Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья
— Эк тебе досталось-то, бедная! Тебя волной на скалы, что ль, бросило?
— Не помню… Вроде не бросало.
— Не помнишь. А что помнишь?
— Помню, как плыла. Далеко, всю каменную гряду проплыла, до самого конца. А потом закружилось всё. Луна, звёзды… Как в хороводе.
Про чёрного человека на каменном плато Ире почему-то рассказывать не хотелось.
— Закружилось, говоришь? — насторожился дядя Павел. — Как в хороводе? А потом что?
— А потом вода на голову обрушилась.
— Вода на голову? — Пожилой мужчина прервал своё занятие. — Похоже, милая, что ты как раз в воронку и попала. А говоришь, нет её.
— Если бы это была воронка, я бы из неё не выбралась, — Ира устало вздохнула. — Я плохо плаваю.
— А как же ты на берегу оказалась? — удивился смотритель. — Я ведь тебя на берегу нашёл!
— Не знаю…
— Доплыла, значит!
— Не могла я доплыть, — возразила девушка. — Сил бы не хватило.
— А может, вытащил кто?
— Кто? Никого не было.
— А ну-ка получше вспомни! Может, звуки какие были?
— Звук помню! — встрепенулась Ира. — Пронзительный такой, высокий. И что-то большое и скользкое. И плавник помню! Точно, плавник!
Пожилой мужчина внимательно слушал.
— Плавник, говоришь?.. — медленно произнёс он. — И звук высокий? Похоже, дельфин тебя спас, девочка моя.
— Дельфин? — удивилась Ира.
— Конечно, дельфин. А что ты удивляешься? Такое бывало, и не раз. Значит, Бог тебе такого спасителя послал. Значит, не надо тебе умирать, а надо жить. Жить — поняла?!
Ира молчала.
— Поняла, я тебя спрашиваю?! — сердито повторил смотритель маяка.
— Поняла, — ответила девушка.
— Вот так-то! Всё, санитарная обработка закончена. — Пожилой мужчина сердито поставил пузырёк с перекисью на стол. — Есть хочешь?
— Нет, — произнесла Ира. — Спать хочу.
— Давай здесь на диване и ложись. Сейчас я тебе постелю.
Закутавшись в старенький плед, Ира смотрела, как дядя Павел заботливо расправляет белую простыню. Как хорошо и уютно становится, когда кто-то стелет тебе постель. Когда кому-то хочется, чтобы ты спал в тепле и чистоте, когда кому-то ты не безразличен.
— Дядя Павел! — позвала Ира. — Как ты думаешь, а любовь есть?
— Конечно, есть. — В голосе смотрителя маяка не было и тени сомнения. — А как же! Непременно есть. Не было б любви, ничего не было б! Только благодаря любви мы все живём.
— И ты?
— И я.
— А ты кого любишь?
— Ну как, — замешкался пожилой мужчина. — Как кого? Детей своих. Родителей любил — и мамку, и папку, царство им небесное. Братьев люблю. Тебя вот, дурочку, люблю.
— А жену?
— Какую жену? — кашлянул дядя Павел. — Нет у меня жены.
— Ну бывшую. У тебя же была жена.
— Была, — согласился смотритель.
— Вот её любишь?
— Ну как тебе сказать… — Пожилой мужчина опустился на только что постеленную простыню. — До женитьбы любил, а как же. Не любил, не женился бы.
— А потом?
— Что потом?
— Потом, после женитьбы, перестал любить?
— Нет, ну и после женитьбы любил. Долго.
— А потом перестал?
— Потом перестал.
— Почему?
— Как тебе сказать, — повторил дядя Павел и почесал подбородок. — Жизнь — она штука сложная. Я ведь на флоте служил. И на Балтийском, и на Северном. Под конец сюда попал, на Черноморский. Переезды без конца, неудобства. Только на одном месте обживёшься — уже съезжать надо, опять тюки собирать. А вы, бабы, уж больно комфорт любите, за барахло держитесь. А на пенсию вышел — так и вообще плох для неё стал. Времена другие начались. Перестройка, бизнес… Всё говорила: «Нечего на подачки от государства жить, бизнесом займись!» А какой из меня бизнесмен? — Смотритель маяка махнул рукой. — Я военный человек, привык команды выполнять, а не деньги делать. А ей денег мало было. А потом… Потом изменила она мне. Ну я пожитки собрал и ушёл. Теперь здесь живу.
— А она? — блеснула глазами Ира.
— А что она? Живёт себе в моей квартире. После меня двоих мужей уж разменяла. Сын с дочкой выросли… Вот и весь сказ.
— Выходит, вы из-за денег развелись?
— Почему из-за денег? — удивился дядя Павел. — Я же говорю — изменила она мне.
— А если б ты много зарабатывал, не изменила бы?
— А вот это не знаю, — крякнул пожилой мужчина. — Не знаю… Да всё равно бы изменила! Уж больно характер у неё такой… Стервозный.
— Выходит, она тебя не любила?
— Выходит, так.
— Ты знаешь, дядь Паш, а меня тоже один человек не любит, — пожаловалась Ира.
— Это из-за него ты утопиться хотела? — вздохнул смотритель маяка.
— Ага.
— А почему не любит? Такая ты девка хорошая — только люби да женись. Чего ему ещё надо?
— Скорее всего, как и твоей жене — ему надо денег.
— Де-енег? — протянул родственник. — Много?
— Наверное, да.
— Так пусть заработает! Или, он думал, ты ему дашь?
— Не знаю. — Голос Иры звучал грустно и тихо. — Мне кажется, он и познакомился со мной потому, что считал богатой.
— А потом понял, что ты бедная, и смотался?
— Он мне с другой изменил. А если б я была богатая, наверное, не стал бы.
— Всем сейчас денег надо. — Дядя Павел снова вздохнул. — Носятся как помешанные: «Деньги! Деньги!» А что те деньги? Вода… Сколько ни заработаешь — все утекут. Друг друга видеть перестали. Вон уже и любят только за деньги. Что пожилые, что молодые… В прежние-то времена такого не было. Чтобы я с девкой из-за богатства дружил? Мне и в голову такое прийти не могло! Об отношениях думали, а о деньгах нет. А чего об них было думать? Зарплаты на еду да на тряпки хватало, квартиры государство давало, путёвками на отдых профсоюз обеспечивал. Медицина бесплатная, образование бесплатное. Только женись да детей рожай! А сейчас!.. Чёрт-те что из страны сделали. Квартиры теперь, видите ли, покупайте! А на какие шиши такая молодая девчонка, как ты, купит квартиру? Это надо всю жизнь проработать, и то не заработаешь! Копить без толку. Вон прошлый год дефолт шарахнул, у всех сбережения прахом пошли. А квартиры нет — и семьи нет. Вот и не женятся люди, и детишек не рожают. А кто рожает, те за голову хватаются. Детские сады позакрывали — невыгодно государству детей растить. Растите, говорят, сами, как хотите. А как без детского сада дитя поднять? Это надо бабе дома сидеть, у мужика на шее. А мужик тоже не лошадь — столько ртов кормить. Зарплаты-то сейчас какие? Только на молоко да на хлеб хватает. А медицина? В поликлинику идёшь — врачу подарочек несёшь. Без подарочка и смотреть на тебя не станет. А уж про лекарства вообще молчу! Такие цены на них, что проще помереть, чем вылечиться. Образование платное. Хочешь, чтобы ребёнок выучился, человеком стал, — плати. А нечем платить — пойдёт твой отпрыск абы куда. Вот и рвут все друг у друга деньги из глотки! Идёшь ночью по улице и трясёшься — за рваный рубль прибить могут. Вор и бандит — самые престижные профессии. Кино — и то про бандитов показывают! Как они банки грабят, а потом живут припеваючи! Разве в наше время такое было? А сейчас, как ни включишь телевизор, — одни урки на дорогих машинах раскатывают! Как можно молодёжи такую жизнь пропагандировать? Куда страна катится? Не понимаю… — Смотритель маяка горестно махнул рукой.
— Дядя Павел! — Девушка посмотрела ему прямо в глаза. — А зачем тогда нужна такая страна? В которой людей любят только за деньги?
— Страна? — Пожилой мужчина, кряхтя, поменял положение. — Да при чём тут страна? Страна-то у нас хорошая, лучше и не надо.
— Тогда кто при чём?
Дядя Павел растерянно замолк.
— Ложись, давай, деточка, — обнял он Иру за плечи. — Ложись и спи. И не думай ты про этого своего… который тебя не любит! Пускай за деньгами гоняется, всё равно не догонит.
— Почему? — удивилась девушка.
— Что — почему?
— Почему не догонит?
— Потому что настоящее богатство только к тем людям приходит, кто любовь на деньги не меняет. К тем, кто живёт для того, чтобы приносить другим пользу и радость. Удача любит людей богатых духовно, обращённых к Богу. Поняла?
— Нет, — улыбнулась Ира.
— Вот и твой друг не понял. А когда поймёт, поздно будет… Спи!
— Я ведь люблю его! Что же мне делать? — горько посетовала девушка.
— Я знаю, что любишь, — погладил её по голове дядя Павел. — Только это его уже не спасёт. А вот тебе я помогу, не переживай… Насчёт тебя мы что-нибудь придумаем…
Иногда смотритель маяка начинал говорить загадками.
Но Ира этого не заметила. Она уже забылась тяжёлым и тревожным сном.
Глава 32
Когда Сашка вернулся в гостевой дом, тело Штыря, упакованное в чёрный полиэтиленовый мешок, выносили на носилках два хмурых санитара. За носилками шли трое — Славка, Вахак Зурабович в своём белоснежном костюме и женщина с бледным, осунувшимся лицом. На улице перед домом топтались и курили какие-то молодые люди. Завидев небольшую процессию, они заметно оживились. Сашка вначале принял их за случайных зевак, но, когда разглядел видеокамеры, понял, что это, скорее всего, операторы и журналисты местного телевидения. Один из молодых людей водрузил камеру на плечо и попытался снять происходящее. Через несколько секунд он расплатился за свою попытку разбитым объективом.
