Павел Верещагин - И танки наши быстры
— Меня особенно интересуют условия содержания пингвинов, — сказал Бурцев. — У вас ведь есть пингвины? Скажите, чем вы их кормите?
— Что?! — почему-то нервно отреагировала женщина. — Вы по поводу пингвина? Минуточку. — Бурцев услышал, как она бросила на стол трубку и крикнула кому-то: — Сан Сеич, еще один звонит!
Начало Бурцеву не понравилось.
В следующую минуту в трубке забился истерический мужской фальцет.
— Послушайте, вы! Последний раз предупреждаю! Прекратите безобразить! Вы что, сговорились все? Чего вам пингвины спокойно жить не дают? С милицией вылавливать, что ли?
Бурцев слегка опешил от обрушившегося напора.
— А в чем, собственно, дело? — удивился он. — Я ведь только спросил.
— Каждый день звонят! Каждый день! Сначала чем кормят, а потом не хотите ли купить. Мы что вам — справочная служба? Или стол находок? Дадите вы, наконец, спокойно работать или нет?!
— Ты чего разорался?! — грубовато оборвал он мужчину. — С первым тебя апреля, морда!
И повесил трубку, пока мужик не пришел в себя.
«Какое первое апреля? — удивился он сам себе. — С чего это я взял?»
Однако некоторые слова, сказанные нервным мужчиной, оставили в душе неприятный осадок. Что-то про людей, которые каждый день звонят… И спрашивают…
Бурцев не успел как следует об этом подумать. Потому что в это время зазвонил телефон.
— Это клуб юннатов повышенной половой зрелости? — спросил в трубке строгий голос Айвазовского.
— Нет. Это крематорий, — огрызнулся Бурцев.
— Тогда дайте мне отдел главного истопника. Вам, господа, дрова не нужны?
Бурцев почувствовал легкое раздражение.
— Ты чего это такой веселый? — спросил он.
— А что грустить? Мы как в «Петрович» с утра зашли, так еще и не выходили. В пулялки поиграли. Кегельбан сгоняли. Дротики пометали. Теперь решили прямо здесь и пообедать.
— Пообедать? — удивился Бурцев. — А что, в «Петровиче» и пообедать можно?
— А почему нет?
— Да мы там кроме пива и орешков никогда ничего не брали!
— Это потому, что голодными никогда не были. А теперь проголодались.
— И что же дают? Ты что взял?
— Оленину с анчоусами под соусом пармезан.
— А если серьезно?
— Охотничьи колбаски в томатном соусе.
Бурцев почувствовал, как во рту начала стремительно скапливаться слюна.
— Орел, — похвалил он.
— А что стесняться!
— И что же, тебе и гарнир дали?
— И гарнир!
— А что на гарнир?
— Ну как обычно… Картошечка, горошек… цветная капуста…
— Да?… Странно. — Бурцев вспомнил, что сегодня еще ничего не ел. — А как сегодня пиво?
— Как только что сварили!
Бурцев вздохнул.
— А ты чего звонишь-то? — спросил он.
— Мы тут подумали… Ты что со своим пингвином делать собираешься?
— Еще не знаю. А что?
— Мужики предлагают из него шашлык сделать! Шашлык из лягушек мы пробовали, из медведя — пробовали. Патрикеич даже из страуса пробовал! А из пингвина — еще никто!
— Ага! Щас! Шашлык вам за тысячу баксов! Разбежались! Рожи у вас не потрескаются?
— А почему за тысячу? Ты же за пятьсот купил?
— Купил за пятьсот. А стоит он — тысячу!
Друг не стал спорить.
— А вот тут мужики интересуются: ты уже нашел у пингвина эрогенные зоны?
В трубке послышался дружный смех.
Бурцев отвечать не стал.
— Вы теперь куда?
— В клуб. В бильярд гонять. Ты с нами?
Бурцев задумался. Но через некоторое время вздохнул:
— Не могу. Нужно с пернатым что-то решать.
— Ну, как знаешь, — сказал Айвазовский. И отсоединился.
«О чем это неприятном я думал? — постарался припомнить Бурцев. — Ах, да! Мужик в зоопарке…»
Он прошелся взад и вперед по квартире, опять подошел к справочнику, поворошил страницы и отыскал лист с зоомагазинами.
Большинство зоомагазинов прямо в справочнике сообщало, что они торгуют только кормами и товарами для животных. И лишь возле одного было помечено: «Продажа животных».
Указанный в справочнике номер долго не отвечал, а потом в трубке раздался усталый мужской голос.
— Это зоомагазин? — спросил Бурцев.
— Ну, вроде того, — уклончиво ответил голос.
— Здравствуйте!
— И вы тоже.
Бурцев решил начать без предисловий.
— У меня дома живет оригинальное животное. Экзотическая птица. Но по семейным обстоятельствам я думаю его продать.
— Пингвин, что ли? — вздохнув, спросила трубка.
— А вы откуда знаете? — удивился Бурцев.
— И что вы хотите? — спросила трубка.
— Если решусь продавать, смогу я реализовать его через ваш магазин?
— Пингвина? Нет.
— Почему?
— Пингвинов не берем.
— Совсем что ли? А вот я недавно видел у вас одного… Трубка промолчала.
— Мы могли бы обсудить этот вопрос… — со значением сказал Бурцев. — У меня особые обстоятельства… Цена могла бы быть интересной для вас…
Трубка вздохнула:
— У вас какой пингвин?
— Шустрый такой, сообразительный, — пошутил Бурцев.
На том конце провода на иронию не отреагировали.
— Я спрашиваю, какой породы пингвин. Адели, императорский, галапагосский?
— Почем я знаю! Ростом, — Бурцев постарался вспомнить, — метр с кепкой. Чуть больше табуретки.
— Маленький… — констатировала трубка. И вздохнула. — А сертификат происхождения есть?
— А это что еще такое?
— Значит, нет. Без сертификата мы его вообще не имеем права продавать.
— Да ладно! В наше время любая бумажка — не проблема. Вы, наверняка, можете этот сертификат сделать.
— Можем, — согласилась трубка. — Но это геморрой. И денег стоит.
— В наше время все денег стоит, — заметил Бурцев. — Ну, так за сколько вы согласились бы его взять?
— С пингвинами много хлопот… — вместо ответа поделилась трубка. — Их берут… Потом возвращают обратно… Нам неприятности…
— А почему возвращают? — насторожился Бурцев.
— Потому что покупают сдуру. Не узнав как следует, что к чему. — Бурцев почувствовал, что краснеет. — А с пингвином мороки выше головы. Для содержания условия нужны… Холод… Опять-таки они очень нечистоплотны…
— Короче — сколько? — перебил Бурцев.
— Даже не знаю…
— Сколько?
Трубка опять вздохнула:
— Пятьдесят долларов. Питание за ваш счет и деньги после реализации.
Бурцев замер.
— Ты чего, мужик, рехнулся? Я на прошлой неделе у вас такого же точно за тысячу видел.
— Так то у нас… А то у вас… — логично заметила трубка.
Бурцев задумался.
— Ловко вы устроились! — сказал он. — А с чего это у вас такой рэкет?
— Тяжелый товар. Хлопот много. Нам их купить предлагают — два раза на дню, а продаем мы — одного в месяц.
Бурцев почувствовал, что слова продавца почему-то не прибавляют ему настроения.
— А что это у нас пингвинов такое изобилие? К похолоданию готовимся?
— А кто его знает! Сам удивляюсь… Может, кто-то завез слишком большую партию… А может, пароход пришел из Антарктиды и полярники рынок затоварили.
— Короче, другой цены не будет?
— Нет.
— Ладно, я позже перезвоню, — буркнул он. Но перед тем как повесить трубку, спросил: — Слушайте, а чем вы их кормите?
— Кого? Пингвинов? «Вискас. Рыбное меню».
— И что — едят?
— Только треск стоит.
— Ясно. И на этом спасибо. Да-да! Еще вопрос.
— Ну?
— А кто их покупает?
— Новые русские… В частные зоопарки. Но чаще — другу в подарок. В виде шутки.
— Понятно.
— А друг через два дня его обратно к нам сдает.
— Об этом я уже слышал.
Бурцев повесил трубку, остановился у кухонного окна и посмотрел на улицу.
Редкие прохожие скакали по тротуару как зайцы, — растаявший снег образовывал не лужи, а целые моря. «И что только дворники делают! — подумал Бурцев. — А кто их теперь видит, дворников? Это раньше они сновали тут и там со своими березовыми метлами, сгоняя воду в люки. А теперь…»
На ближайшем перекрестке случилась авария — «Жигули» столкнулись с джипом. Печальная история. В поддержку джипу съехались еще три его внедорожных соплеменника — они стояли, красноречиво перегородив дорогу. Высыпавшие из джипов мужчины все как один разговаривали по мобильным телефонам.
«Вот так значит! — подумал Бурцев. — Затоварили полярники рынок — дальше некуда. Ошибся, значит, Патрикеич…»
Он прошелся по квартире. Остановился у балконной двери. Посмотрел на пингвина. Тот сидел в уголке, вжав голову в плечи. Маленький такой. Нахохлившийся… Упрямый.
«А вот интересно, — раздраженно подумал Бурцев, — почему люди с возрастом так сильно глупеют? Казалось бы, должно быть наоборот. Они становятся старше, больше узнают, опыт накапливают… Должны бы быть умнее, а они нет! То есть сначала, примерно до тридцати, дело еще кое-как идет в гору. Например, один раз наступишь на грабли, или, скажем, попадешь в руки валютного кидалы, в другой раз этого уже делать не будешь. Но потом… Просто беда. Человек начинает считать себя абсолютно умным, просто непогрешимым, умнее других. Появляется в нем какое-то непонятное упрямство. Вот, скажем, говорят ему друзья: „Не ходи туда!“ Или: „Не делай этого!“ Или: „Не покупай эту ерунду, она тебе совершенно не нужна!“ А он как будто специально! Как будто кому-то назло!»
