Вся синева неба - да Коста Мелисса

— Ты, наверно, будешь спать, когда я вернусь…

— Наверно…

— Тогда спокойной ночи.

Он снова целует ее, но ее не отпускает тяжесть в груди. Из-за месячных или из-за этого ужина. Она сама не знает.

— Жо, как ты?

Она нашла Жозефа в гостиной. Он за столом. Ждет ее. Стол накрыт. Горячий, с пылу с жару, овощной суп дымится перед ним.

— Все хорошо.

Он долго внимательно смотрит на нее, пока она садится напротив. Потом откашливается.

— Знаешь, Леон ведь неплохой парень.

Он намекает на его отсутствие — как всегда по понедельникам вечером.

— Я знаю.

— Ему отчаянно не хватает мужества. Вот и все.

Он берет ее тарелку и наливает ей большой половник супа.

— Не в этом дело, папа.

— Не поэтому ты такая грустная?

— Нет.

Жозеф ставит свою тарелку перед собой и наклоняется вперед, давая понять, что внимательно слушает.

— Ну объясни мне, если хочешь.

— Леон и я, мы…

Ей трудно продолжать.

— Вы хотите ребенка? — ласково спрашивает Жозеф.

Она молчит, оторопев от прозорливости отца.

— Да… Да, именно.

Жозеф невозмутим, как будто ждал этой новости не один месяц.

— Ты не знаешь, как сообщить мне, что вы переедете? — спрашивает он тем же ласковым голосом.

Она протестует:

— Нет! Нет, мы останемся здесь. Мы собираемся превратить веранду в детскую.

Лицо Жозефа вдруг просияло.

— Жоанна… — шепчет он.

— Что, папа?

— Ты так быстро выросла.

Она улыбается, опустив глаза в тарелку.

— Ты уже носишь в себе этого ребенка?

Она тихонько поднимает голову к Жозефу, который смотрит на нее с бесконечной нежностью.

— Нет, папа. Еще нет. Я думала, это произойдет быстро. Быстрее, чем есть. Поэтому сегодня я чувствую себя немного пустой.

Взгляд у Жозефа такой ласковый, что ей кажется, будто он гладит ее по щеке.

— Ты знаешь, что говорил Будда. Терпение…

Она заканчивает фразу за него:

— …самая лучшая из молитв. Я знаю.

Они понимающе улыбаются друг другу с разных концов стола.

— Тогда будем не только мы двое, — тихо говорит Жозеф.

Жоанна взволнована. Она кивает, снова опустив глаза в тарелку.

— Да. Не только.

— Я счастлив, Жоанна.

Пролетает тихий ангел. Только дрова потрескивают в камине. Потом снова звучит голос Жозефа:

— Ты будешь замечательной матерью. Мне не терпится познакомиться с твоим ребенком. Я тоже постараюсь набраться терпения.

Она слабо улыбается ему.

— Я счастлив, что ты хочешь растить его здесь, — добавляет Жозеф.

Она тихонько встает и подходит к нему, сидящему на другом конце стола. Она ничего не говорит. Только кладет голову отцу на плечо, как делала, когда была девочкой, и ее обнимают его крепкие руки, окутывает мускусный запах его рубашек.

Рождественские гирлянды мигают на улочках Сен-Сюльяка. Жоанна и Леон вышли за покупками на неделю. Жозеф очень слаб. Он даже забросил свой огород и курятник, который построил в конце ноября. Три купленных им курицы оказались настоящими лентяйками. Они снесли едва ли десяток яиц с тех пор, как их завели. Жозеф раздражается. Жоанна уверяет его, что это из-за холода.

Жоанна и Леон спешат по улочкам, продуваемым ледяным ветром.

— Зайдем в аптеку? — спрашивает Жоанна, когда они видят мигающий перед ними зеленый крест.

Леон странно смотрит на нее, в уголках рта подрагивает улыбка.

— Ты…

— Вот, возьми мою сумку. Я на минуту.

— Жоанна, постой!

Он удерживает ее за руку, и она даже не противится. Он видит, что она тоже силится скрыть улыбку.

— Скажи мне, что это правда! — возбужденно шепчет он.

Она закрывает ему рот рукой.

— Я ничего не знаю. Я просто хочу сделать тест.

— Но…

— Все увидим после теста.

— Постой, Жоанна, постой.

Он держит ее руки в своих. Сумки с покупками лежат на земле. Он шепчет совсем тихо, срывающимся голосом:

— У тебя не было месячных… в последнее время?

Она озирается, чтобы убедиться, что они одни в переулке.

— Нет.

— Нет?

— Они должны были прийти три недели назад.

Сдержав крик, Леон молча аплодирует. Она бросает на него мрачный взгляд.

— Нет, перестань! Я запрещаю тебе радоваться сейчас! Сначала купим тест.

Он послушно кивает, но продолжает улыбаться.

— Поторопись, — говорит он, подталкивая ее вперед.

Вернувшись в каменный домишко, они даже не дают себе труда занести покупки в кухню. Хором кричат «Мы дома!» Жозефу, который читает в гостиной, и бегут в ванную. Леон буквально вталкивает Жоанну внутрь.

— Скорей!

Она притворно обижается, но видит, что он сучит ногами от нетерпения.

— Ты бы лучше успокоился. Если нет, разочарование будет велико…

Но он не слушает. Закрывает дверь ванной и шепчет:

— Я жду тебя здесь.

Открыв дверь несколько минут спустя, она не успевает сделать и шага в коридор, Леон уже перед ней, всего в паре сантиметров от ее лица.

— Ну?

Он не может ничего различить на невозмутимом лице Жоанны. Ничего, кроме легкого волнения. И, кажется, подрагивают уголки губ… Она заплачет? Он хмурит брови.

— Жо?

Но губы вздрагивают снова, и он понимает, что это улыбка.

— Да? — шепчет он, прислушиваясь к ее дыханию.

Она кивает и улыбается на этот раз открыто, приложив палец к губам, чтобы он молчал. Жозеф в гостиной, в нескольких шагах от них. Они не могут ему сообщить, пока еще нет. Слишком рано. Леон целует ее, едва не подпрыгивая на месте в коридоре. Приподнимает ее, ставит на пол, снова целует. Они смеются, зажимая рты ладонями, чтобы не шуметь.

Долго они этот секрет не хранят…

Рождественские праздники позади, но старая ель еще здесь, и мигают гирлянды. Жоанна скорчилась на диване с грелкой на животе. С утра ее тошнит. Стоит ей проглотить хоть что-нибудь, как она бежит в туалет. Жозеф догадался, что происходит.

— Есть? — спросил он, принеся ей стакан воды несколько часов назад.

И ей пришлось признаться.

— Я не должна была сообщать тебе сейчас… Еще слишком рано.

Она хочет сказать, что есть еще риск его потерять.

Леон только что вернулся с работы и нашел ее на диване, белую как смерть.

— Все нормально? — шепотом спросил он у Жозефа, пока Жоанна молча созерцала пламя в камине.

Жозеф, улыбаясь, кивнул.

— Да. Все нормально.

Теперь они вдвоем пытаются ужинать, в то время как Жоанна так и осталась, скорчившись, на диване. У Леона встревоженный вид.

— Ты уверена, что не хочешь немного пюре? — спрашивает он, обращаясь к спине Жоанны.

— Уверена.

Она кладет грелку на подлокотник дивана и встает.

— Куда ты? — беспокоится Леон.

— Как можно дальше от этого запаха.

— Запаха? Какого запаха?

Жозеф улыбается неведению Леона.

— Она какое-то время будет чувствительна к запахам, — говорит он. — Некоторые будут внушать ей настоящее отвращение.

— Как это пюре, — добавляет Жоанна с гримасой. Жозеф сочувственно улыбается.

— Иди ложись. Мы принесем тебе чего ты захочешь, хорошо? Чего бы тебе хотелось?

Она задумывается на несколько секунд.

— Инжирного компота.

Оба поспешно кивают.

— Отлично. Будет тебе компот через полчаса.

Она идет в спальню, они смотрят ей вслед. Леон умирает от беспокойства.

— Это надолго?

— Возможно. Так часто бывает в первые три месяца.

— О!

Жоанна входит в свою комнату и больше не слышит, о чем они говорят.

Это продолжалось полных два месяца. Поначалу она отказывалась идти к врачу и заставляла себя продолжать работать в школе, пока Жозеф не стукнул кулаком по столу.

— Теперь тебе надо отдыхать! Ты ничего не ешь! В конце концов упадешь в обморок.

Леон горячо поблагодарил Жозефа за инициативу.