Саттри - Кормак Маккарти
Тот, что с дробовиком, ухмыльнулся и кивнул. Мы оба с черных орехов грохнулись в одну и ту же самую минуту, только в восьми милях друг от друга. Я себе правую руку сломал, а Фернон левую, а он левша, а я правша.
Тьфу ты, произнес Рис.
И не надо у нас спаршивать. В газетах про это писали. Можете сами сходить да почитать.
У нас эта статья из газеты давно лежит.
Можем сказать, что другой думает, сказал тот, что с дробовиком. Кивнул на брата. Мы с ним так умеем.
Рис взглянул сперва на него, а потом на того, что с фонарем.
Он может слово придумать, а я скажу какое. Или наоборот, по-любому.
Я так не умею, сказал Рис.
Охотники переглянулись и ухмыльнулись.
Что на это поставите?
Ничего я ставить не хочу. Но хотел бы поглядеть, как это делается.
Они снова посмотрели друг на друга. Умели они причудливо этак головы поворачивать друг к другу, словно механические куклы. Подь туда вон, Фернон, а я спиной оборочусь.
Тот, что с дробовиком, отвернулся изящным крутящим разворотом. Увидел, как Саттри опирается на камни, и подмигнул ему, и руками уши себе закрыл, и нагнул голову. Второй поднялся и подошел к Рису, и присел рядом с ним на корточки и склонился к его уху. Скажи мне слово, сказал он.
Какое такое слово?
Да просто слово. Любое. Тише. Шепотом мне на ухо.
Рис подался к нему и прикрыл чашкой ладони ухо охотника, а потом сел обратно. Охотник одними губами повторил слово сам себе, глаза горе́. Откуда-то ниже по реке донесся тонкий вой собак, а из-за вдали затопленных полей затявкала дворовая собака.
Тот, что с дробовиком, поднял голову и убрал руки от ушей. К костру подошел мальчишка и присел возле Риса, а старуха и девчонки смотрели во все глаза на охотника с дробовиком. Есть, Фернон? крикнул он.
Ага, ответил Фернон.
Охотник открыл глаза. Он сидел на корточках без движения. Его сложенная тень, насаженная на дробовик, наискось тянулась по сланцу. Посмотрел на Саттри. Брат, сказал он.
Саттри встал. Охотник развернулся лицом к своему невооруженному отражению за костром, к своему зловещему изомеру в кости и во плоти. Оба заулюлюкали, как мандрилы, и противоположными руками показали на Риса. Тот отпрянул, поднеся руки к горлу. Саттри подобрал свою скатанную постель и спустился по откосу за круг света от костра и через заросли к реке.
Наутро он вышел под дождем к шоссе и поглядел вдоль по длинной черной прямизне. Ночью дул сильный ветер, и мокрый макадам был весь эмалирован листвой. Он бы просто мог уйти по дороге.
Старуха и девчонки пришли часов около четырех с яйцами и кое-чем прочим с фермы выше по реке, где поменялись, и старуха осматривалась за работой угрюмыми своими глазами, замешивая галеты и ставя их в жаровню, и тщательно накладывая угли на крышку. Уже стемнело, когда вернулись Рис с мальчишкой. Поужинали молча. Дождь, падавший все утро так немного и мелко, прекратился, и Саттри снес постель свою к реке и лег там, упокоив руки на груди. Глядя вверх в беззвездную темь. При зарнице смутно вздымались очертания деревьев. Дальний раскат грома. Шумит река. Всякий порыв ветра стряхивал с деревьев дождевую воду, и она легонько брызгала в листве и ему на лицо. Хватит с него уже дождя. Костер погас, он стал проваливаться в сон. В следующий же миг все это изменилось навсегда.
Саттри вскочил. Стена сланца над лагерем обрушилась во тьме, целые зазубренные карнизы рухнули, громадные пластины камня отсоединились по швам с сухими визгами и, ревя, грянулись оземь под собой, тупой грохот этот отзвуками разнесся по реке и обратно, а потом лишь сеянье камешков поменьше, тонкие пластинки сланца ссыпались с перестуком в темноте. Саттри влез в брюки и побежал вверх сквозь деревья. Он слышал, как кричит мать. О боже, кричала она. Саттри услышал с тошнотою в сердце, зов этот. Она хотела, чтоб боже ей ответил.
Рис! крикнул он. Света не было. Он едва не споткнулся о горсть фигур на земле. Рыданье в темноте. На них падал дождь. В грубой лужице молнии образ барочной пьеты, женщина лепечет и стоит на коленях под дождем, цепляясь за срезанные конечности и лоскутья мяса среди слябов камня. Одна девчонка помладше тянула ее. Подошел мальчишка с фонариком.
Не надо, сказал Саттри.
Боже всемогущий, сказал мальчишка.
Он схватил мальчишку за руку. Убери с нее этот чертов свет.
Мама, мама.
О боже, сказал Рис.
Саттри повернулся и увидел, как тот к ним ковыляет, хватаясь за колено. Опустился на колени возле женщины. Где этот свет, сказал он. Я же знаю, что видел тут свет.
Саттри стоял на коленях подле Риса. Загадочная молния проявила на земле строгое и голубое лицо в вуали дождя. Он взялся за бледную руку нащупать пульс. Рука была вялой и повернутой в его хватке не в ту сторону, и в ней не было пульса. Рис царапал камни, а женщина стонала и лупила по ним рукой, будто они были чем-то тупым и их можно прогнать. Саттри взял у мальчишки свет и посветил вокруг. Мешанина старых смятых вывесок и деревях. Котелок, расплющенный фонарь. На дальней стороне оползня под дождем немо и окровавленно сидела самая юная девчонка и наблюдала за ними. Он протянул руки и взялся за самую верхнюю пластину, и поднял ее, и скользом отодвинул назад.
Работали они, не говоря ничего, а когда все камни переместили, старик немного приподнял сломанное тело девушки на руках и заковылял с нею прочь. Фонарик наискось валялся на земле, и его луч под углом уходил к непроглядной ночи, а дождь падал мелко и косо. Казалось, он с нею направляется к реке, но в рыхлом песке ему не было опоры, и они упали, и он стоял там на коленях под дождем над нею и прижимал два своих кулака к груди и кричал тьме над ними всеми. О господи, я так больше не могу. Прошу тебя, сними с
