Алексей Колышевский - Патриот. Жестокий роман о национальной идее

Гера, который, уже не стесняясь, зевал так часто, что его челюсти трещали от напруги, лишь отрицательно мотнул головой. Пронин спохватился:

— Да что же это мы! Тоже, хозяева называются! Пойдемте, я покажу вашу комнату, она очень уютная, тихая, прекрасно выспитесь.

Гера потер глаза и через силу вымолвил:

— Да, но вначале скажите мне, что это за плевок вы держите в руках?

— Это яд эфы, как вы, наверное, уже поняли. На его основе мы создадим препарат, который при попадании в кровь напрямую или через желудок вызывает примерно такую же реакцию, как и вирус СПИДа, но вся прелесть его состоит в том, что это не вирус, которым можно заболеть известными всем путями, а абсолютно идентичная с вирусом по симптомам интоксикация организма на клеточном уровне! И проходит она, заметьте, гораздо быстрее, нежели обычный ВИЧ. Два, может быть, три дня — мы предполагаем, что этого достаточно для наступления стадии прекращения биологической активности, то есть смерти.

Гера смотрел на эту многогранную личность широко открытыми глазами и о сне думать на время прекратил. Его потрясло, с каким откровенным пренебрежением рассказывает Славик о «прекращении биологической активности», а ведь за этим стоит какой-то конкретный человек!

— А зачем это?

— Ну, допустим, штука бесценна, когда ЦРУ проводит какую-то скрытую операцию и задумало, к примеру, отравить старика Фиделя. Если при вскрытии обнаружатся признаки отравления, то лишь идиот не поймет, что это дело рук проклятых янки, а в этом случае — несомненные симптомы болезни, ничего подозрительного. Зная темперамент Кастро и то, что по количеству оприходованных им женщин он давно перегнал царя Соломона, все легко поверят, что проспидованная красотка навещала команданте и поделилась с ним своей кармой, ха-ха-ха.

Гера совершенно проснулся и с уважением произнес:

— Да… Полезная, однако, вещь. И что же, вы продадите это в ЦРУ?

— Да, правительство хорошо платит за подобные препараты. Средства, отнимающие жизнь, всегда ценились сильными мира сего. Ну а теперь, с вашего позволения, мы с Кристой продолжим, а вы немедленно отправляйтесь спать. Обещаю вам завтра сразу нескольких интересных собеседников.

Гера уснул мгновенно. Во сне ему явился медведь и заявил, что хоть в лесу другого зверья и много, а он здесь хозяин, и «кто попрет, можно и лапой когтистой, да по уху».

Сувенир

— Расскажите подробно и, если можете, нарисуйте здесь схему с именами, степень влияния лиц — сотрудников администрации. Предупреждаю сразу: такой информацией мы располагаем из надежных источников, которым всецело доверяем, и хотим провести сравнение, убедиться в вашей компетентности.

Герман принялся писать и рисовать. Он выписывал фамилии чиновников и обводил их, делая из чиновников прямоугольники и соединяя их стрелками. Генерала Петю и Рогачева он поставил на одном уровне, а на самом верху листа нарисовал один-единственный прямоугольник, от него стрелки к этим двум и между прямоугольником «Рогачев» и прямоугольником «Сеченов» поставил знак равенства. Закончил и передал листок сидевшему напротив конопатому американцу. Тот внимательно оглядел листок со всех сторон и даже зачем-то несколько раз перевернул его вверх тормашками.

— А почему вы считаете, что влияние Сеченова ничуть не меньше, чем влияние Рогачева? Ведь они курируют разные вопросы, насколько мне известно. Ваш шеф отвечает за идеологию режима, а Петр Сеченов всего лишь генерал в отставке. Как же он может быть равным такому значительному лицу, как Рогачев?

— Может, — устало ответил Гера, — он, как у нас говорят, «из леса», и вот он, — Гера указал карандашом на самый верхний прямоугольник, — он тоже. А лесовики все дружат, особенно когда из родного леса попадают куда-нибудь в другое место, где их видно и нельзя укрыться в чаще. А Рогачев совсем из другого мира, и лесовики этот мир недолюбливают. Так что у одного власть над словом, а другой просто хороший парень, дающий разумные советы, к которым прислушиваются. Вот почему они равны.

…То утро было пронзительно чистым: через Аппалачи прорвался холодный воздух из Канады, и металл маленького «Цивика» был покрыт инистой росой.

— Вы готовы? — Слава открыл водительскую дверь и поставил ногу на порог. Гера медлил, в нерешительности остановившись перед капотом машины.

— Не знаю… А вдруг не получится сыграть так, что мне поверят?

— Тогда самое время перейти на «ты», — усмехнулся Пронин, — это тот скрытый резерв, который можно включать, когда в твоих советах нуждаются больше всего. Пойми, что если у тебя не получится запудрить им мозги, то вместо тебя обязательно появится кто-то другой, но этот другой окажется настоящей, идейной, убежденной сволочью, и натворит он не меньше, чем все те, кого перечислила в своем докладе твоя долбаная Мата Хари.

— Откуда ты знаешь?

— А кто тебя прислал сюда?

— Петр. «Генерал Петя». У нас его так называют.

— Так тебе нужны еще какие-то объяснения?

— Да нет… Теперь уже нет.

— Дам тебе хороший совет: ты держись возле него, возле Сеченова. Он хороший мужик и своих людей никогда не сдает. Он может изменить твою жизнь навсегда так же, как когда-то изменил мою. А в моей жизни я должен был стать либо вологодским алкашом, либо инженеришкой. Еще раз спрашиваю: ты готов?

— Да. Поехали.

Дорога на Лэнгли шла через живописные места национального парка Грейт-Фоллс и была совсем узкой: ряд туда, ряд обратно. Сверху шоссе словно крышей накрывали ветви деревьев, и блики морозного утреннего солнца прорывались сквозь них нечасто, делая асфальт похожим на шкуру леопарда.

— Хочу предупредить: тебя могут попросить пройти тест на детекторе лжи. Смело соглашайся не моргнув глазом, тогда никакого теста не будет.

— На понт берут?

— Именно так…

Затем неожиданно они оказались на перекрестке, свернули налево, и Гера увидел, что впереди стоит большой указатель с надписью «Интеллектуальный центр имени Джорджа Буша». Гера со смехом спросил у Пронина:

— А какое отношение имеет Джордж Буш к интеллекту?

Слава улыбнулся:

— Это в честь старшего. А про нынешнего я, как лояльный госслужащий, лишь корректно замечу, что яблоко от яблони упало очень далеко.

Они еще раз свернули налево, проехали под указатель, и сразу же появился другой: «Только для транспорта с пропусками», затем еще один: «Фотографировать запрещено. Нарушители будут привлечены к ответственности в соответствии с законом». Затем дорога разделялась на две, и направо был поворот «Для всех посетителей», а прямо, через двести метров, Гера увидел стеклянный контрольно-пропускной пункт и прочел последний указатель: «Это последняя возможность повернуть назад. После пересечения этой точки будьте готовы представить убедительные объяснения — с какой целью вы находитесь здесь».

— Ну что, готов представить объяснения? — Пронин был очень серьезен и как-то весь преобразился. Встреть его Гера на улице, никогда бы не подумал, что мимо только что прошел земляк.

Гера вспомнил, какое количество людей верило в его игру даже тогда, когда его проигрыш был вроде бы очевиден, и спокойно ответил:

— Sure.

…Четверо сотрудников Разведывательного управления, поочередно сменяя друг друга, в течение восьми часов непрерывно задавали ему вопросы. Гере даже показалось в какой-то момент, что он задержан, арестован и его допрашивают по всей форме, хотя порой при приеме на работу даже в обыкновенных частных лавочках от кандидата требуют пройти тест на детекторе лжи. Гере такой тест предложили пройти примерно через два часа после начала беседы, и он, вспомнив наставления Славы, уверенно согласился. Видимо, он был настолько убедителен, что дальше предложения дело не пошло.

— Каковы политические настроения участников русской блогосферы? — Мулатка, образ интеллектуальной развратницы Холи Берри: роскошная фигура, черный карандаш в тонких пальцах, очки, короткая юбка.

— Нет стойких предпочтений. — Гера раздевал ее глазами. — Ждут попутного ветра, словно листья на сосках.

— Что, простите?

Гера смущенно покашлял в кулак.

— О! Извините, мэм. Я хотел сказать, на земле. Листья на земле, понимаете? Сухие. Лежат себе спокойно, а дунет ветер, и они поднимаются и летят куда-нибудь. Еще раз извините, просто вы такая эффектная женщина, что мне тяжело сосредоточиться.

— Вы понимаете, что ваши слова могут быть приравнены к сексуальному домогательству?

— Вы это серьезно?

— Вполне, сэр.

— Простите, я никогда не думал, что комплимент, сказанный женщине, которая его заслуживает, может быть истолкован как-то с точки зрения уголовного кодекса. Можно задать вам вопрос, мэм?

— Разумеется.