Владимир Колковский - В движении вечном

Однажды не выдержала, в сердцах прямо спросила:

— Расскажи, объясни, удивляемся! И как только такие лопухи, как ты, институты кончают?

Новый технолог в ответ рассмеялся и сразу ответил, ответил без тени смущения, словно в порыве искренности:

— А вот как это запросто делается. Как заминочка в чем, заморочка — батька сразу мешок сала на плечи и в институт!

— Во-от, видишь… Вишь ты, как они делают!

И хоть Тамаре было до чрезвычайности сладко услышать столь откровенно о том, о чем она и сама уже давненько догадывалась, однако при этом она прямо сморщилась всем своим мелким личиком от презрения и гнева. Слишком, слишком уж часто приходилось ей слышать, едва выйдя из младенческого возраста: «Без блата и денег у нас нигде не пробьешься!» И то, что в институт медицинский тогда срезалась, теперь она в этом не сомневалась ни капельки, тоже из-за таких вот голубчиков… Именно, именно, в точности.

— Вишь ты, как они вертятся! Да будь я… скажи-ка мне лучше, и что бы ты был, да без батькова сала?

— Вообще-то я реалист по жизни! — а он в ответ все с улыбочкой той же. — Есть конкретные обстоятельства в жизни, и обстоятельства эти я конкретно учитываю.

— А совесть у вас есть? Вот у тебя, например, хоть на капельку? Это вот обстоятельство ты конкретно учитываешь?

— Х-ха, совесть!.. Что есть совесть в делах? Совесть в делах это просто абстракция.

— Ах ты, аб ты… аб-ты-стракция! — уже кипела, от души негодовала Тамара, стараясь подогнать под уничижительный смысл последнее, труднопроизносимое для нее слово. — Лопух ты, дурень, хоть в лоб стреляй, а он будет все лыбиться!

И в самом деле, это только поначалу он на подобное хоть как-то адекватно реагировал, а теперь… Что ни кричат, что ни бросают ему в гневе девчата, а в ответ одно лишь смешки да улыбочки глупые. А иногда в подходящий момент он еще и словцо ехидное, фразу подкинет, будто ложечкой махонькой пламя подмаслит, и выходит в итоге нелепо как-то… Будто и впрямь их истерики, праведный гнев только на смех, а дело — дело как было оно, так и есть, все по-прежнему… И лишь когда вроде надоест ему это, отплывает неспешно прочь, задвинув небрежно под мышку свою зеленоватую картонную папку с бумагами.

Сказать по правде, Логацкому новый технолог с виду сразу тоже не глянулся. Ну да не первый десяток лет Николай Семеныч в цеху пятьдесят, прекрасно знаком он со всей глубинной здесь механикой. Сразу понял-просек, зачем берут сюда этого «мальчика».

— Взяли мальчика на роль для битья мальчика! — каламбур этот смешной словно сам собою придумался, и теперь про себя он с усмешкой повторял его часто.

Да и не пошел бы сюда ни за какие деньги мужик серьезный, опытный, на производстве не один год поработавший. А этот парень хоть и шестой год на заводе, да только откуда ему знать-ведать! В отделах-конторах-бюро на местечках теплых эти годы сидел — там, в «сонном царстве» совершенно другая жизнь. Ведомо, ведомо и это Николаю Семеновичу, сам ведь точно так начинал когда-то в отделе главного технолога.

С другой стороны и понять парня можно. Уж, конечно, говорили, предупреждали его знакомые производственники: в цеху головном, да еще сборочном ты будешь в руках шипы острые, а не розу держать. Там кровь из носу, а любой ценой его величество план сделать надо, там беготня, нервотрепка, там ты скоро узнаешь сполна почем премиальный процентик… Но и «сонное царство» парню молодому с его энтузиазмом обязательным, да с замашками поначалу традиционно наполеоновскими тоже ведь совсем не пряник медовый. Ему расти и расти, двигаться к верху поскорее бы надо, да только разве в отделе особо поднимешься? Старички заслуженные давненько места потеплей, да повыше оприходовали крепенько, ничем и никак ты их оттуда до самой пенсии не вышибешь. Да и после! — и после, считай, та же грустная песенка, пока уж совсем «не попросят», до тех пор изо всех силенок своих за стульчики держатся мягкие… В общем, что-что, а в смысле роста карьерного, денежного в отделах-конторах-бюро заводских беспросвет наиполнейший.

А деньжат здесь ему явно подбросили. Семья у паренька, дети малые, их кормить нужно, а тут старший технолог, все-таки. Если с прогрессивочкой глянуть, то разика в полтора выигрыш вышел, не менее. Что и говорить, добавка весомая, ради нее одной только покрутиться на полную можно.

И вот что еще разглядел очень скоро Николай Семенович. В общем, технолог этот парень, конечно, не глупый. И часы электронные, продукцию их основную конструктивно гораздо глубже тех же производственников знает. Если где-то поскрытнее дефектик зарылся, если где-то основательнее вглубь механизма копнуть нужно, то, как раз, к нему сейчас же бегут технологи линейные за консультацией. Но! — не сработается он все равно здесь, не задержится долго, опытному глазу сейчас это видно.

Прежде всего, характер не тот, норовистый, вспыльчивый. Это он с девчатами сейчас только хихикает, дурачка играет, не достать все равно им, а вот с начальством… Тут он наоборот никогда тон не убавит, на равных норовит себя поставить, и в этом ошибка его самая главная. Важнее, важнее всего на производстве с начальством вести себя правильно! Не зарываться зазря, не умничать. Иначе не проявишь себя ты никак, не выдвинешься, будь ты хоть все семь пядей во лбу… Затолкают, заездят, затюкают.

Впрочем, может оно и мудреней здесь. Может, и сам понял парень механику, стали ясны дальнейшие виды, и такой вот теперь у него в мыслях расклад: «Ну не туда я попал. Нет здесь никаких перспектив с моим-то характером, нет смысла здесь долго задерживаться… Да ведь теперь я уже не просто инженер самый маленький с окладом сто двадцать, я теперь старший технолог! С окладом, вон каким! С такой должности, с денег таких теперь можно запросто и в начальники бюро куда-нибудь дернуться, а вдруг подвернется местечко…»

Дело известное. Подсуетиться и дернуться вовремя — тоже стратегия на «Интеграторе».

Глава вторая «Ненормальный»

Говорят, что Малинкова Наталья Сергеевна, начальник техбюро цеха Љ50 человек очень добрый. Впрочем, иначе и думать нельзя, когда видишь ее кругленькое, нос картошечкой, губки кончиками вверх, всегда приветливо улыбающееся личико. А когда она с толстой папкой служебных бумаг под мышкой слегка вперевалочку плавно шествует вдоль цеховых рабочих линеек, то издали кажется, что это колобок кругленький катится, в особенности, если глядеть со спины. Однако расхаживает по цеху Наталья Сергеевна крайне мало и лишь в случае исключительной необходимости, а все больше посиживает комфортно за своим просторным начальническим столом в техбюро. На столе этом всегда великое множество разных бумаг — из-за высотных бумажных гор этих и саму-то начальницу, порой, разглядеть весьма непросто. Впрочем, и у помощниц ее на рабочих столах точно также великое множество различных бумаг, поэтому они здесь все и всегда кажутся ужасно занятыми. Кажутся ужасно занятыми даже тогда, когда просто «за жизнь» разговаривают.

Обычно больше девчата что-то рассказывают, а Наталья Сергеевна внимательно слушает. Создается почему-то всегда такое впечатление, что рассказывают лишь для нее одной, для своей начальницы лично, и потому, наверное, слушать ей в удовольствие особо приятное. Иной раз она даже так заслушается, что только в самый последний момент вдруг спохватится, на часы быстренько глянет, заохает, всплеснет в беспокойстве пухленькими холеными ручками:

— Ой, девчатки, диспетчерская!

Совсем не строго воскликнет, с деликатной улыбочкой, однако девчата тот час и с прежней старательностью вновь возьмутся за свои бумаги. Они ведь ни знают и знают прекрасно, что начальницу, ими так любимую, лучше не доводить до строгости.

Наталья Сергеевна окончила технический ВУЗ уже лет двадцать назад и давным-давно позабыла напрочь все то, чему ее там обучали. Даже нечто вроде парадокса выходит комического, ведь по названиям ассортиментным она еще знает типы электронных часов, ту основную продукцию, что выпускает их сборочный цех, а вот по внешнему виду частенько ее путает. И даже любит порой продемонстрировать это, в особенности новичкам: забавно уж очень наблюдать ей, как они изумляются. И в самом-то деле, начальник технологического бюро сбо-рочного цеха по производству бытовой электроники, а разбирается в ней, в электронике этой не лучше, чем шимпанзе, например, в языке китайском… Однако лишь одним новичкам это кажется таким удивительным парадоксом — Наталью Сергеевну безмерно ценит и уважает цеховое начальство.

И вовсе не за добрые глазки, а дело в том, что ас непревзойденный она в работе со всевозможными «бумажками». Говорят даже, что на всем «Интеграторе» многотысячном никто лучше не «шарит» в неисчислимой громаде технических ГОСТ-ов, нормативов и актов, а это в делах повседневных в цеху пятьдесят, порой, поважней за любую электронику. Сама же Наталья Сергеевна непоколебимо уверена, что гораздо! — гораздо важнее. И действительно, сколько тысяч рублей прогрессивки недополучил бы цех, сколько лишних выговоров строгих записало бы высшее начальство себе в трудовые, если бы не ее исключительное умение составить вовремя нужную «бумажку». И потому именно на любой протокол или акт она смотрит лелейно, и потому точно такое же отношение она стремится привить настрого и своим подчиненным, и потому так часто твердит, повторяет она вслух столь полюбившееся, знаменитое: