Пэт Конрой - Пляжная музыка
Люси родилась голодной — так как струйка молока у Маргарет была совсем тонкой и слабой — и все свое детство оставалась голодной.
Девочка не могла точно припомнить, когда поняла, что ее отец опасен. Она росла, видя кровь и синяки на материнском лице, и считала, что это нормально, когда муж и жена пускают в ход кулаки. Из-за постоянных побоев изменилась и внешность матери: с годами глаза Маргарет становились все испуганнее, а челюсть и скулы деформировались из-за смещения сломанных костей. Но Люси запомнила даже не это — она навсегда запомнила материнскую доброту.
Когда ей было пять, а Джуду три, отец спустился с гор и нанялся рабочим на табачную ферму в окрестностях города Рейли. Иногда он на зиму приезжал домой, иногда посылал почтовые переводы, но в последующие пять лет все меньше и меньше участвовал в их жизни. В его отсутствие Маргарет расцвела и обнаружила, что со своего каменистого поля собирает такой урожай, какой ее мужу даже не снился. Во дворе своего некрашеного дома она разводила кур, перепелов и пчел. Люси и Джуд научились забрасывать удочку и ловить с берега реки Хорспасчер рыбу на червя, так что практически круглый год у них была форель на обед. Маргарет стреляла из дробовика не хуже любого мужчины в долине и меняла оленину и медвежатину на все необходимое для фермы. К своим десяти годам Люси владела оружием не хуже матери и, ложась спать после успешной охоты, даже гордилась натертым плечом. В стрельбе из отцовской винтовки двадцать второго калибра она, можно сказать, собаку съела, и когда входила в лес, то становилась грозой белок, кроликов и опоссумов. Эта винтовка была как бы продолжением ее руки, и она управлялась с нею с той же легкостью, что и со скалкой, которой раскатывала тесто для песочного печенья.
Однажды она убила дикую индейку, которую выслеживала весь день. Это была взрослая птица, прекрасная в своем природном великолепии, и Люси не могла не восхищаться тем, как хитроумно индейка укрывалась от нее в черничнике и зарослях шиповника, передвигаясь со скоростью скаковой лошади и оставляя следы величиной с мальчишечью руку.
В то время люди в церквях Аппалачей верили в сурового, непреклонного Бога. Несмотря на неграмотность, обе семьи, как со стороны Маргарет, так и со стороны Эй-Джея, отличались набожностью. Вера их была непоколебимой, бескомпромиссной и бесхитростной в своей силе. В кульминационные моменты службы в церковь Бога древних христиан и Его святых запускали ядовитых змей, и они ползали между праведной бледнолицей паствой, считавшей, что змеи не причинят им вреда, если вера их в Господа достаточна искренна. Люси помнила, как в субботу двое прихожан не выдержали проверки и, скорчившись на полу, извивались, сраженные гремучей змеей, дебютировавшей в тот день. Один из них, укушенный в глаз, умер уже через несколько минут. Когда хоронили Оуки Шиверса, проповедник призывал паству вести более добродетельный образ жизни. Он заявил, будто ему было видение: Оуки корчился в адском пламени, а зубы змеи навечно застряли у него в глазу. Проповедника звали Бой Томми Грин, и он говорил, что Господь явился ему на огненной колеснице на поле за Чимни-Рок и голосом, подобным грому, призвал его стать служителем змей. Этот проповедник не читал, а выкрикивал свои проповеди так же, как и выкрикивал он имя Господа. Когда Бой Томми говорил, слово «Иисус» ножом разрезало воздух и поражало несчастных грешников-горцев, пришедших в церковь за утешением и поддержкой. Вечная жизнь казалась особенно сладкой людям, евшим на ужин певчих птиц и бродячих собак и старавшихся собрать все, что можно, со своих полей, где камней было больше, чем глинозема.
По окончании табачного сезона, когда в его услугах уже нигде не нуждались, Эй-Джей, как и большинство жителей гор, гнал самогон на высоком берегу реки Хорспасчер. С годами его возвращения домой ждали все с большим страхом, и Люси не помнила своего отца ни трезвым, ни тихим. Отец был твердым, как вышедшая на поверхность порода. Избиение жены и детей было для него своеобразным видом спорта, к которому он приступал, едва протерев глаза, еще не до конца протрезвев и мучаясь похмельем. И тогда он гонял свое семейство по всему дому, колошматя их за грехи, которых те не совершали, а затем, после первого глотка чистого виски, становился еще мрачнее, и весь цикл повторялся заново. В разгар зимы Люси и Джуд молились о том, чтобы в центральной части Северной Каролины зацвел табак. Они уже давно поняли, что мужья — хозяева в своем доме, что мужчины имеют право властвовать над женщинами и детьми, а также над всей живностью в полях, но судьбе было угодно сделать так, что именно Бой Томми смог избавить их от гнева и природной злобности отца.
Бой Томми умел говорить на незнакомых языках и мог, не заглядывая в Библию, прочесть наизусть Евангелие от Луки от начала и до конца. Во всем, что касалось дел Божьих, он был настоящим чудом, однако ему не хватало святости, поскольку он был не меньшим знатоком женщин, чем Библии.
Проповедник приходил в дом Диллардов, когда точно знал, что табачный сезон в самом разгаре и Эй-Джей в отъезде. Прежде чем войти в дом и приступить вместе с Маргарет к чтению Библии, он бросал на землю, прямо в грязь, мокасиновую змею и, выдав Люси и маленькому Джуду по длинной палке, учил их гонять по двору рептилию так, чтобы она не уползла ни на речку, ни в лес. Змеиная кожа была одного цвета с осенней тропинкой, и пока дети дразнили ползучего гада, Бой Томми оказывал Маргарет духовную поддержку внутри ее трехкомнатного дома.
И вот в один прекрасный год в начале сентября Эй-Джей вернулся без предупреждения, со сломанной и плохо сросшейся рукой, кое-как починенной врачом-самоучкой, который латал сезонных рабочих, порезавших друг друга в драке или получивших увечье на плантациях табака. Эй-Джей обладал животной интуицией и сразу сообразил, что к чему, как только увидел своих детей, подбрасывающих палкой в воздух змею, а дело близилось к вечеру, и дети гуляли без присмотра. Обнаружив Боя Томми лежащим поверх жены — причем оба были голые, как в день, когда появились на свет, — он одним ударом топора убил проповедника. Топор раскроил череп Боя Томми на две равные половинки, и кровь забрызгала стены и лицо Маргарет. Эй-Джей размазал кровь любовника по телу Маргарет, оставляя на ее груди и животе кусочки его мозга. Он бил жену по лицу, и ее кровь и кровь Боя Томми слились воедино, образовав нечто, рожденное любовью, а потому священное. Он избивал ее здоровой рукой до тех пор, пока не понял, что сломал себе и вторую руку, а также все кости на лице жены. И тогда он выволок ее, обнаженную, во двор, и она в таком виде предстала перед глазами домашней птицы, мула и до смерти напуганных детей. Потом Эй-Джей, проклиная имя Господа и имя своей жены, потащил ее к реке Хорспасчер, причем оба они были в крови убитого человека, и Эй-Джей окунул голову Маргарет в глубокую стремнину, и вода стала красной от ее крови. Продержав ее под водой, он поднял жену и сказал, чтобы она приготовилась к смерти в водной стихии, так как Господь повелел им возродиться в тех же жизненных водах. Крики жены были ничто по сравнению с его яростью и праведным гневом, но он совершил ошибку, ужасную, можно сказать роковую, ошибку, о которой потом жалел, корчась от боли, весь остаток своей недолгой жизни. Эй-Джей недооценил молчания своей разъяренной хорошенькой дочки, той, что шла к реке с мокасиновой змеей, обернувшейся вокруг длинной палки, змеей, которую она научилась любить и которой научилась доверять.
Эй-Джей схватил Маргарет за горло и ударил затылком о камень с подходящим острым концом, раскроив ей тем самым голову, и в воде снова развернулся кровавый флаг. Но и под водой Маргарет услышала приглушенный вопль мужа, который не видел, как девочка накинула ему на шею змею, точно трепещущий живой воротник цвета гор. Сперва зубы змеи вонзились ему в лопатку, потом еще одна доза яда попала в копчик. Отец схватил змею и швырнул в воду, и течение увлекло ее в сторону форелевой заводи, оттуда мокасиновая змея уже смогла доплыть до противоположного берега, чтобы скрыться в лесу, покончив наконец с жизнью в неволе среди спасенных.
Когда Эй-Джей отпустил Маргарет, ее подхватила река и увлекла за собой, перекатывая через пороги. Женщина наверняка утонула бы, но ей удалось ухватиться за торчащие корни платана и повиснуть на них, что позволило немного перевести дух и наконец-то понять, где она находится. Маргарет видела, как Люси и маленький Джуд, преследуемые Эй-Джеем, мчатся по горной тропе. Видела и то, что каждый шаг дается Эй-Джею все с большим трудом. Он пытался, но не мог обнаружить невидимые укусы на спине, слепо шаря уцелевшими пальцами в поисках источника боли. Он даже взвыл от бессильной злобы, а потом повернул назад в надежде отыскать жену. В его жилах горел яд, но гнев утраивал его силы, и он даже сумел волоком протащить тело Боя Томми к реке и, плюнув на него в последний раз, позволил быстрому течению увлечь тело к ближайшему водопаду, где оно и застряло между двух валунов. Маргарет с ужасом наблюдала, как течение подняло тело, явив миру широко разинутый рот, и распахнутые мертвые глаза проповедника, и его когда-то широкие плечи в клочьях белой пены. Маргарет держалась за корни, чувствуя, как замирает сердце и кровь стынет в жилах от ледяной воды, но так и не осмелилась вылезти на берег до спасительной темноты, дававшей ей надежду, что гнев и боль мужа утихнут.
