Финеас Финн - Энтони Троллоп
И вот теперь муж обвиняет ее в обожании, в поклонении Финеасу – ее и других, в число которых, конечно же, включает и Вайолет. Так не лучше ли будет, если эти двое соединятся? Не станет ли муж подруги и ее другом? Не прекратит ли она тогда любить его? Быть может, тогда леди Лора окажется в большей безопасности, чем сейчас?
Пока, однако, сидя в одиночестве и пытаясь найти выход, она по-прежнему любила Финеаса. Опасность не отступала.
Глава 45
Четыре поклонника мисс Эффингем
Однажды утром в начале июня леди Лора нанесла визит леди Болдок, где спросила мисс Эффингем. Слуга проводил ее в большую гостиную, и она повторила, что хотела бы видеть именно свою подругу. «Думаю, мисс Эффингем там», – ответил лакей, открывая дверь. Вайолет, однако, в гостиной не оказалось. Леди Болдок сидела одна, и леди Лора поняла, что попала в ловушку, которой особенно старалась избежать. Леди Болдок не ссорилась открыто ни с ней, ни с лордом Брентфордом, но имела твердое убеждение, что семья Стэндиш в целом подстрекает ее племянницу к неподобающему поведению и потому должна считаться враждебной. В голове у леди Болдок, без сомнения, царила полнейшая путаница: она не знала, кого из двоих опасаться больше – лорда Чилтерна или мистера Финна. Смутно понимая, что их притязания противоположны друг другу, она тем не менее считала, что корень зла в обоих случаях один. И потому, не вникая глубоко в коварные замыслы леди Лоры и не определившись, как именно та вредит: толкая ли мисс Эффингем в объятия своего брата или же, напротив, поддерживая его соперника, – леди Болдок пришла к выводу, что ее долг – отвернуться от обитателей домов на Портман-сквер и Гросвенор-плейс. Задача эта, однако, была нелегкой; не будет преувеличением сказать, что леди Болдок страдала – жестоко и незаслуженно. В конце мая она предложила дочери и Вайолет покинуть Лондон и вернуться в Баддингем либо, если они пожелают, отвезти их в Брайтон [34] или в Швейцарию.
– Брайтон в июне! – воскликнула Вайолет.
– Разве не чудесно было бы провести месяц среди ледников? – произнесла мисс Августа Борэм.
– Не хочу держать вас в городе, тетя, – сказала Вайолет, – но, думаю, пока все общество в Лондоне, я никуда не поеду. Я могу пожить у Лоры Кеннеди.
Леди Болдок – страдавшая, как мы помним, жестоко и незаслуженно – решила остаться. Над племянницей она не имела никакой настоящей власти, но долг тем не менее оставался долгом! Леди Болдок была не такой женщиной, чтобы им пренебрегать, хоть и знала, что все ее усилия безуспешны: вздумай Вайолет выйти замуж за уличного чистильщика обуви, никто не сможет ей помешать. Напрасно бедная тетушка самолично приискала двух отличных кандидатов, любой из которых прекрасно подошел бы мисс Эффингем. Одним был лорд Фоун – молодой аристократ, не слишком богатый, однако достаточно состоятельный, чтобы содержать жену, подающий надежды и во всех отношениях респектабельный, хоть и принадлежал к партии вигов, вторым – мистер Эпплдом, один из самых богатых в Англии буржуа, к тому же добрый консерватор, с депутатским мандатом и всем, чего только можно пожелать. Ему уже сравнялось пятьдесят, но выглядел он не старше тридцати пяти, и был, как часто утверждала леди Болдок, безумно влюблен в Вайолет. И почему только закон, или душеприказчики, или лорд-канцлер, или какое-нибудь ведомство, созданное для защиты благопристойности, не могли дать опекунше неограниченную власть над Вайолет, пока ту наконец нельзя будет передать на попечение супруга?
– Да, полагаю, она дома, – сказала леди Болдок на вопрос леди Лоры. – Впрочем, точно я не знаю. Она никогда мне не говорит, что намерена делать, а иногда и вовсе выезжает совершенно одна!
Леди Болдок была очень неразумной женщиной: она всегда раскрывала карты перед противниками и никак не могла удержаться от того, чтобы кого-нибудь не побранить, как в лицо, так и за глаза, причем даже в те моменты, когда это было наименее выгодно ей самой.
– Однако посмотрим, – продолжила она.
В колокольчик позвонили, и вскоре Вайолет уже была в гостиной, а еще через несколько минут подруги поднялись наверх, в комнату Вайолет, несмотря на явное недовольство леди Болдок.
– Я уж готова жалеть, что она вообще родилась, – сказала леди Болдок дочери.
– Ах, мама, не говорите так!
– Во всяком случае, мне жаль, что я ее знаю.
– Она и правда доставляет вам много хлопот, мама, – сочувственно произнесла мисс Августа Борэм.
– Брайтон! Что за вздор! – восклицала тем временем леди Лора.
– Разумеется, вздор. Только представь себе – отправиться в Брайтон! А потом они предложили Швейцарию. Слышала бы ты, как Августа вздыхала о месяце среди ледников! Я чувствую себя такой неблагодарной. Убеждена, они были бы готовы провести со мной три месяца в самом ужасном месте, какое я предложу, хоть в Гонконге, лишь бы только уберечь меня от столичных напастей.
– Но ты не поедешь?
– Ни за что! Я знаю, что веду себя дурно, но ведь я понимаю, что, стань я паинькой, это пойдет мне же во вред. С тетей можно либо бороться, либо подчиниться ей совершенно. Но что за жизнь была бы мне уготована, если б я уступила! В конце концов я стала бы презирать сама себя.
– И в чем она видит угрозу нынче?
– Не знаю. Кажется, в тебе. Я сказала, что останусь у тебя, если она уедет. Я знала, что это заставит ее отказаться от планов.
– Хотела бы я, чтобы ты переехала ко мне, – сказала леди Лора.
– Если говорить всерьез, то я бы не решилась, во всяком случае надолго.
– Но почему?
– Потому, что я была бы в тягость мистеру Кеннеди.
– Ничего подобного. Достаточно являться вовремя к утренней молитве и ходить с ним в церковь по воскресеньям, и он был бы в восторге от твоего присутствия.
– А что он сказал о визите мадам Макс?
– Ни
