Николай Каразин - Незнакомый след

Н. Н. Каразин

Незнакомый след

Нашел рыжий мурашка можжевелинку и поволок в свою родимую кучу; во всю муравьиную прыть помчался…

Ноша, ведь, не тяжелая, а дорога знакомая, гладкая, без сучка, без колдобинки; сегодня утром уж раз десять по ней сбегал.

Бежит, пыхтит, торопится… Бац — и полетел кувырком со всего разбега, добычу выпустил; со страха в голове помутилось…

Очнулся мурашка, глядит: яма глубокая, да широкая!.. Поднял голову:

— Ого-го-го! С какой это я вышины грохнулся! Что за диковина! откуда это яма такая появилась? Сколько лет живем в околотке, никогда такой здесь не было.

Обошел муравей по дну вокруг, кое-как с трудом, наверх выбрался, глядит вниз, раздумывает, а тут другие мураши-товарищи, кто с ношею, кто порожнем ползут…

— Легче, братцы, дорога перегорожена!

— Что да кто, да как, да почему? — посыпались расспросы… бегают по краю, суетятся, хлопочут…

Приковылял к ним жучок-усачок.

— Там, говорит, поправее желтого лопуха, еще такая же выкопана.

— Далеко? — спросили муравьи.

— Да так, ежели по-нашему, по-жучиному, считать, так с полверсты будет, а по-вашему, муравьиному — наберется полторы с хвостиком.

Прыг к ним чуть не на голову зеленый кузнечик.

— Что за народ собрался?

Объяснили муравьи — так, мол, и этак.

— Да нешто, одна здесь яма такая, — покрутил усом прыгун. — Я уж штуки четыре таких перемахнул! Это точно, что здесь их прежде не было, а только нам наплевать! Мы и не такие перескакивали!.. Вот, например, это бревно — изволите видеть? Гоп, оставаться счастливо!

Только его и видели.

— Ишь, ты! Скакун-верхолет! — проворчали муравьи. — Тебе хорошо! Тебе везде дорога, а нашему брату, крючнику, — тоже полверсты обходу несладко с кулями переть из-за этого овражища… И какой леший, прости Господи, его тут выкопал?!

Набежал воин-муравей; только хотел на рабочих прикрикнуть, распечь за лень, как следует, да заметил яму, призадумался, проворчал под нос: «Вот так оказия!» и послал гонца тревогу бить, войска вызвать из казармы.

Приполз еще жук рогатый, прибежала жуженица шустрая, улитка приползла на салазках, божья коровка коралловая со стебелька слетела, нанесло ветерком комаров с полдюжины, прожужжала пчела с золотым носком, да пара мух зеленых… Бабочка с белыми нежными крылышками неслышно припорхнула…

Только бы двое-трое на шесте сошлись, а то сейчас, невесть что любопытных со всех концов соберется. Так и теперь. Не успела золотая полоска луча солнечного, утреннего, на аршин по мху продвинуться, а уж у ямы диковинной такая пошла толчея, что многие из зевак, наиболее любопытных, на самое дно вверх тормашками кувыркнулись. Кому ничего, спола-горя, а кому плохо пришлось! Один таракашек круглый как упал на спину, так и по сю пору всё лежит-барахтается, лапками-коротышками дрыгает, перевернуться не может.

За малыми, кто и побольше стали подваливать. Первая мышка серая приспела, увидела яму, со страха только пискнула. Шлепнула в самую середину лягушка зеленая, придавила, было, кое-кого, да слава Богу вывернулась… Кубарем прикатался еж колючий… Легче, невежа неотесанный! видишь — публика!? Налетели воробьи… чего-чего… чем? — полюбопытствовали.

— Никто, ничего и ничем, а вот что! — указывают им на причину сходки.

Потолковали между собой воробьи, сразу заспорили, как бабы на базаре, сразу передрались, сразу и помирились.

Выглянула белка из дупла, вниз с ветки на ветку спустилась: тоже, ведь, — куда любопытно!

Испуганно заворковали наверху голуби. Не видать их робких, в густой зеленой чаще, только голос их ласковый слышится…

Змея серая, с оранжевым брюхом, в полой сухой листве прошуршала. Пролаз-хорек, сунулся, было, да поодаль, за сучком, невидимкою притаился; заблестели, как угольки, глаза бархатного соболя; острые ушки лисьи, настороженные, из-за лопухов показались. Проходили мимо стороной волки вереницею, тоже остановились, выслали большака — проведать, в чем дело? Ломая чащу, кряхтя и пыхтя, прибрел кабан-секач, чавкая смачно клыкастыми челюстями.

Лось — бык здоровенный — набежал, попятился, было, назад, да рогами погрозил: — Никто, мол, меня не трогай, а по какому случаю базар собрался — прошу поведать.

А наверху, на ветвях дубовых, еловых, сосновых, осиновых, собралась вся пернатая публика: — тетерева да рябчики, малиновки да рябиновки, дрозды да скворцы, чижи да зяблики, даже филин-пугач в глубоком, гнилом дупле закопошился.

Что только было в лесу зверья по близости — все собрались на сходку, друг у друга переспрашивают, в чем дело — понять не могут. Насилу добрались толку. Да и то, спасибо, лисица выручила: попросила минуточку всего внимания и доподлинно, обстоятельно всё изложила, по порядку.

— Милостивые государыни и милостивые государи — начала она, обмахнулась хвостом, как веером, и слегка в лапку откашлялась. — Оно, конечно, муравьи, известно, насекомые, конечно, нельзя сказать чтобы глупые, но, во всяком случае, малые; если сравнивать, например, с господином лосем или хотя с вами, господин кабан, то даже, можно сказать, микроскопические…

— К делу! к делу!.. Нечего тут зубы заговаривать, — раздались нетерпеливые голоса.

А кабану неловко стало, что, благодаря болтливости лисьей, на него обратилось общее внимание; он досадливо мотнул щетинистой мордой и прохрюкал:

— Прошу сократить предисловие.

— Я, ведь, к тому, собственно, — сконфузилась немного лисица, — что эти самые муравьи — причина всей тревоги. Один из них случайно нашел на своей дороге яму; это само по себе ничего не представляет, ибо — что такое яма?.. Пустяки, вздор! Явление, ничего важного не представляющее, но, тем не менее, яма эта, я говорю про данную яму, тождественное повторение которой вы можете проследить на весьма далекое расстояние, что подтверждено уже многочисленными свидетельствами…

— Правда, правда! — раздались голоса.

— Так вот, я продолжаю: именно эта данная яма заслуживает внимания особенного… извольте осмотреть. Посторонитесь, господа! отойдите подальше, тогда будет всем видно… вот так!

— Да это, просто, след! — крикнул кто-то из толпы.

— И совершенно верно! — глубокомысленно подтвердило лисица. — И потому-то именно, что эта яма — след, она и заслуживает, как я уже сказала, особенного нашего внимания… След, — повторила она, — но след, значит, отпечаток чьей-либо ступни, ноги или лапы, а для того, чтобы был отпечаток, надо, чтобы была нога или лапа, надо, чтобы было существо, которому данная лапа принадлежала бы… Какое же это существо и каким образом оно забралось к нам в лес, по какому праву, и каковы будут его дальнейшие намерения и действия в этом лесу?.. Всё это надо обсудить, взвесить, проверить и, сообразно полученным результатам, предпринять дальнейшие, весьма, может быть, предохранительные меры.

— Кому предохранительные, а кому и наоборот: может, и на зубок новинка какая попадется, — заговорили волки и при этом, для большей выразительности, зубами защелкали.

— Не говорите, — покачала головой лисица: — неизвестный враг опаснее двух видимых; не говорите.

— Да чей же это след может быть? — хрюкнул кабан и вопросительно покосился на лося.

— Не из наших, — отозвался лось — у нас и у моих сродственников вот какой фасон — извольте посмотреть…

Все убедились тотчас же, что лосье двойное копыто совсем не подходит к делу.

— Также и не мой! Натурально! — примерил кабан.

Подскочил тут волчонок, сунул в ямку лапу и сконфузился, потому что все даже захохотали, увидав такую несообразность.

Стали подходить звери друг за дружкой, примеривать свои ноги да лапки в следу, куда тот больше, да такой длинный, развалистый, ну, вот совсем как будто медвежий…

— Ба, медвежий! — раздались вдруг догадливые голоса…

— Медведь, медведь! — зачирикали воробьи.

— А где же Михайло Иванович, в самом деле?.. Что его не видать сегодня?.. Не зима, ведь, чай, выспался!..

— Послать за медведем… ребята, беги, кто попрытче!

— Я сбегаю! — вызвался зайчишка…

— Сиди, косоглазый, пускай вот сорока слетает!..

А тут и посылать было незачем… Загудело по лесу, затрещало, засопело в трущобе, рявкнуло так, что у робких душа в пятки спряталась…

Увальнем, в раскачку, привалил здоровенный Михайло Иванович… в шубе весенней, потертой, во все стороны бурая шерсть топорщится…

— Кому, мол, меня понадобилось?

— Да вот, ваше степенство, — подвильнула лисица: — следок тут один посторонний, чужой, значит, разыскался — так не знаем, чей именно…

— Мой! — сразу отрезал медведь, — как есть мой! Что же вы переполошились?.. Я хозяин добрый — от меня обиды мало кто видал…

— Ох, не ваш! — потупилась скромно лисица…

— Как не мой? — изумился Михайло Иванович, пососал лапу, посмотрел на подошву… — Как же не мой? — повторил он.