Павел Верещагин - И танки наши быстры
Вот, в детстве как было… Ты открывал утром глаза, и сердце замирало от предчувствия удивительных вещей, которые ждут тебя на каждом шагу! А как блестела вода! Как хрустел снег под ногами! Солнце било в глаза даже сквозь сомкнутые веки. А какие запахи были после дождя! Как удивительны были самые простые вещи, какие-нибудь травинки и козявки!
А как виделась жизнь впереди! Сплошным непрекращающимся праздником, полным радости и счастья! И казалось, что в этой жизни будет место всему — и любви, и приключениям, и верным друзьям, и подвигам… И ты будешь стоять на штормовой палубе, широко расставив ноги и держась за обледенелые корабельные снасти, и высматривать в студеных водах северных широт терпящих бедствие. Или мотаться по пустыне, страдая от песчаных бурь и ядовитых гадов, и бороться с последствиями гуманитарной катастрофы, разразившейся из-за несознательности диких племен, взявшихся истреблять друг друга! Или не спать день и ночь, изобретая вакцину против смертельной болезни, обрушившейся на человечество! Или что-нибудь еще… А потом получать за все это какую-нибудь премию, скромно и с достоинством глядя утомленными глазами с освещенной софитами сцены в зал, где стоя аплодируют тебе люди во фраках и вечерних платьях, а после этого в симфоническом зале слушать божественное пение теноров, пришедших специально ради тебя, и смахивать тайком слезы восторга и очищения!
А что получилось? Только и знаешь: работа, работа, работа. И хоть бы заниматься чем-нибудь нужным… А ведь тратишь жизнь на всякую ерунду! Исправляешь ошибки разных раздолбаев. Потому что у нас в отечестве – то понос, то золотуха! То трубы прорвало, то электричество отключили. То милиция склад опечатала, то чиновники с проверкой нагрянули, потому что и тем и другим денег надо. И так год за годом!
А дома? Жена висит целыми днями на телефоне. И на работу не ходит, и в квартире вечно бардак. Пусть бы хоть за собой следила! Так нет, ходит целый день в халате, нечесаная. Дочка — туда же! Учиться не хочет. Книг не читает. Ничем не интересуется. Или играет в компьютер, или вертится перед зеркалом.
И куда, спрашивается, делись светлые мечты детства? И что от них осталось? Из всех приключений — популять друг в друга краской или съездить с семьей к морю, в Египет или Турцию. И разве это то счастье, о котором ты мечтал?
Ешь, пьешь, спишь… А зачем?
И что же выходит? Ты родился только для того, чтобы сожрать свои центнеры всякой еды, выпить бочки водки, родить парочку таких же проглотов и помереть?
Помните, картинка такая была в школьном учебнике, показывала, сколько всякой всячины человек съедает за свою жизнь. Там в разинутую пасть жизнерадостного крепыша въезжал целый железнодорожный состав с вагонами пшеницы, цистернами молока, платформами, на которых толпятся животные и нагружена ящиками и просто кучами разная прочая жратва. Жуткая, между прочим, картинка. Если представить, что все это без всякого смысла…
И стоило ли для этого вообще рождаться на свет?»
Размышления Бурцева прервал телефонный звонок. Да что они все, как с цепи сорвались!
— Бурцев, с кем это ты без остановки болтаешь? — прокричал в телефоне женский голос.
Бурцев узнал соседку Зину.
— А ты что хотела?
— Я по поводу пингвина. Ты мне вот что скажи, Бурцев: где пингвину самца берут?
— Самца? В каком смысле?
— В том самом! Для яиц. Пингвин, Бурцев, один яйца нести не может. У них самоопыление не предусмотрено. Курица, чтоб ты знал, цыплят без петуха не выводит!
Бурцев долго не мог понять, о чем говорит Зина. Потом понял и сразу подобрался.
— У тебя ведь самка, Бурцев?
Бурцев сквозь стекло посмотрел на пингвина. И не нашел ответа на этот вопрос.
— Конечно! — сказал Бурцев.
— Впрочем, это не важно. Их, наверняка, только специалисты различают. Ты мне, главное, скажи, где ему пару брать?
— Пару?
Бурцев понял, что в эту минуту нельзя дать осечки.
— Так это… — сказал он. — Пару берут на прокат в зоопарке. Я имею в виду самца. Тариф — бутылка. Ставишь сторожу бутылку — и самец на целую ночь твой.
Зинка почему-то хмыкнула. Но возражать не стала.
— Ладно, — сказала она. — Сам, наверное, придумал, но… сойдет… А чем его кормить? На свежей рыбе одной, наверное, разоришься?
— А вот и нет! Пингвин — крайне экономная птица. «Вискас» трескает — только хруст стоит. «Вискас — рыбное меню».
— Точно?
— Точно.
— Не отходи далеко от телефона. Я скоро перезвоню.
И Зина повесила трубку.
Бурцев посмотрел на нахохлившегося пингвина. Птица стояла у самой решетки и, склонив голову набок, разглядывала проезжающие по улице машины.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Зина звонила неспроста. Но Бурцев решил раньше времени об этом не думать.
"Пока суд да дело, нужно в магазин идти. А то засранец с голодухи помрет раньше времени".
* * *Образованная продавщица в отделе кормов для животных встретила Бурцева как старого знакомого и не отпускала его до тех пор, пока не нагрузила самыми сбалансированными, питательными и здоровыми сублимированными калориями.
Когда Бурцев с пакетом, полным «Вискаса», возвращался из магазина, уже начало смеркаться. «Вот так, — думал он. — Не успело рассвести, а уже опять темнеет! Живем, как кроты…»
Он ждал лифта, когда дверь распахнулась и в подъезд вошла девушка, та самая, из восьмой квартиры.
Она вошла раскрасневшаяся и оживленная, с какими-то нарядными пакетами и коробками в руках. Лестничная площадка заполнилась приятным запахом чистоты и свежести. Бурцев вспомнил слова Зины о том, что девушка целыми днями оплакивает расставание с любимым человеком, но никаких следов грусти в ее глазах в эту минуту не нашел.
При виде Бурцева девушка улыбнулась. Улыбнулась так, будто они были давно знакомы.
— Здравствуйте, — сказала она.
Бурцев насторожился. «И эта тоже… И что это они все мне так радуются?» — подумал он.
Подошел лифт, Бурцев пропустил девушку вперед и вошел сам.
— Ну? — спросила девушка. — Как ваш пингвин?
«И она знает! — мысленно охнул Бурцев. — Да что же это такое?»
— Осваивается понемногу, — лаконично ответил он. Девушка внимательно посмотрела на недовольного Бурцева и пояснила:
— Мы вчера вечером вместе ехали в лифте. И, кажется, успели с ним подружиться.
Бурцев склонил голову в ответ на ее слова.
— Как я вам завидую! — сказала девушка. Бурцев посмотрел вопросительно. — Я так люблю пингвинов. Они такие потешные… Эти их фраки. И клювы… Для меня пингвин — существо особенное!
— Почему?
— С детства. Я одна росла, с мамой… И жили мы бедно. Мама все время работала — и днем, и вечерами. А я ее ждала, сидя на подоконнике. Смотрела в черное окно… Там фонарь качался… Ветер завывал, метель… Было страшно. Я сидела, закутавшись в платок, и представляла себя маленьким пингвиненком, который посреди полярной ночи ждет свою маму…
Бурцев вежливо улыбнулся.
— Да-да! И не смейтесь! — сказала девушка.
Лифт остановился на ее этаже. Девушка собралась выходить, но помедлила.
— А ваш пингвин очень симпатичный, — подумав, сказала она. И добавила: — Передавайте ему привет.
Бурцев не нашелся, что ответить, и лишь поклонился в ответ.
* * *Дома Бурцев насыпал пингвину целую миску «Вискаса», выставил ее на балкон и некоторое время стоял, любуясь, как пингвин поглощает корм. Пингвин, наклоняясь, подхватывал из миски очередной кусок сухого корма, тряхнув головой, проглатывал его и тут же нагибался за другим.
«Смотри, не обожрись с голодухи», — мысленно предупредил пингвина Бурцев. Как все оказывается просто, когда знаешь, что делать.
В это время на столе опять затрезвонил телефон.
— Бурцев! Где ты ходишь! Я уже полчаса звоню без перерыва.
— А что такое? — спросил Бурцев.
— Пляши, Бурцев! Тебе повезло!
— В чем повезло?
— Я тут навела кое-какие справки. Выходит, не трепал ты по поводу пингвина. Они в самом деле почти по тонне баксов идут.
На этот раз Бурцев почти не удивился.
— Я, Зин, никогда не треплю, когда дело касается бабок, — торжественно заметил он. — Бабки — это святое. А в чем вопрос?
— Я тут с одной подружкой поговорила… Короче, Бурцев, там, где ты своего пингвина брал, еще одного такого не было?
«Ну, с Богом, — сказал сам себе Бурцев. — Теперь главное — не суетиться!»
— Еще одного?…
— Моя подруга… ты про нее слышал… У ее мужика четыре ларька у метро… Ну та, что у экстрасенса лечится от женской болезни токами высокой частоты.
— Ну-ну. Припоминаю.
— Она с этим мужиком поссорилась. Купила новую шубу, а он ей — скандалешник на всю округу. Совсем обнаглел, куском хлеба попрекает. И главное, был бы мужик мужиком. А то противный, как скунс… «Все, — говорит моя подруга, — буду свой бизнес начинать. Чтобы этот гад подавился от злости». Хотела йоркширского терьера взять, чтобы щенков разводить, но мы посчитали, что пингвин покруче будет.
