Алексей Колышевский - Откатчики. Роман о «крысах»
– Понятно.
– Ладно, а то хоть и спутниковый телефон, тоже «ушастым» может оказаться. Дома тебе больше делать нечего. Перебирайся жить в «кукушку».
– Куда? В дурдом, что ли?
– Нет. В дурдом – это чересчур радикально. «Кукушка» – это квартира такая тихая в центре, на «Китай-городе». Там все есть: Интернет, связь любая, спутниковое телевидение, бар. В шкафу, в прихожей, в коробке из-под обуви найдешь новые документы. Там же парик, очки. Станешь новым человеком за минуту. И завтра прямо с утра поедешь к Гадве. За тобой будут приглядывать ребята, пара человек из службы Орлова. Машинка будет неброская, но скоростная. Эрих тебе расскажет, как надо действовать с судьями.
– А деньги-то где?
– Будут деньги. Всему свое время. До связи.
– Ага. Пока, Петр.
Гера потушил свет во всей квартире. Достал маленький фонарик и с его помощью собрал в пластиковый пакет все самое необходимое. Отключил все электроприборы, заботливо перекрыл воду в трубах. Вернулся в гостиную, сел на диван, на то самое место, где совсем недавно сидела Настя. Почувствовал, что больше не может сдерживаться, и, зажав рот рукой, словно стесняясь сам себя, заплакал. Слезы, противные, соленые, давным-давно не появлявшиеся и от этого набравшие соли еще больше, лились из его глаз фонтанами, как у клоуна в цирке. Он пошарил вокруг, намереваясь найти что-то, чем можно вытереть глаза. Пальцы наткнулись на какую-то коробочку. Он поднес ее к самому носу, осветил фонариком. Это была упаковка витаминов для беременных. Несколько секунд он ошалело смотрел на нее, соображая, откуда на диване взялась эта упаковка, и когда до него наконец дошло, то его захлестнуло такое горе, что он в отчаянном бессилии сполз на пол, попав всем телом в квадрат света, оставляемый на полу светящей сквозь окно равнодушной полной луной. Настя беременна. Возможно, что именно сегодня она хотела показать ему эту самую упаковку и милым, нежным, теплым голосом спросить:
– А не угадаешь ли ты, почему это я стала вдруг принимать вот эти самые витамины, а?
Гера принялся биться об пол головой. Персидский ковер смягчал удары, но пол гудел, как набат. Он монотонно прикладывался лбом к полу и сквозь душащие его слезы пытался что-то сказать нормальным голосом, но выходило больше похоже на крысиный писк:
– Сволочь! Какая же я сволочь! Ведь она хотела мне это сказать! Я по глазам видел, что хотела! А я с ней так… О-о-о-о!
Но все когда-нибудь кончается. И слезы даны нам для нового начала. И они иссякают, и после них ничего не остается, кроме пустоты. Гера сел на полу, подул, выпятив нижнюю губу, поочередно на каждый глаз и вдруг окрепшим голосом сказал сам себе:
– Ну пускай я и сволочь. Ну и ладно. И сволочь тоже хочет жить нормально. Пока, квартирка. Не живется мне в тебе что-то. И есть у меня чувство, что больше ты меня не увидишь. Так что не скучай сильно.
Он подошел к окну. Возле подъезда стоял грязноватый черный «BMW» предыдущей серии. То, что надо для конспирации и быстрой езды. Лучше ничего и придумать нельзя. В Москве никто уже давно не обращает на такие машины внимания. Возле автомобиля, привалившись к нему, стоял знакомый Гере парень из службы безопасности «Юксона». Гера вздохнул, хотел было посидеть на дорожку, но передумал. Вышел на лестничную клетку, поглядел в черную пещеру коридора, с усмешкой достал из кармана связку ключей, ту самую, что оставила Настя, и, бросив ее в коридор, захлопнул дверь. Больше в эту квартиру Гера никогда не возвращался.
С Эрихом Гадвой, сухоньким бодрым старичком, они встретились на следующий же день в парке Сокольники. Неторопливым шагом прошлись по утоптанным многочисленными гуляющими дорожкам. Гера курил одну сигарету за другой, старенький адвокат неодобрительно поглядывал на него, наконец не выдержал:
– Молодой человек, зачем вы так много глотаете этой заразы? Вы должны знать, что курение на свежем воздухе гораздо более вредно, чем, допустим, в помещении!
Гера криво усмехнулся. От старичка словно пахло нафталином, и ему хотелось хорошенько повозить его в снегу, а затем как следует выбить, как выбивали когда-то в Герином детстве во дворах ковры.
– Мне, боюсь, уже мало что сможет причинить вред. Давайте о деле. Рогачев сказал мне, что вы знаете судей, которые будут вести процесс Хроновского. Это так?
– Зачем вы переспрашиваете меня, молодой человек? Конечно же, я их знаю! Это только в газетах и в кино адвокат судье не товарищ, хе-хе. Беда в том, что я слишком хорошо их знаю. И я вынужден вам признаться, что затея с их подкупом малоосуществимая.
– Почему? Можете пояснить?
– А до них не добраться.
– То есть как это?
– Так. Никто не знает, где они. Вернее, разумеется, кто-то знает, но попытаться его разговорить – это все равно, что пытаться зубами перегрызть стальную тюремную решетку. Зубы в крошку, а решетке хоть бы что.
– Но решетку обычно пилят напильником.
– Боюсь, не каждую решетку еще можно перепилить напильником. Это я вам не как адвокат говорю, а как гражданин. Ведь если бы на каждую решетку нашелся напильник, то в тюрьмах не осталось бы тех, кому полагается в них сидеть, а это непорядок.
– Другими словами, мы ничего не можем?
– Почти. Я, конечно, потяну время, прикинусь больным, журналисты запечатлят мое изможденное лицо, и я расскажу им о произволе власти, которая заставила меня, полумертвого, подняться с больничной койки, но все это не способно будет серьезно повлиять на ход процесса и на сам приговор. Хроновский будет осужден и посажен в назидание другим. Очень правильный ход. Если бы я сидел там, – Гадва ткнул пальцем в небо, – я бы поступил точно так же, отбив охоту у толстосумов заниматься большой политикой. Нельзя мешать две горючие жидкости – получится взрыв.
– То есть мне нужно позвонить Рогачеву и сказать, что ничего из этой затеи не выйдет?
Старенький адвокат остановился, подождал, когда мимо проедут лыжники, и улыбнулся Гере самой искренней улыбкой:
– А зачем?
– Что значит – зачем? Хроновский сидит в тюрьме. Вариант с подкупом судей не проходит, значит, нужно придумать что-то еще!
– Ведь я еще раз говорю вам, горячая вы голова! Его все равно осудят и посадят. И посадят надолго. Так зачем вы станете что-то говорить вашему Рогачеву? Ведь деньги-то – вещь вполне осязаемая. Вы меня понимаете?
Гера мгновенно вспотел. Весь. Он понял, к чему клонит адвокат. А вдруг это проверка? Хотя нет. Не похоже. В такой ситуации проверять некогда. Приходится доверять, идя при этом на осознанный риск.
– Вы предлагаете мне…
– Как говорят в среде, близкой мне по роду моей профессии, я предлагаю вам «честный жиганский пополам». Иными словами, мы сыграем в премьерном показе, и нам за это заплатят по пятнадцать миллионов долларов. Хотя наверняка Петр будет клонить к тому, чтобы сразу всей суммы не платить. Половину вначале, половину в конце. Но в таких сферах так никто не работает. Вся сумма сразу, целиком – и никаких гарантий. Что вы мнетесь, как барышня перед маньяком? Я еще раз повторяю вам – его обязательно осудят и посадят.
Гера плюнул под ноги:
– Согласен.
– А хотите анекдот? Идет юрист по дороге и случайно наступает в лужу дерьма. В ужасе вскидывает руки и кричит: «Помогите! Таю!»
– Смешно.
– Жизненно, молодой человек. Жизненно…
Герман позвонил дяде Пете и бойко отрапортовал о встрече с Гадвой. Рогачев похвалил его и, как и предсказывал Гадва, стал обсуждать условия передачи денег судьям. Гера, взявший инициативу в свои руки, перебил шефа:
– Петр, это госслужащие. Они берут сразу и все целиком. И без всяких гарантий.
– Да знаю… Черт… Рискуем, конечно, но есть ради чего. И кого… Деньги сегодня вечером привезут на «кукушку». Когда тебе надо будет их передать?
– Адвокат скажет завтра.
– Лады. Тогда отбой до завтра.
Гера сидел в «кукушке» и пил коньяк, нашедшийся в баре. Чем больше его «забирало», тем больше он хотел видеть Настю. В конце концов желание хотя бы услышать ее голос стало настолько непереносимым, что он схватил телефон и набрал Настин мобильный. Номер не отвечал, был блокирован. Гера позвонил на домашний. Она взяла трубку после второго гудка:
– Алло…
– Настюша. Зайчик. Прости меня! Прости меня, пожалуйста! У меня был нервный срыв! Я нашел твои витамины! Я так рад! Я так счастлив, что у нас будет малыш! Уедем завтра! Я возьму, я закажу на завтра билеты в Лондон! Милая!…
– Я еще раз сказала: я никуда не полечу. Прощать тебя не собираюсь. А никакого ребенка у нас не будет. Все. Не звони сюда больше.
И повесила трубку. Гера швырнул бутылку коньяка в стену. Она разбилась, и на стене осталось желтое пятно, похожее на жирного паука.
Из подъезда Насти вышел человек в спецовке с надписью «МГТС» на спине. Сел в припаркованный рядом неприметный «жигуленок». Через час расшифровка разговора Геры и Насти лежала на столе у Ракова.
