Джим Додж - Дождь на реке. Избранные стихотворения и миниатюры

К чему стремиться

Перевод Шаши Мартыновой

Все лесоводы в нашей бригадеНабили по два мешка саженцами.Вилли-Пихта снарядил триИ впихнул еще 20 ростковВ рюкзак с харчами.Когда Тимоти уел его как-то поутру:«Ну и ну, Вилли, да ты, может,Еще по шесть сунешь себе в штаниныИ десяток в зубы», —

Вилли повернись к нему и скажи,Громко, чтоб всем было слышно:«Я тебе так скажу, как мне отец говорил:Сынок, уж коли быть медведем —Будь гризли».

Как поймать самую большую рыбину

Перевод Максима Немцова

В декабре льет как из ведра, все оконца вахтовки               запотели,Наша бригада лесоводов в обед болтает о ловле лосося,И тут Вилли-Пихта как бы между прочим заявляет:«Ввиду моей природной скромности я вам, ребята,               раньше не говорил,Но я по утрянке на Благодаренье заловил чавычу               в 30 фунтов —Здоровущая попалась на спиннинг в Яме Десять-Десять».Джонни-Корнем-Вверх тут же заулюлюкал: «Эгей, чувак,Да выкинь ты гольяна этого обратно!Я в ущелье на той неделе прихватил одну,Весу в ней 38…» Но не успели мы у него уточнить, на что(Говорили, он мастак ловить лишь наживку вилами),Как встрял Пит Такер: «Засунь ее в мусорный мешок, Джонни,И выставь на обочину. Я вытянул себеИз того омута за фермой Ульрика такую,Что чуть за 42 тянулаНа весах в „Хиоучи-Хэмлет“».Вилли при этом всплеснул руками и взвыл:«Сраный дрын! В этой клятой бригадеПервый брехун всегда в пролете».

Тяжкий труд

Перевод Шаши Мартыновой

Ребятки, я сыт по горло вашей брехней.Хотите знать про тяжкий труд — так слушайте:Я лес валил поперечной пилой; творила таскал;На сортировке хлысты ворочал; булыги крошил на щебень;Нагородил сто миль штакетника;Чокеровал долготье за комель в таких местах,Что ползком с горки — большое везение.Лесные пожары тушил; мешками с песком латал дамбы;Сено метал, покуда язык под ноги не вывалится;И столько кряжей распустил на доски,Что стер к чертям головку от кувалдыИ рукавицы из лосиной шкуры.Так что, ребятки, запишите как отче наш, говорю вам:Нет на этом свете тяжелей труда,Чем могилы копать для любимых.

Вот оно

Перевод Шаши Мартыновой

Они сделают все,Чего тыНе можешьПресечь.А ты — все,Что осилишьИ сможешь житьС самим собой.

Знай край

Перевод Шаши Мартыновой

С тебя хватит,Когда не можешь вспомнить,Сколько уже принял,И тебе было б начхать,Если б мог.

Отпускные

Перевод Максима Немцова

Вернувшись из ежегодного двухнедельного отпуска            в Петалуме,Как я замечаю, Вилли медленней управляется с лопатой,Когда мы вкапываем стойку ворот на южном краю            Храмовой равнины.Подначиваю его: «Что такое, Вилли, забылВ большом городе, как рулить ирландским            канавокопателем?»И хотя в ответ он рявкает: «Бля, да я сточилБольше лопат до того, как у меня волосня на жопе пробилась,Чем тебе за всю жизнь перепадет», —Для Вилли такой ответ слишком уж вял,Да и шевелится он весь как-то болезненно.«Немощь одолела?» — спрашиваю я.«Чутка», — признает он.Трамбует еще немного камней вокруг стойки,Потом опирается на рукоять лопаты, как рабочий            из «Калтранса»И глядит через равнину на бурые летние горы.«Знаешь, — качает он головой, —Это ж надо совсем спятить, чтоб в города наезжать.Первые девять дней отпуска я вискарь глушил,Потом минут пять из меня ногами срань выбивалиКакие-то мексиканские батраки, я ихРазозлил в баре на Саут-стрит.Потом почти всю ночь просидел в трезвяке, кровью ссал,После чего меня перекантовали в Окружную больницу,И там я провел остаток отпуска.Ушло, прикидываю, $500 на виски, штука на штрафыИ еще $4700 на эти блядские больничные счета.Мексы-то, наверно, оттоптались на мне так,            что дурь повышибли,Но я-то и сам не дурак. Во, гляди —В отпуск буду ходить по двадцать минут зараз,Прям тут, в горах,Вот как теперь».

Безыскусные наставленья и панибратские советы юношам

Перевод Шаши Мартыновой

Не ешь сбитое на трассе животное, которое можно закинуть в багажник.

Перед патрульными на трассе жопу не заголяй.

Большие ставки при малых деньгах — обычно к проигрышу.

Не путай благую весть с церковью.

Никогда не сдавай семью или друзей.

Не живи там, где не можешь поссать с крыльца.

Не все простое — легко.

Не разевай крокодилью пасть на то, что твоя хамелеонья задница не осилит высрать.

Не хочешь ее — не свисти ей вслед.

Не влезай меж двух собак, когда те месят пыль.

Картошку любой дурак сварит, а вот подливу к ней — только повар.

Если бос — разуй глаза.

При параноиках не бормочи.

Никогда не спи с женщиной, которая делает тебе одолжение.

Получил от задиры — подставь другую щеку. Даст еще раз — пристрели сволочь.

Удержать всегда вдвое труднее, чем добыть.

Никогда не катайся по деревне на 100 милях в час с пьяной голой дочуркой шерифа на коленях.

Не тягай в гору.

Если тебе все ясно, значит, ты не понимаешь, что к чему.

Любовь всегда жестче, чем кажется.

Убийство

Перевод Шаши Мартыновой

Всего дваОправданияУбийству живой твари:

Если намерен съесть ееИли она собралась — тебя.

Смерть и умирание

Перевод Шаши Мартыновой

Нихера не важноКогда, гдеИли какУмрешь.Важно одно:Не прими это на свой счет.

Новые стихотворения и миниатюры

Банкир

Перевод Шаши Мартыновой

Улыбка у него — как холодный стульчак.Он жмет мне руку так, будто нашел еев бочаге, дохлую две недели как.Говорю ему, что мне нужны деньги.Куча денег.Хочу купить новый «ламборгини»,нагрузить его абсентом и опиеми свалить с этих промозглых сопокна пару лет в Париж.Пытаюсь объяснить,что мое художественное развитие достигло точки,в которой мне требуется протяженноевсестороннее самокопание.

Банкир потрошит мой бумажник.Осматривает мне рот.Хмыкает на предложение 20 мильтоновских сонетовкак гарантию займа.Вот уж он потрясает головой, устоями моего доверияи рукой на прощанье. «Постойте, — молю я, —моих долгов и грезне покрыть из текущих доходов».«Извините, — бурчит он в ответ, — ничем не могу помочь», —и скрепляет степлером какие-то бумажкитак, что, кажется,пришпилил бы мой язык к муравейнику.Таращусь на него ошарашенно.

И под праведной едкостью моего взглядабанкир начинает менять форму.Сначала становится тарелкой остывшей               картофельной соломки,пропитанной картерным маслом.Потом — черной кляксойна странице Книги Бытия.И наконец — жуком-навозником,катящим шарики дерьмапо столу, что больше моей кухни.

Но даже наблюдая эти мерзкие превращения,я все время вижу его обрюзгшее лицо,зеленую рыхлую кожу,блестящую, как тухлое мясо.

И тут другие его лицаоткрываются мне:отца, любовника, юноши, чада —наша общая человечья историясвертывает нас воедино.И лишь это не дает мнеизбить его до полусмертиноском, набитым медяками.

На самом деде последние слова Малыша Билли