Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1
Потом она ещё долго причитала над убитым гусем. От её слёз и причитаний мне как то стало не по себе и поэтому я говорю Анатолию: «Давай мы ей заплатим за этих гусей и дело с концом». Но Анатолию деньги не хотелось отдавать и он, решив ещё поспорить с бабкой на счет сбитых гусей, ей говорит: «Послушай, бабка, может это гуси и не твои, а ты за них уже нас побила». Бабка перестала плакать, поднимается на ноги, а я на неё смотрю, что она женщина ещё и не старая только одета по-старушечьи. Женщина выпрямилась и говорит Рашкевичу: «Как это гуси не мои? А ты что не видишь, что они зелёной краской намазаны? У нас в каждом дворе гуси и у каждого своя метка, так что ты не отпирайся. Убил моих гусей, так плати деньги, а не то людей кликну, так они тебе покажут, как на чужое добро зариться». Женщина ещё не кричала, а люди, услышав её плач, начали потихоньку подтягиваться к месту событий. Я говорю Рашкевичу: «Давай отдадим ей по три рубля за каждого гуся, и пусть она успокоится, а то видишь, уже народ собирается». Достаю свою трёшку и говорю женщине: «Давайте мы Вам заплатим за гусей и мирно расстанемся». Беру у Анатолия три рубля и подаю женщине шесть рублей за двух гусей. Она берёт деньги и говорит: «Вот так бы сразу по-хорошему и делали, а то ещё спорить начали».
Взяв деньги, женщина пошла, я беру гуся, который лежал у линейки, а Анатолий пошёл за тем гусем, который лежал у забора. Но он не успел ещё дойти до забора, как женщина взяла за шею гуся и потащила к себе во двор. Рашкевич побежал за ней и что-то ей кричал, но хозяйка гусей закрыла калитку и Анатолия не пустила во двор. Пришлось нам довольствоваться одним гусем.
У Анатолия в Бурукшуне мы этот трофей разделили на двоих и я его повёз в хутор, а там мама сварила наваристый борщ. Вот такая у нас получилась охота. Андрей закончил рассказ, а Дуся его резюмировала такими словами: «Дурные вы дураки, да я бы за шесть рублей на базаре купила бы два гуся общипанных и выпотрошенных, и их бы хватило не на один борщ, а почти неделю жили бы с мясом». Но что теперь говорить, всё уже свершилось и теперь нечего руками махать. В этой же главе я вам хочу рассказать о невероятном видении, которое было в ту же осень, когда мы ходили с луком охотиться на птиц. Вот как это было. А ещё этой же осенью мы с пацанами наблюдали интереснейшую картину. По лугу, в этом же месте где мы охотились на птиц, летела паутина. Это было в период бабьего лета. Паутин было так много, что она словно прозрачным покрывалом, закрывала небо, сотни её прядей тащились по полыни, но не отрывались. Двигалась она медленно, как будто плыла по невиданным волнам.
День стоял теплый и катился к закату, и в лучах солнца паутина отражалась серебром. Картина была завораживающая. Ребята немного посмотрели и ушли домой, а я никак не мог оторваться от увиденного чуда, стоял, смотрел и смотрел, пока ни зашло солнце. Я и сейчас, в третьем тысячелетии не знаю, откуда взялось столько паутины, не пауки же её наплели. Так что эта загадка для меня до сих пор осталась не разгадана.
ЗАСУХА
В 1946 году на Ставрополье была сильная засуха, все зерновые «горели» прямо на корню. Но некоторые можно было ещё спасти, но для этого нужен дождь, а его не было. На метеосводку надежда плохая, тем более что у нас и метеосводок-то ни каких не было, просто смотрели на небо и определяли, будет дождь или нет. Старухи смотрят, что от начальства никакой надежды, попросили у председателя колхоза телегу и поехали в Бурукшун за батюшкой. Мол, пусть он Бога позовёт, и тот нам выделит необходимое количество дождя. Поехали с утра, чтобы до обеда управиться. Возвращаются без батюшки, он не отказал, но и не поехал, сославшись на занятость. Люди повозмущались поведением батюшки, и пошли работать в поле. Через день снова поехали за батюшкой. Зная об этом, на колхозном дворе собралась толпа народу, и мы, хлопцы хутора, тоже там были, а как же без нас. Люди ходят по колхозному двору волнуются, обсуждают действия батюшки.
Надо срочно батюшку, что же это, он не едет, что ему трудно пройтись по полям, ведь он же знает, что все посевы могут сгореть. Сегодня у колхозников была надежда, что батюшка приедет, и походит с иконами по полям и наконец, то пойдёт долгожданный дождь. Но, и на этот раз батюшка не приехал, снова сославшись на неотложные дела. Теперь уже священнику досталось от колхозников по полной программе. Это что же такое, возмущались колхозницы, урожай на корню горит, а у него, видите ли, неотложные дела. Что это у него за такие дела, которые важнее урожая, что его Бог на небо на совещание вызвал, что ли? Всё, говорят возмущённые бабы, больше не поедем, всё равно уже нечего спасать, всё уже сгорело. Последние три дня так пекло, что всё окончательно сгорело. Уже на поля пустили скотину пастись, может что-то хоть им достанется.
Постепенно люди и забыли, что ездили за батюшкой. И вдруг, примерно через неделю, после последней поездки, к зданию бригады, подъехали две брички, полные каких-то старух, а во главе их сидел Бурукшунский поп. В бричке также находились иконы, всякие знамена и прочая атрибуция. Приехавшие быстренько, на сколько это могут старые люди, спешились, разобрали привезённую атрибуцию, построились, и, не дожидаясь местных бабушек, пошли по хутору, мерным шагом, напевая молитвы. По пути к ним начали присоединяться все новые и новые члены процессии.
Ребятишки сбежались со всего хутора, как же, такое событие, сам батюшка приехал к нам в хутор, такого у нас ещё не бывало. Но главное не это, а то, что как только, приехавшая делегация двинулась с молитвами, стали появляться тучи, и начал накрапывать дождь. В движущейся толпе заговорили: «Вот что значит батюшка, как только он начал читать молитву, сразу пошёл дождь, вот оно Божье слово, Всевышний всё видит и слышит». Дошли до полевого стана, ну того в котором мы кобылу с жеребёнком нашли, дождь усилился, и бабки со своей ношей, поспешили под навес. Все такие весёлые, мол, свершилось, не зря приехали. Одна приехавшая бабка, нашей бабке говорит: «Вот вам и дождь батюшка привёз, а вы сумливались». Я слушаю эту бабку, смотрю на небо, и вижу что туч-то практически уже нет, они как-то быстро рассеялись, ну что же это за дождь. В такую пору нам нужен настоящий дождь, чтобы он зарядил недели на две, а это смех, а не дождь. Вот такие мысли у меня были в то время. Батюшка решив, что его миссия выполнена, пошёл со своей свитой обратно, но направились они не к правлению колхоза, а по другой улице и начали собирать подаяние.
На своих бричках они проехали всю улицу до конца, затем завернули на нашу улицу со стороны степи и поехали вдоль домов, останавливаясь и собирая подношения. Притом, вокруг бричек, куда подносили подаяние, царило веселье, бабки-чернавки постоянно двигались, улыбались и хуторянам, кто им приносил всякую еду, говорили: «Не поборами занимаемся, а заработали, наш батюшка вам дождь у Господа выпросил». Затем брички подъехали к правлению колхоза, и там поп стоял у брички и собирал подать от местных богомолок. Собрал всё что принесли, перекрестив всех, сел на бричку и уехал. Главное, поборов набрал столько, что в бричках не было места для бабушек богомолок, и они пешком отправились за бричками.
Сознательные хуторяне на все лады осуждали действие батюшки. Люди возмущались, ну зачем он приехал, когда все выгорело, не мог раньше приехать, хотя, что толку, что он приехал, только собрал подать и уехал, а дождя как не было, так и нет. Видно он за этим и приезжал, наверное, продукты в Бурукшуне закончились. Да и почему он именно сегодня приезжал, а не раньше и не позже. Вопросов много, а ответа на них нет и спросить не у кого. Учительница, Мария Васильевна, в отпуске на летних каникулах, тётя Груня, хоть и близка к науке, но она тоже не знает, что делать, наверное, придётся ждать учительницу, может, она объяснит сей феномен. Секрет прозорливости батюшки священника выяснился тогда, когда вернулась из отпуска Мария Васильевна. Она объяснила, что у батюшки, скорее всего, есть барометр, это такой прибор, который показывает, какая будет погода. Когда прибор показывал ясно батюшка в хутор не ехал, а как показал облачность, то он сразу оказался у нас. Этим самым он не уронил свой авторитет, как священника, и доказал вам, не образованным, божескую силу. Вот и вся разгадка о дожде. Если бы в этот день батюшка не приехал, все равно был бы дождь, так что священник со своими молитвами ни причём.
А дождей потом у нас не было до самой осени. Когда поп ушёл со своей свитой по дороге, мы с пацанами с ними не пошли, а возвращались в хутор напрямую, через поле. Лично я понял, что поп со своими бабками-чернавками нас, хуторян, просто обманул и поэтому мне с этой нечестной компанией, идти не хотелось и мы пошли по полю. Идём там, где пасётся отара овец, доедая остатки не сгоревших посевов. Отара овец была большая, примерно тысячи две голов, обходить её долго и поэтому мы пошли, сквозь стадо овец. Я иду впереди, расталкиваю овечек, они покорно уступают дорогу. Но тут на пути оказался баран и ни в какую не хочет уступить дорогу, я его за шерсть отталкиваю, а он, такой здоровый, упирается и не хочет меня пропускать. Поистине уперся как баран. Тут я подумал, ага, раз ты меня не хочешь пропускать, тогда ты меня повезешь на своем хребете. Лихо вскакиваю на его спину, хватаюсь за шерсть на холке, бью босыми пятками его по бокам и думаю, сейчас он рванёт. А он стоит и не думает двигаться, показывает свою баранью упёртость. Мне это как-то сразу не понравилось, как это так, я его погоняю, а он не хочет двигаться. Стоит, широко расставив ноги, низко опустил свою голову с огромными рогами, и от недовольства засопел так, что пыль полетела от его сопатки. Мне ничего не оставалось, как снова ударить его пятками в бока. На этот раз, он с места так рванул, что я чуть с него не слетел. Несётся, как угорелый, не разбирая дороги, расталкивая своих собратьев в стороны. Как только он вырвался на простор, заложил такой вираж, что я с него кубарем слетел и ударился боком обо что-то твёрдое. Баран убежал, а я с трудом поднялся, бок болит, тут подошли ребята начали надо мной подшучивать, вроде того, вот так прокатился. Но я не обижался, бок хоть и болел, но я был доволен, всё-таки я оседлал барана. Это называется, покатался.
