.
Тебе нужно идти?
Да. Она смахнула ему волосы со лба.
Он выпил кофе.
Я стырила у тебя одну рубашку.
Ты на ней бугров не оставишь, а?
Нет, ответила она, забирая у него чашку. Она склонилась над ним. Я ничего тут не перебаламучу и нигде не наслежу, кроме тебя. Она его поцеловала. Вкус у нее был мятный. Провела рукой ему по животу. Ничего себе, сказала она.
Ты чего хочешь? ухмыльнувшись, спросил Саттри.
Когда он проснулся вновь, она уже оделась и сидела за столом, причесываясь. Понаблюдал за ней. Она положила расческу в
