Саттри - Кормак Маккарти
Наутро мальчишка помог им выгрузить ракушки, угрюмое лицо все в подозренье, возможный соглядатай. Женщина и девчонки помладше поднялись по речной тропе со своими инструментами для чистки, женщина с неизменным своим несгибаемым видом, а девчонки шагали в ногу за ней. За ужином в тот вечер Рис сказал, что, по его мнению, мальчишка уже вполне поправился для работы, и тот злобно глянул на Саттри через стол.
Два утра спустя он глядел на Уилларда в корме ялика. На мальчишке была темно-синяя шляпа, которую он где-то раздобыл, сделанная из поддельного фетра и, возможно, бумаги. Саттри греб, отвернув голову от него, наблюдая за берегом. Весь день они едва словом перемолвились. К тому времени, как выгрузили ракушки ниже по реке, уже вечерело.
У папани тут омут приманен, сказал мальчишка. Велел нам переметы его проверить.
Саттри навалился на лопатку. Сходи сам да проверь, сказал он.
Уиллард выбрался на берег и, насвистывая, скрылся с глаз вниз по речной тропе. Не было его добрую часть целого часа, а когда вернутся, тащил с собой изрядного веслоноса, реликта девонских морей, тварь без чешуи и кожистую, с утиным клювом и маленькими глазками, таившими эоны ночи. Саттри покачал головой. Какой-то дух сродства объединил зверя и поимщика. Ты глянь-ка, крикнул мальчишка. Саттри сидел в лодке, обхватив руками голову. На них навалилась темнота, не успели они и полпути до лагеря догрести.
Последний час гребли вверх по реке, мальчишка на носу промерял шестом глубину, переваливали через отмели, где весла скрежетали по гравийному дну, и камни волоклись по пайолам днища с медленным тупым душераздираньем, отбиваясь от древесных ветвей, что в темноте то и дело вторгались к ним на борт.
Она пришла к нему в какой-то час перед зарей и легла с ним. Положила голову ему на грудь.
Нам нужно прекратить, сказал он.
Почему.
Нас поймают.
Мне все равно.
Забеременеешь.
Она не ответила. Немного погодя сказала: Мы б могли поосторожней.
В нас нет ничего осторожного.
Что же будем делать?
Саттри лежал, глядя сквозь деревья в ночное небо.
Ты не хочешь, чтоб я больше приходила?
Он не ответил.
Кореш?
Нет, сказал он. Голос его звучал странно.
Лежала она долго. Они не разговаривали. Потом встала и поднялась обратно в горку.
Он думал, что она все равно придет на следующую ночь, но не пришла. Разок он проснулся и услышал шорох, ночной ветер, собака в темноте. Одна из девчонок спустилась к реке и вернулась. Он встал и прошел по тропе, и забрел в воду и присел там, глядя через темное теченье на еще более темные очерки деревьев на дальнем берегу и призрачные отмели ды́мки.
На третью неделю августа зарядил дождь. Они с мальчишкой были на реке, когда началось, а дождь был очень холодный, и они вбирали головы в плечи от него, и стали держать к берегу. Не капли, а целые глицериновые сгустки воды падали в реку, вздымая громадные волдыри, что сменялись постоянными шипящими чпоками. Шляпа у мальчишки медленно и темно оползла ему на лицо, словно цветок в бутылке чернил, пока он не стал выглядывать из нее, как из-под промокшего клобука, спина сгорблена, а глаза скоблят все вокруг в глубоком подозрении. Саттри на веслах ухмылялся. Мальчишка полуухмыльнулся в ответ. Вся голова у него поголубела от шляпной краски. Никогда не видал дождя сильней, а ты? сказал он.
Что?
Я говорю, а ты?
Нет.
Они ткнулись бортом в берег, и Саттри убрал весла, и взял в руку швартовый конец, и прыгнул к берегу. Рухнул он ласточкой и скользнул ногами вперед в реку, а руки его притащили громадные горсти грязи. Когда он поднялся, воды ему было по грудь. Первым делом он увидел, как мальчишка одержимо покатывается со смеху. Он подшлепал к лодке и уцепился за борт локтями. Ты какого хуя ржешь, сказал он.
Фу, фыркнул мальчишка. Ты как будто здоровенная саламандра в реку шлепнулась.
Говнюк ты дурковатый. Взял бы весло да втолкнул нас.
Мальчишка шатко поднялся, все еще качая головой, и взялся за весло. Их снесло под какие-то ивы, и Саттри одним локтем держался за лодку и тянул их дальше. Дождь шел уже такой сильный, что больно. Он привязал ялик и прополз через ивы и вверх по берегу. Чуть выше по реке стояли густые заросли кедров, и он направился туда. Заползши под деревья, прогнал вон в ненастье каких-то пташек. В рощице этой день казался еще темней, но толстый бурый компост под ним был почти что сух, и он разулся и выбил из башмаков воду, и вытащил из их носов скомкавшиеся носки, и выжал их. Снял рубашку и выкрутил из нее воду, и снова надел. Слышал, как от реки его зовут по имени. Слышал, как по имени зовут его в зарослях. Вода капала сквозь кедры, и капли ее падали повсюду вокруг него. Он раздвинул ветки и увидел, что мальчишка идет вверх по речной тропе, а шляпа обвисла у него на ушах, и лицо в синих пятнах, а руки болтаются, как у идиота, забредшего сюда из чумного барака.
Лило три дня, а они тем временем сидели на узкой полоске сухой земли под обрывом и играли в карты, и тем временем штопали одежду, а Рис сначала выстрогал дудочку из речного тростника, а потом змейку с глазами из жемчужного песка и, наконец, медведя из липы, которого выкрасил ваксой для самой младшей девчонки.
На четвертый день немного растянуло, и они попробовали пустить лодки в рычащий желтый паводок, но с радостью от этого замысла отказались. Вечером дождь пошел опять и уже не прекращался. Они залегли в лагере на две недели и смотрели, как реку раздувает, как вспухает она, пока уже не вопила в деревьях под обрывом, а
