Магда Сабо - Старомодная история
Элек Сабо и Йожеф бывали в доме Майтени примерно одинаково часто, точнее, одинаково редко. В отсутствии секретаря бургомистра Йожеф отпускал на его счет мелкие язвительные замечания — дескать, и ростом он мал, и танцевать не умеет, и в картах не смыслит, и не ходит в казино. Бела Майтени в такие моменты нервничал и защищал своего друга. Элек Сабо никогда не делал замечаний в адрес Йожефа, а если говорил о нем, то расхваливал его внешность, его способности, отличные манеры. Позже, став уже его женой, Ленке Яблонцаи была поражена, обнаружив, как яростно ее муж ненавидит Йожефа. «Но ведь вы же всегда его превозносили!» — не могла она скрыть своего удивления. «Я не люблю выдавать свои чувства, — отвечал Элек Сабо. — Вот вы же не догадывались, что я вас люблю, пока я не попросил вашей руки». Матушка задумалась, потом рассмеялась: действительно, все так и было. Никто и никогда не мог угадать, что таится у этого человека в душе.
В последнюю треть 1914 года и в первую треть 1915-го Ленке Яблонцаи и Белла Барток часто бывают вместе. Матушка рада находиться подальше от занятых друг другом любовников и всюду берет с собой маленького Белу. Из музыкальной школы приходит письмо: почему Ленке Яблонцаи перестала заниматься музыкой, ребенок ведь уже не связывает ее, как раньше; матушка уклоняется от ответа: не может же она сказать, что мужа раздражают ее упражнения, к тому же, думает она, женщине в ее положении, матери, не приличествует выходить на сцену. Так что музыка теперь служит ей больше для собственного услаждения, да и то все реже; теперь скорее Белла сидит за роялем, в музыке изливая свою тоску по мужу. Тем временем восемьдесят пять немецких дивизий, стянутых к франко-бельгийской границе, прорывают оборонительную систему Бельгии и вскоре уже угрожают Парижу, Жоффр перегруппировывает свои силы, и после сентябрьского сражения на Марне немцы отступают до реки Эна. «Страшные годы ожидают нас, — говорит Элек Сабо уже не на французском вечере (французы теперь неприятели!). — Позиционная война. Бедные мы. Бедные они». Мелинда впервые в жизни враждебно смотрит на всеобщего любимца и напоминает ему: как-то неуместно жалеть врага. «Международный Красный Крест ведь жалеет их», — подает голос Лилли. «Скорее бы наступил конец, — вздыхает матушка. — Нужен мир, нужно спокойствие. Достаточно с нас горя, что бабушка очень больна. Страшно смотреть, как она хватает ртом воздух».
В то время как русские наступают на границе и после нескольких стычек оттесняют австро-венгерские части к Карпатам, а осеннее наступление немцев на Висле, несмотря на победы Гинденбурга при Танненберге, и на Мазурских озерах захлебывается и русские временно выходят на венгерские земли, Ленке Яблонцаи почти целые дни проводит на улице Кишмештер, где купецкая дочь в самом деле доживает последние дни. Матушка достает свой школьный атлас и отыскивает на нем Лиманово: в Лимановском сражении погибло сразу шестеро ее знакомых, в том числе и оскорбитель Нинон Миклош Отт, чье имя она написала когда-то химическими чернилами на своей нижней юбке. Когда собирается обычная компания, Элек Сабо старается избегать каких-либо комментариев — Мелинда оказалась такой ревностной патриоткой, что любое неодобрительное слово в адрес Потиорека[167] воспринимает как личное оскорбление: вот единственно правильное, единственно достойное решение — не готовиться к оборонительной войне, а вести венгерские и австрийские войска в героический поход, в наступление. В день взятия Белграда Мелинда распевает национальный гимн, купецкая дочь устало следит за ней из-под полуприкрытых век. Мария Риккль уже слишком слаба, чтобы заняться дочерью и выяснить, что это на нее накатило, но она еще способна уловить, что с Мелиндой происходит что-то необычное: она всегда подозревала, что в душе Мелинды таится какая-то скрытая сила, там идет какое-то брожение, — и вот эта сила вышла вдруг наружу: 23 августа, когда вступила в войну Япония, Мелинда разбивает молотком свою любимую японскую вазу и кутает шею, вместо обычного серенького шарфа, каким-то старомодным шелковым платком, уверенная, что на нем вытканы национальные мотивы новых союзников, турок. Осень выдается тяжелой, зима — тем более, в снабжении уже ощущаются перебои, в Карпатском и Мазурском сражениях воюющие стороны несут огромные, бессмысленные, унизительные потери — мучается и купецкая дочь. Найденное в бумагах матушки письмо Штилльмунгус на бумаге с золотой каемкой, адресованное «дорогой моей Ленке», показывает, что монахиня по-своему также пыталась помочь бабушке своей любимицы. «Милая, славная Ленке! Я ужасно расстроена, что в прошлый раз не удалось нам поговорить, тем более что как раз тогда, имея в виду нынешнюю Вашу печальную ситуацию, Вы очень нуждались в словах утешения, в искреннем сочувствии. Но в тот день я должна была составлять одну бумагу, требующую от меня полной отдачи, и я, честно говоря, даже не слышала, о чем идет речь, а когда дошло до меня, Вы уже были далеко. Простите мне мою невнимательность и отнесите ее на счет напряженной умственной деятельности, которая скоро убьет Вашу тетю Маргит. Я слышала о невеселых Ваших делах — и ужасно Вас жалею! Вы, милая, славная Ленке, настоящий ангел-хранитель своей семьи, и пусть Господь даст Вам необходимые для этого душевные и физические силы. Посылаю Вам, золотая моя, священный елей Вальбурга, реликвию — всего одну каплю. Не нужно говорить об этом никому — разве что бедной страдалице, Вашей бабушке. Мы же будем просить за нее господа в своих искренних молитвах. Правда ведь, Вы не сердитесь на очень любящую Вас тетю Маргит?»
Мария Риккль умерла 14 января 1915 года, за день до того подготовительного собрания, по предложению которого Элека Сабо 30 января выберут муниципальным советником; в последние минуты матушка находится возле нее; на дворе оттепель, и Ленке лишь накидывает платок на плечи, чтобы бежать на улицу Кишмештер, когда тетя Клари присылает за ней Аннуш. Вокруг смертного одра купецкой дочери, как персонажи какой-то странной пьесы, стоят в неподвижных позах ее близкие; пока Сиксаи сочиняет траурное объявление, взгляд покрасневших от слез глаз Ленке Яблонцаи встречается со взглядом покрасневших от слез глаз Гизеллы Яблонцаи. В этот день в Карпатах бушует снежная буря, венгерские форпосты, по сообщению «Дебреценской газеты», находят вблизи Ужокского ущелья множество замерзших трупов русских солдат, в Италии назначен новый министр иностранных дел, от которого страна ждет решительного поворота во внешней политике, главный редактор Дюла Тан находит, что и на польском, и на французском театрах военных действий берут верх немцы, которые к северу от Суассона не только захватили трофеи: одиннадцать орудий и шесть пулеметов, — но и нанесли урон неприятелю в живой силе, взяв в плен пять тысяч шестьсот и уничтожив четыре тысячи французов. У реки Дунаец идет ожесточенная артиллерийская дуэль, Англия обращается за помощью к Греции, предлагая взамен Кипр, Хиос, Митилини, Турция блокирует Дарданеллы, в Варшаве день и ночь слышна близкая канонада, Швеция не пропускает американский транспорт с оружием, министр обороны венгерского королевского правительства в приказе № 305/1915 объявляет о мобилизации граждан 1875 года рождения, городские власти в целях обеспечения населения продовольствием настаивают на конфискации излишков у торговцев, в кинотеатре «Урания» демонстрируют «Драгоценности графини», социальную драму из жизни аристократов в трех частях, и солдатскую шутовскую комедию «Любимец полка» в двух частях; владелец кинотеатра, чтобы привлечь побольше зрителей, обещает и военную хронику. В театре дают «Гусарские проделки», пьесу в народном духе, и «Доброй ночи, Муки»; сливки дебреценского общества готовятся к любительскому представлению в постановке г-жи Фратер и г-жи Бергер — сбор со спектакля идет в дебреценский фонд помощи армии; в Италии земля поглотила город Авенцано, в Первой дебреценской сберегательной кассе открыта подписка на облигации военного займа. В газетах пишут, что в Санкт-Петербурге преследуют и бросают за решетку евреев, которые незаконно находятся там; что какой-то буковинский мальчик, выпав из мчащегося поезда, отлетает на шестнадцать метров, не получив даже царапины; в книжной лавке Чати продается книга о современных средствах ведения войны, в газетных объявлениях предлагаются ящики для фронтовых посылок, продается также семейный дом на улице Кошут с газовым и электрическим освещением; под объявлением о том, что в кино «Урания» идет «Невидимый свидетель» (социальная драма в шести действиях), помещен написанный любящей рукой некролог:
Вдова Кальмана Яблонцаи скончалась.
Общество Дебрецена сегодня в трауре. Оно оплакивает одну из лучших, благороднейших представительниц старой доброй Венгрии, женщину большого сердца, вдову Кальмана Яблонцаи, ушедшую от нас пополудни 14 января. Еще за несколько часов до кончины она сиянием своего духа освещала дом, для которого столько лет была добрым гением, но, как только солнце начало склоняться к горизонту, ветер тления коснулся хозяйки этой обители тихого счастья, и мрачное дыхание его погасило семейный светоч, который бессильны теперь пробудить к жизни все слезы, вся любовь ее близких. Усопшая прожила долгую и богатую жизнь, она была добра и благородна, она всегда шла дорогой праведных. Долгие годы вела она плодотворную деятельность в Дебреценском женском благотворительном обществе и в Ассоциации св. Эржебет. Десятилетиями заботилась она о бедняках, не только добрым словом неся мир их душам, но и щедрой помощью облегчая их жизнь.
