Саттри - Кормак Маккарти
* * *
Какое-то время Билли Рей Кэллахэн клал плитку, но его уволили за пьянство. Он возвращался после обеденного перерыва, а бригадир остановил его и заговорил.
Пить на работе и при этом дневную норму выполнять не выйдет. Если хочешь пить, можешь в свое собственное время это делать.
Фамилия бригадира была Хикс. Кэллахэн ему ухмыльнулся. Да ладно, Хикс, сказал он, на твоем месте я б и не попадался никому без того, чтоб от меня вискарем не пахло.
Хикс с подозрением глянул на него. Ты это о чем? спросил он.
Так это чтоб люди думали, что я пьяный, а не такой, к черту, дремучий.
Он съездил в Атланту поискать работы, но ничего не нашел. Подрался с двумя пацанами из Стюбенвилла, Огайо, в переулке за автостанцией и одного оставил без чувств в колодце подвального окна, а сам зашел в мужской туалет и вымыл себе распухший кулак холодной водой, и прошел через всю станцию к воротам и сел на автобус обратно в Ноксвилл.
Где трудился он, какие работы мог отыскать, таща по ночам свою изобару насилия сквозь улицы и таверны. Саттри видел, как он излупцевал мальчишку из Вестала по имени Джордж Хоумз, дылду, которому нравилось стрелять в людей. Вдоль всей стены в «Б-и-Дж» в опасной близости друг к другу стояла публика из Маканалли и Вестала, и Саттри видел, как в карманах и вне их стискиваются пистолеты. Кэллахэн ударил Хоумза дважды, и тот рухнул. Он бы так это дело и оставил, но толпа требовала большего.
Растопчи его, Рыжий. Растопчи ему жопу.
Он отвесил Хоумзу несколько пинков, но тот лишь скрючился на мостовой. Когда из-за угла вырулил полицейский крейсер и въехал на горку, Кэллахэн усвистал вверх по Торговой и залег на стоянке под машиной Малого Лонга. Крейсер спустился с горки снова, Хоумз на заднем его сиденье плакал и матерился, а толпа уже начала расходиться. Незадолго до этого Хоумз застрелил стоматолога в Вестале, а вскоре после наповал пристрелил человека напротив за карточным столом у Эйба Фрэнклина, и его отправили в исправиловку. Много лет спустя он вышел и вернулся к Фрэнклину, и самого его застрелили намертво за тем же самым столом.
Последней работой у Кэллахэна было править самогонным заведением у человека по имени Хло́пок пониже проспекта Эйлора. Саттри видел его у «Комера», и выглядел он подавленным.
Я тя видал на днях, а ты мя не признал, сказал он.
Херня, ответил Саттри. Я тебя не видел. Где?
Кэллахэн обхватил Саттри за плечо и похлопал его по животу. Эти клятые летние кролики, сказал он. На них навалишься, а они даже не пикнут.
На складе пиломатериалов в Маканалли они купили виски и выкатились бессветно с дальнего конца переулка, передавая друг другу бутылку в кульке из бурой бумаги. Проехали вверх по Веселой, где уже закрывался «Комер», а по всей лестнице стояли мазурики, Кэллахэн высовывался из окна машины, чтоб им поулюлюкать, и проезжали мимо кафешек и ресторанчиков, где в тусклом свете в глубинах прибирались судомои, и проезжали мимо выходившей с последнего сеанса в кино публики, казавшейся слетевшей с катушек от того, что видели или видят.
В «Западном трактире» Кэллахэн изгнал из помещения шайку каких-то чужаков. Там, откуда вы, что, пивных нету? И на выходе глядите, чтоб дверь вам по жопе не стукнула. Саттри в умывальнике стоял чуточку пьяный и читал надписи на слезившейся стене. Ему сообщали, что он ссыт себе на ботинки. Неправда. Желаем обмен; две слепые мандавошки на одну беззубую. Он глянул на засиженную лампочку над головой. Застегнулся, и толкнул фанерную дверь, и вышел наружу.
Закончилось все на трассе Клинтона в столовке «Лунный свет», Билли Рей улыбался и ходил среди столиков, а оркестрик играл кантри. Руки он держал в карманах, когда буфетчик ему сделал предъяву. Мелкий, злобный, спокойный. Он сказал: Рыжий, ты у девчонок из сумочек деньги крадешь.
Кэллахэн покачался на пятках с этой своей хулиганской усмешечкой и поглядел сверху вниз на своего обвинителя. Карманы у него полнились помянутой краденой мелочью, он пил их выпивку. Ты клятый врун, сказал он добродушно. В деянье человек внутренний вступает в союз с человеком зримым. Когда в него выстрелили, руки у него по-прежнему были в карманах. Последнее слово у него вышло ложью. Рев пистолета ему в лицо отсек его, и ширь молчанья, за этим последовавшего, была неохватна. Билли Рей стоял с выцветшей дырочкой рядом с его загубленным носом. По его лицу потекла струйка жиденькой крови. Оркестрик доиграл отделение, и люди, расходившиеся по своим столикам, приостанавливались и поглядывали на бар, где над косматой головой Билли Рея витала тучка бледного дыма. Видели, как он покачнулся и рухнул.
Любопытны мелкие и еще мельче судьбы, что сливаются воедино и приводят человека вот к такому. Тысяча драк и сломанных челюстей, ударов дубинками и битых бутылок, и ножиков, возникших из ниоткуда. Для него, быть может, все это свершилось в безмолвии, или как бы он звучал, выстрел тот, выпустивший пулю, что уже залегла у него в мозгу? Эти малые загадки времени, и пространства, и смерти.
Он лежал навзничь, подогнув под себя ногу. Кровь текла у него из ушей, и из носу, и из дыры в лице, и дышал он глубоко и мерно, и смотрел в потолок. Убийца сунул пистолет обратно в карман и остался стоять там и смотреть, как любой другой зевака. Сколько-то людей уже двинулось к выходу, и, когда Саттри подошел, Гэри уже присел на корточки, глядя на Билли Рея, как будто не знал, чего это он вот так разлегся.
О боже мой, произнес Саттри. Глаза Кэллахэна медленно закрывались. Все лицо у него посинело, и он закрыл глаза, чтоб не видно стало, как в них возникает смерть, точно лицо в окне. Саттри протолкался сквозь людей и подбежал к телефону на задней стене.
Его накрыли одеялом, но Саттри стянул его с лица.
Накройте его, сказал санитар неотложки.
Он не умер.
На Саттри посмотрели так, будто пожали плечами, и подняли носилки в заднюю дверцу неотложки, и Саттри тоже влез туда и сел сбоку на лавочку, и дверца за ним закрылась.
Провизжав по улочкам Ноксвилла, красная мигалка на крыше обмахивала ближайшие стены в узких горловинах, окна, лица в машинах. Билли Рей разок повернул голову и выгнул шею. Тампон под ним почернел от крови. По всему городку нынче ночью
