Алексей Колышевский - Патриот. Жестокий роман о национальной идее
Володя радостно кивнул и собрался было дать по газам, но Гера поднял указательный палец:
— Уан момент. А вот ты, Володь, мог бы из ненависти человека убить?
— Я-то? Ну, не знаю… Если на войне, то мог бы, наверняка.
— Тогда я конкретизирую. Ты мог бы убить Брикер?
Володя убрал руку с ручки коробки передач, сжал ладонь в кулак и сильно ударил по рулевому колесу, отчего то загудело:
— Запросто!
Гера откинулся на спинку:
— Хороший ты парень, Володя. Простой и искренний. Забудь, ладно. Убивать не надо никого, я пошутил.
…Гера звонил долго, но ему никто не открывал. Он приложил ухо к двери, но никаких признаков жизни внутри квартиры не услышал. Хотел было уйти, но дверь соседней квартиры открылась, и появилась соседка — пожилая дама, держащая в руках мелкотравчатую собачку породы пекинес.
— Здравствуйте, — Гера попытался вспомнить, как ее зовут, но из этого ничего не вышло, — а вы не знаете, где… Где люди из этой квартиры?
— Здравствуйте, молодой человек, — соседка смотрела на него с каким-то веселым пренебрежением, — а с людьми из этой квартиры произошли не так давно разные события.
Гера прижался к двери и почувствовал, что ноги его слабеют. Он сглотнул внезапно возникший в горле ком и упавшим голосом спросил:
— Какие события? Что случилось?! - Его голос обрел силу, словно смысл сказанного соседкой только что окончательно дошел до рассудка. — Что с моей женой?!!
— Хм… Вашей женой? Боюсь, что теперь уже не с вашей, — соседка явно издевалась, ей интересно было понаблюдать за реакцией Германа, и она наслаждалась этой сценой, где явно играла главную роль, даже, пожалуй, была режиссером и сценаристом одновременно. — Настя, кажется, вышла замуж за журналиста из Англии, и они прямо на следующий день все втроем уехали. Во всяком случае, застолье у них было прямо свадебное! Гостей много, даже этот, из правительства, кажется, приезжал. Как же его фамилия-то? С рогами что-то связанное… Вот не вспомню.
Вкус земли во рту. Он никогда ее не ел, но отчего-то понял, что вкус ее должен быть именно таким.
— За какого еще журналиста… Ах да… Сэ-ээр… Но она не могла выйти замуж, ведь мы еще даже не разводились! А куда они уехали?
— Да вот как-то не сообщили они мне точного адреса. К нему, кажется, и уехали. В Англию. Ой, да что же я вам главного-то не сказала, — соседка машинально сжала свое лохматое животное, и собачка недовольно взвизгнула, — Анастасия же вам оставила ключи, сказала, чтобы я вам их вернула, как только вас увижу. Сказала, что больше она сюда никогда не вернется и можете пользоваться своей квартирой сколько угодно. Сейчас я вам ключи-то… Вот. Возьмите.
Сказать, что на лице Володи, когда он увидел Геру, возвращающегося обратно вместе с чемоданом, было написано разочарование — значит ничего не сказать. Гера, поймав вопросительно-сочувственный взгляд водителя, похлопал его по плечу и промолвил:
— Поехали, старик, к предмету твоей ненависти. Так надо.
Они вырулили на Алабяна и медленно поплыли в плотном потоке машин. Гера пустыми глазами смотрел на серость за окном и вдруг среди этой серости различил яркое пятно: вывеску ресторана.
— Слушай, Вов, а ты водку пьешь?
— Пью, что я, татарин, что ли?
— А при чем тут татарин? Татары сами до водки охочи еще как.
— Пью, одним словом.
— Давай-ка останови вон возле той ресторации. Составь мне компанию, а то мне одному как-то тошно.
— Да понимаю я. Сейчас только место, где втиснуться, найду…
Володя сперва чувствовал себя неуютно: шоферской зарплаты на ресторанные изыски, мягко говоря, не хватало, и он, как и всякий истинный пролетарий, с недоверием и постоянным хмыканьем принялся читать меню. В конце концов захлопнул его и прокомментировал:
— Беспредел просто!
Гера, выбравший себе, без особенных изысков, полусырой «Шатобриан», маринованного лука, корнишонов, сильнейшего посола анчоусов и графин водки, вопросительно взглянул на своего неожиданного визави:
— Что ты имеешь в виду?
— Да цены я имею в виду! Дорого все! Это что такое получается: чтобы нормально пожрать, надо две, а то и три тыщи отдать!
Гера передал заказ официанту, для Вовы попросил «чего попроще. Кусок мяса побольше сделайте и к нему гарниру. Скажите там, на кухне, что спецзаказ».
— Вов, оно того стоит.
— Да ну… Чего тут особенного?! Ну, ремонт, ну, сидеть надо с прямой спиной, ну…
Заказ принесли быстро, и ароматы от него были божественными. Шеф ресторана был помешанным на своей работе французом и готовил так, что на него «ходили», словно он был тенором Паваротти.
— Ну, Вов, будь, как говорится. По первой давай.
— И вам тоже, это самое, не болеть, короче.
Выпили, принялись закусывать. После первого кусочка у Володи глаза полезли на лоб от удивления, Гера заметил это и с ехидцей спросил:
— Вкусно, Вова? Теперь понимаешь, откуда такие цены? Это для людей сделано, для тех, кому не безразлично, что именно они едят.
— Беру свои слова назад. Очень вкусно, Герман. Я-то раньше такого вообще никогда не ел, думал, что вкуснее шашлыка на майские ничего на свете нету, а это, конечно, да. — Чуть захмелевший водитель осмелел и развязно спросил: — А вот вы каждый день так едите, да?
Гера кивнул:
— Почти. Я, пожалуй, больше и не ем нигде, кроме ресторанов.
— Везет… Ну, вы-то себе позволить можете, оно конечно.
— А чего ты таким тоном мне это говоришь, как будто тебе никто не дает ходить по ресторанам?
Володя расхохотался. Хмелел он быстро, от водки глаз его наливался кровью, будто у быка, и смех его сейчас был каким-то нехорошим, словно сквозь прозрачность подмосковного пруда проглядывал полусгнивший, тяжелый, в острых сучках топляк: нырнешь и головой в бревно — р-раз!
— Вы надо мной прикалываетесь, Герман? Бабла у меня нету по ресторанам ходить. Я водила, а водиле известно что: со смены домой, в себя чекушку и на подушку.
— Так ты мне только что говорил, что горд тем, что спишь спокойно, перед женой тебе не стыдно. А жена-то, небось, тебя пилит, мол, того нет в доме, сего нет?
Вова, не предложив Гере, опрокинул пятую рюмку и, взяв из корзинки для хлеба маленькую булочку с травами, занюхал ею водку.
— Есть маленько.
— А чего говорит?
— Ну, что они все обычно говорят? Ну, там, денег мало приносишь, телевизор у нас старый, в Турцию вот хотели поехать, а не вышло, все кредиты сожрали, и пацан мой, у меня же сын в четвертом классе, школу чутка подпалил, так пришлось в долги залезть, чтобы только директрису подмазать, а то она б его исключила из школы, короче, и на учет в ментуру бы поставили.
Гера еще раз испытующе поглядел на него. Сможет ли? Не «соскочит» ли в последний момент? Ведь желание денег еще не означает возможность переступить последнюю черту, каковой является убийство человека. Хотя попробовать, конечно, стоит, судя по всему, вариант неплохой, да и вообще единственный.
Он решил разделаться с Кирой сразу после того, как увидел те фотографии из желтого конверта со стола генерала Пети. После разговора в ЦРУ понял, что она его полный, абсолютный враг, и стал размышлять над способом ее устранения, в том случае, когда она окажется настоящей помехой на его пути. Момент еще не настал, но был совсем близок, Гера чувствовал это, и кандидатура собственного водителя, которого он собирался подсадить на самый надежный, с Гериной точки зрения, денежный допинг, подходила почти идеально. Гера не исключал, что в последний момент тот может струсить, отказаться, но пока что прочих вариантов не было даже в виде идей, а понадобиться это могло в любой момент. Только вот что делать с этим Вовой потом?
— Герман, а у меня предложение! — Володю как следует развезло, и он раскачивался на стуле так, что тот вот-вот мог опрокинуться. — Может, поедем к блядям?
Гера машинально опустил руку в карман, нащупал там пузырек и отдернул руку, словно обжегся.
— Думаешь, стоит?
— А то! Самое оно после водочки-то! Я это дело уважаю.
— Давай в другой раз, Володь. Я тут вспомнил — мне в офис надо заехать. Мы сейчас вызовем водителя, и он нас с тобой доставит, куда нам надо.
— Да я пешочком, еще не хватало, чтобы меня кто-то как пассажира возил.
— Ну, как знаешь. До завтра, Вова.
«Зеленые»
За те несколько дней, что Гера провел вдали от родных пенатов, кое-что изменилось, а вернее, в коллективе «NMD» появились новые люди. Кира воспользовалась своим положением и отсутствием Геры, получила одобрение Рогачева, и Гера с удивлением столкнулся в коридоре второго этажа с целой стаей людей довольно специфического вида. Один из них был широким со всех сторон, словно постамент статуи, негром, с именем, лишь дополняющим его нелепую внешность угольного параллелепипеда на удивительно тонких ножках, обутых в огромного размера «гады» — ботинки на гусеничной подошве. Звали его Геркулес, и про себя Гера назвал Геркулеса «колоссом на глиняных ногах». Вторым персонажем был какой-то инвалид детства с оставшейся возле висков растительностью и в огромных роговых очках. Тот, видимо, настолько вжился в свой ник-псевдоним, что прямо так и представился:
