Михаил Найман - Плохо быть мной

— Ну и местечко! — сказала Эстер. — Мягко выражаясь, сомнительное. Зачем ты меня сюда притащил?

Мы зашли в тупик. Большой негр в панаме преградил нам путь и бесцеремонно выпялился на Эстер.

— Эти головокружительные формы изготовлены не иначе как на Кубе, — пропел он. — Остров Свободы — наш главный экспортер по части горячих цыпочек. Таких барышень у нас в Штатах не изготовляют, сто процентов.

Он был явно сутенер. Лоб украшала татуировка «Ненавижу ниггеров». Я решил, что мне показалось.

— Переспать с продажной женщиной — это, конечно, дело, достойное самых замечательных людей, — продолжил он болтать. С нами? Сам с собой? — Но что если эта продажная женщина окажется стервой, у которой снесло башню? Вот моя подопечная чуть не отправила клиента к праотцам. Как вам такое? Вы что, думаете, если я по ту сторону закона, не будет проблем на мою задницу? Мне теперь отвечать перед… — Мне послышалось, он сказал то ли Самим, то ли Алимом. — Если клиент, которому она сыпанула снотворное, помрет, мне крышка. Гуд бай, сутенер Рикки! Встретимся в местах, где шлюхи не берут денег. Даже не спят с тобой, а только порхают, как ангелы!

Эстер отозвалась:

— С такой татуировкой тебе всяко долго не протянуть. «Ненавижу ниггеров», надо же! В этом районе, по-моему, белых немного.

Она взяла меня за руку.

— Пойдем-ка отсюда, Миша.

Мы шли обратно к забегаловке. Нам опять пришлось шагать мимо команды наркодельцов.

— Эй, испанский мачо! — окликнул меня один.

В другом я узнал ямайского гангстера из болтавшихся на пляже.

— Только давай не будем слушать комплименты по моему адресу еще и от них, — сказала Эстер.

— Эй, латинос! — окликнул меня тот во второй раз. — Тащишься от грибов?

— Однажды принял — небо стало калейдоскопом. А потом я думал, что парень, с которым ел, хочет меня убить.

Он спросил, я ответил. Но тут же почувствовал, что несу все это некстати.

Парень показал на негра, руки которого безжизненно свисали вниз, и сказал:

— Бастер тоже любит грибы.

Бастер, который выглядел лишившимся последних сил, между тем спокойно и внятно рассказывал приятелям историю:

— Моя бывшая ушла к девушке. Я понимаю — к парню, а то к цыпе. Потом парни из моего района передали мне, что новая подруга моей бывшей хочет меня покалечить. Моя бывшая, видите ли, рассказала ей, что я принуждал ее к сексу и тем самым воспитал отвращение к фаллосу. Возвращаюсь домой ночью — стук женских каблуков сзади. Прибавил шагу, не отстают. Оборачиваюсь — подружка моей милой. Я бежать, она за мной. Пять кварталов на одном дыхании промчали. Забегаю в прачечную, она туда же, и мне в зубы кулаком. С такой силой, что я пять метров пролетел и угодил прямо в стиральную машину. Кручусь, стираюсь вместе с вещами, даже приятно. Водичка теплая, женские стринги перед лицом плещутся…

Вся компания начала ржать. Похоже, что слушать бред, который несет кто-то под кайфом, было здесь главным развлечением. Тут мы увидели внушительную фигуру — Салиха. Глядя на то, как он одиноко шагает по улице, я понял, что он имел в виду, когда говорил, что ему не нужны люди.

— Блуждаешь по городу один? Надеешься встретить вдохновение в подворотне, как Джимми Хендрикс музыку? — начал я, но оборвал себя на полуслове.

Взгляд у него был такой горький, что я пожалел, что так пошутил. Атлант, который держит у себя на плечах небесный свод. Салих смотрел вокруг, будто на его плечах лежала тяжесть всех беззаконий, которые творились в Сан-Диего этой ночью.

— Вот думаем сейчас, что предпринять, — сказала Эстер Салиху. — Заглянуть в забегаловку, где уже посидели с друзьями, или вернуться в общежитие.

— Знаком с менеджером вашего общежития? — спросил меня Салих. — Он из Англии.

— Да ну? — вяло воспринял я новость.

— Робин занимался здесь издательским бизнесом, — сказал Салих. — Но для издателя он слишком много пил, поэтому стал управляющим. Хотя, по-моему, он слишком много пьет и для управляющего. Еще он пишет стихи. На мой взгляд, далеко не бездарные. Могу с ним познакомить.

— Было бы замечательно, — ответила Эстер. — Идем, Миша? — Внезапно ее взгляд оживился, будто ей в голову пришла идея. — Знаешь что? Оставайся здесь. Посиди в баре с Лезли и Джеки. Потом приходи в общежитие. Тебе знакомство с новыми людьми немного ведь в тягость.

Когда они скрылись из глаз, мне показалось, что я пришел к открытию насчет нашей с Эстер любви. Я выдумал свою любовь к ней. Я это осознал, и мне вдруг стало невероятно ее жалко, пронзительно. Жалко за то, что из всех на свете женщин она стала единственной жертвой моей выдуманной любви. Мне захотелось срочно ее увидеть и попросить прощения за пытку, которую я ей устроил.

Недалеко от места, где я стоял, на земле сидел неизвестно кто. Он спросил, как дела.

— Хреново, — ответил я. — Кажется, я теряю свою девушку.

— Я иду к своей женщине получить свою дозу отравы, которая зовется любовью, — протянул бездомный. — Я и дьявол рука об руку тащимся на летальную встречу к ней.

— Не знаешь, какой сегодня день недели, пятница или суббота?

Он поднес руку к виску.

— Не имею чести знать, сэр, — сказал, отдавая мне честь. И напел: — «Вы должны похоронить меня рядом с хайвеем, чтоб моя душа смогла прокатиться на „грейхаунде“ в ее последнее путешествие до Альбукерке».

— Ладно, пойду я.

Я побрел к бару. Какого хрена я интересовался у него, какой сегодня день недели? Какая разница, пятница сегодня или суббота?

Торчу вместе с Лезли и Джеки в баре. Не понимаю, почему с этими малознакомыми людьми, почему в этом истертом баре, а не провожу время с моей девушкой? Почему моя девушка должна проводить время с Салихом?

— Моя мама курила крэк, когда была беременна мной, — говорит Джеки отработанными словами и тоном. — Поэтому врач сказал, что марихуана полезна мне для здоровья. И алкоголь тоже. Давненько у меня не получалось выпить. И вот наконец удалось. — Он залпом осушает стакан.

Пьет много и жадно. И, непонятно почему, нервничает. То и дело оглядывается по сторонам. К нашему столику подсаживаются два черных парня. Я узнаю тех самых из команды ямайских гангстеров, с которыми мы только что болтали.

— Ты его друг? — спросил меня один.

— Есть немножко, — ответил я.

Он скривил рот.

— Уверен, что ты хороший друг. Уверен, ты просто обалденный друган.

Второй вступил в разговор:

— Можешь отсюда свалить, если хочешь. Но ты, наверное, останешься. Раз ты такой потрясный друг.

Оба расхохотались.

— Дружба — это классно, — сказал первый. — Если бы все были друзьями, мир был бы куда круче.

Второй согласился:

— Он и так не особо плох. Но был бы совсем хорош, если бы не некоторые мазерфакеры, которые должны нам деньги. А они еще уводят музейные ценности у нас из-под носа. Мы тут позаимствовали картину у состоятельного человека и собирались продать ее. Но кто-то решил нас облапошить! И после этого у тебя хватит смелости назвать этот мир приятным местом, брат? — спросил он меня.

Он повернулся ко второму чернокожему.

— Хотя мы можем избавить вселенную от подобных личностей, чтобы она стала хоть чуть-чуть почище. Снесем этому ублюдку Джеки полчерепа бейсбольной битой, чтобы он впредь не крал наши картины. Сделаем мир лучше, а, Латрел?

— Отчего же не снести, если это сделает мир хоть немного чище и опрятней? А его подруге купим коктейль, пока будем сносить. Если она, конечно, сама не захочет пойти посмотреть.

Я встал и направился к выходу.

— Куда ты, амиго?

— В туалет.

— Тебе можно.

Они посмеялись мне в спину.

Я подошел к двери туалета и выскользнул на улицу. Помчался к телефонной будке и стал набирать номер общежития. Я прямо молился, чтобы Эстер была на месте. Она ответила.

— Джеки с Лезли влипли, — быстро сказал я и рассказал, что случилось в баре. — Этот Джеки болтал о сумке, где он держит картину. Он живет этажом ниже, под нашей комнатой. Беги туда и посмотри, есть ли там эта сумка и есть ли в ней картина. Потом бери машину Лезли и гони к нам. И побыстрее, золотко, а то как бы они не стали палить.

Когда я вернулся, за столом ничего не изменилось. Только лицо у Лезли было теперь заплаканное.

— Как в туалете? — спросил меня один.

— Нормально.

Оба расхохотались.

— Если человеку в туалете нормально, ему будет нормально везде, — сказал ямаец. — Таких людей я называю счастливыми.

Я ничего не ответил, ждал Эстер. Довольно скоро она вошла в бар. С сумкой через плечо протопала к нашему столу, бойко подвалила к ямайцам.

— Как дела, парни? Весело?

— Все отлично, детка! — ответил один, глядя мимо нее. — Просто высший класс!