Назови меня по имени - Аникина Ольга
Вот, к примеру, одно лицо, за счёт теневой вертикали высвеченное только наполовину. Оно показалось Маше незнакомым. Длинный вздёрнутый нос, большой рот с тонкими губами, смешное оттопыренное ухо, прикрытое длинной прядью. Господи, да это же Прудникова, догадалась Маша. Может быть, девочка хочет быть всегда на виду, потому что чересчур сильно комплексует из-за неудачной внешности? Маше раньше никогда не приходило в голову ничего подобного, а сейчас она почему-то была уверена, что неожиданная мысль наконец-то помогла ей понять то, чего она не понимала раньше.
Павлик, ископаемый дронт и компьютерный гений, прислонился к стене и спал с открытыми глазами. Лицо его было запрокинуто. Шея с острым кадыком, покрытая редкой светлой порослью, обнажилась до самой яремной ямки. Нос с горбинкой, и в самом деле похожий на клюв, смотрел в тёмный потолок.
Катя сидела рядом с Алёшей, то и дело пытаясь поудобнее пристроить голову у него на плече. До Машиного слуха донеслось, как Алёша, мягко отстранившись, тихонько сказал ей: «Катя, твой большой умный мозг промял мне плечевую кость». Сидящий неподалёку мальчик из 11-го «Б» самоуверенно хмыкнул.
– Кать, иди сюда, – сказал он. – У меня плечо неубиваемое.
Бояринова ничего не ответила и отодвинулась в угол, где сидел Павлик. Задумавшись, она несколько минут напряжённо смотрела в сторону окна.
Вдруг её спина резко распрямилась. Катя села на пятки, а потом и вовсе вскочила на ноги. Со всех сторон зашикали, попытались усадить её обратно, но девушка указывала куда-то пальцем:
– Там! Посмотрите, вон там, во дворе! Какие-то люди!
Гитара замолкла на полузвуке. Все подтянулись к окнам.
Снаружи, вдоль липовой аллеи, перемещалось несколько теней. Свет от трёх карманных фонариков скользил по траве и по стволам деревьев. Из комнаты отдыха на втором этаже было отчётливо слышно, как внизу, возле входа в школу, кто-то громко переговаривается и смеётся.
– Ворота же закрыты! – недоумевала Карина Васильевна.
– Они могли через забор, – возразила ей какая-то девочка.
– Через ту самую дырку, – подхватили ребята.
– Если через дырку, значит, наши.
– Наши? – воскликнула завуч. – Я обошла этажи, всех пересчитала. Все тридцать два человека на месте, Анатолий Игоревич в своём кабинете.
– Может, это Анатолий Игоревич открыл ворота?
Баба-яга направилась к двери.
– Карина Васильевна, никого не выпускайте. Под вашу ответственность!
Дети зашевелились. Кто-то включил верхний свет, но со всех сторон послышались возмущённые голоса. Выключатель снова щёлкнул, и в комнате стало темно.
– На-аши. – Прудникова уперлась лбом в стекло, вглядываясь в темноту за окном. – Всех вижу. Вон, смотрите. Это Красневский.
Глава 8
Снаружи послышались шаги. Баба-яга и физик, вполголоса переговариваясь, вышли в вестибюль и повернули к лестнице.
– Видать, не задалась Данилина вечеринка, – бросил кто-то из ребят. – Заскучал наш супермен.
– Точно! Иначе не пришёл бы к нам под окна.
– Завидует.
– Может, пустим их? – предложила какая-то девочка. – Они же первые к нам пришли мириться.
– Это ещё неизвестно, мириться они пришли или как, – сказал мальчик из 11-го «Б» класса, худой и коротко стриженный, одетый в серую толстовку с капюшоном. – Вон, гляньте. Козырев ваш. Вечно что-то строит из себя, придурок.
– А что Козырев-то? Что Козырев?
– Да ничего! – буркнул мальчик. – Мудак он, вот и всё.
– Сам ты мудак.
– Савченко, тише! Настя, как тебе не стыдно! – раздался голос Карины Васильевны. – Прекратите выражаться в стенах школы!
– Понятно. В стенах школы мудаком быть можно, а выражаться нельзя, – буркнул Женя Савченко. – Наконец-то всё закончилось. Весь этот ваш балаган.
Он оттащил спальник в противоположный угол комнаты и сел на него, сцепив руки на коленях.
– Юджин, – подошёл к нему Алёша и присел рядом, – оставь Карину в покое. Посмотри на неё, ей и так с нами тяжко.
– Да задолбали вы все! – Савченко натянул на голову капюшон и отвернулся, показывая, что разговор окончен.
Маша стояла у окна и смотрела вниз, пытаясь понять, что происходит возле входа в школу. Козырев и Красневский что-то убеждённо доказывали завучу, а физик и ещё один ученик стояли чуть поодаль.
– Как думаете, зачем они пришли? – спросила Карина Васильевна.
Маша пожала плечами.
– Наверное, внутрь хотят, – ответила она. – Скучно им. Красневский же страдает без зрителей. А может, и правда мириться.
Карина Васильевна вздохнула. Её ладони мягко обхватили Машино предплечье – жест очень доверительный, очень женский.
– Спасибо, Мария Александровна, что задержались, – сказала Карина. – С вами мне как-то спокойнее.
Маша стояла неподвижно, не показывая своего раздражения. Она просто молчала и ждала, когда Карина Васильевна наконец отпустит её руку.
Учителя и ученики, стоящие снаружи, о чём-то договорились. Карманные фонарики погасли. На пришкольной территории снова установилась тишина.
За стенами комнаты продлёнки снова возникло оживление. По коридору шли уже не двое, а несколько человек.
Открылась дверь, в помещении включили свет. Маша поморщилась. На пороге появились завуч, физик и с ними – трое молодых людей: Козырев, Красневский и Михайлов.
– Анатолий Игоревич настоял, и я пошла у него на поводу, – сказала завуч.
Вид у неё был недовольный.
– Дети переночуют в школе, – сказала Баба-яга Маше и Карине, а потом повернулась к детям и повысила голос: – Чтобы потом нас не обвиняли, что вы взяли моду болтаться ночью по микрорайону!
Красневский привычно скривил рот. Михайлов рассматривал носки собственных кроссовок, и было непонятно, что он думает по поводу происходящего и думает ли он вообще. Козырев скорчил победную гримасу. Завуч легонько размахнулась и чуть не залепила Козыреву подзатыльник: тот вовремя успел пригнуться.
– Только покривляйся у меня! – воскликнула она. – А всё вы, Анатолий Игоревич. Теперь сами с ними возитесь.
– А чё сразу бить-то… – начал было Козырев, но завуч ухватила его сзади за ремень и продолжила:
– Гитару – в чехол. Козырев, Михайлов и остальные, кто ночует в спортзале, – шагом марш за мной! Красневский, оставайся здесь, ложись куда хочешь, хоть на подоконник, – места тут сам видишь сколько. В полном составе ваша весёлая компания в одной комнате ночевать не будет. Карина Васильевна, проследите.
Красневский, случайно встретившись глазами с Машей, вздрогнул, словно его толкнули в спину. Его красивые брови поползли вверх.
– Марья Александровна?
Завуч вывела учеников в коридор, и снаружи через несколько секунд снова раздался её командный голос:
– Анатолий Игоревич, а вам что, особое приглашение нужно? Опять хотите удрать к себе в кабинет? Только через мой труп!
Комната пришла в движение, одни ребята вставали, брали вещи и уходили, другие раскатывали спальники и расправляли одеяла. Почти все сделали вид, что ничего не произошло, лишь кто-то из девочек сказал громко и ехидно:
– А мы тебя, Данила, ждали-ждали, все глаза проглядели…
С другого конца девичьей половины тут же донеслось:
– Данила у нас как Золушка на бал…
– …приходит с опозданием.
В сторону, откуда прикатились насмешки, Красневский даже не повернул головы. Невозмутимо прошёл он на половину мальчиков, в тот самый угол, где устраивался Женя Савченко из 11-го «Б». Спальника у Красневского не было, и он сел у стены, потеснив кого-то. Спиной он опёрся о мягкое кресло-мешок, а ноги вытянул во всю длину.
– Куда копыта кладёшь, эй! – возмутился Савченко. – Ты глухой, что ли?
Красневский что-то вяло возразил соседу, и Карина в одно мгновение подскочила к ним.
– Опять болтовня? Данила, Женя, ну-ка оба легли и заснули!
– Заснёшь тут, – проворчал Савченко и перевернулся на другой бок.
Алёша сидел на спальнике неподалёку от входа. Маша заметила его нахмуренные брови и жестом показала ученику, что всё в порядке.
