Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней
— Ты не сердишься на меня?
— Нет, — сказал я, глядя на нее. — Все в порядке.
Из двери вышли Джеб и шериф.
— Мы все уладили, — с улыбкой возвестил Джеб.
— Хорошо, — ответил я.
— Теперь все будет в порядке.
— Джеб не единственный, — быстро сказал Клей. — Черные и гаитяне тоже наведывались сюда. Они просто ждали, когда он здесь все обустроит, чтобы занять его место.
Я кивнул.
— Ты остаешься, сынок? — спросил шериф.
— Завтра я уезжаю.
Он посмотрел на заходящее солнце.
— Мы, пожалуй, вернемся в город. — Когда темнеет, они превращаются в настоящих бестий. — Он повернулся к Джебу. — Ты можешь приехать в субботу. Тебя никто не тронет, даю слово.
— Спасибо, шериф.
— Сколько тебе лет, сынок? — спросил Клей.
— Семнадцать.
— Вот об этом я и подумал, когда ты целился в меня. Семнадцать лет. Такое выражение, наверное, было у твоего отца, когда пятьдесят лет назад он уложил старика Фитча. Ему тоже было семнадцать. Его судили и послали в исправительную колонию, где он должен был сидеть до восемнадцати лет. Но долго там он не задержался. В Европе шла война, он записался в армию и отправился туда. Вернулся он только через двадцать лет весь искалеченный в инвалидной коляске. С ним была какая-то женщина, но не жена. Говорили, что где-то, но не на Западе, у него есть маленький сын. Так вот, женщина отправилась в автосалон «Додж», купила за наличные машину, и они уехали в горы. С того времени их почти не видели здесь, лишь иногда женщина приезжала в город за продуктами. А через полгода их неожиданно увидели на станции. Твой отец простился с этой женщиной, сел в поезд, и больше уже никогда не возвращался.
— А что стало с той женщиной? — спросил я.
— Она стояла на перроне, пока поезд не уехал, потом села в машину, и больше ее никто не видел.
— Вы сами когда-нибудь видели моего отца? — спросил я.
— Нет. Но мне много рассказывал о нем отец. В семнадцатом году он был полицейским, в тридцать седьмом — шерифом. Он рассказывал эту историю каждый раз, когда заходила речь о твоем отце, поэтому я помню ее наизусть, — Клей посмотрел на меня. — Он очень гордился им. Один из наших людей стал известным всей стране. Если вам захочется узнать побольше, сходите в фитчвилльскую библиотеку. Там сохранились все выпуски «Фитчвилльского вестника» со времен Гражданской войны. А если вам что-нибудь понадобится, позвоните мне.
— Спасибо, шериф. — Я пожал его руку.
Проводив взглядом удалявшийся вертолет, мы вернулись в дом.
— Пойдем, — я достал спальные мешки. — День сегодня был трудный, надо выспаться.
Мы дошли до кукурузного поля засветло.
— Я не знала, что они не муж и жена.
— Я тоже.
Энн скрутила сигарету. Затянувшись пару раз, я вернул ей сигарету и прилег, чувствуя, как во мне разливается спокойствие.
— Джонатан.
— Да?
— Поехали домой вместе.
— Не могу. Во всяком случае, сейчас.
— Почему?
— Ты уже спрашивала меня. Я не знаю.
Сделав несколько затяжек, я перевернулся на спину и стал смотреть на небо. Докурив сигарету, Энн закопала ее в землю и положила руку мне на плечо.
— Я буду скучать по тебе. Ты знаешь, где меня искать: на террасе, напротив вашего окна.
— Хорошо.
— Не пропадай надолго. Рядом с тобой я кажусь себе девочкой, и мне хочется, чтобы так продолжалось хотя бы еще немного. Мы взрослеем слишком быстро.
Я смотрел, как пикап удаляется по грязной дороге. Энн махнула мне рукой из заднего окна. Я помахал в ответ. Потом они скрылись из виду, я поднял рюкзак. Было почти одиннадцать, и солнце уже начинало палить. Энн должна успеть на двадцать третий автобус, в Нью-Йорке пересесть на поезд и быть дома к семи часам.
Я стал подниматься на холм, чтобы еще раз взглянуть на аккуратно убранные могилы и высаженные вокруг них цветы.
— Не волнуйся, Джонатан, — сказала мне Бетти. — Я буду поливать их, и когда бы ты ни приехал, ты всегда увидишь их свежими.
Посмотрев на видневшийся за деревьями дом, я неожиданно спросил себя, удастся ли мне побывать здесь еще раз. Кто знает, может, мне предначертано другое.
— Не думай так, сынок. Придет время, и ты вернешься.
— Ты уверен, отец? Ты никогда сюда не возвращался.
— Однажды я вернулся, Джонатан. Шериф рассказал тебе об этом.
— Но ты здесь не остался.
— И ты не останешься.
— Тогда в чем же дело? Я могу вообще не вернуться.
— Тебе придется. Ты вернешься сюда за тем же, за чем приезжал я. Тебе надо будет набраться сип.
— Я не понимаю, отец.
— Со временем ты все поймешь, Джонатан. Ты приедешь сюда за своим ребенком.
— За ребенком?
— Да. За ребенком, которого ты никогда не думал иметь.
День минувший. II
Глава 1
Было два часа ночи, и снег, растаявший днем, замерз на ветру, покрыв дорогу слоем льда. Тучи закрыли луну, и Дэниэлу пришлось идти в полной темноте. Тихо выругавшись, он поплотнее запахнул легкий пиджак.
Он удалился от Сент-Луиса уже на десять миль, и до Калифорнии осталось совсем немного. Если, конечно, он не замерзнет в пути. Дэниэл шел уже почти час, но остановки, о которой говорили выкинувшие его из машины, все не было. А если они обманули его, и никакой остановки вообще нет? Часов через пять его окоченевший труп найдут на обочине дороги, и все вздохнут спокойно. Джон Льюис из Объединенного профсоюза горняков, Большой Билл из профсоюза плотников, Мюррей и Грин из АФТ, даже ненавидящие друг друга Хиллмэн и Дубинский — все они будут счастливы узнать о его смерти.
— Отправляйся в Канзас-Сити, — сказали они. — Надо организовать упаковщиков мяса, и ты как раз подходишь для этой работы.
Путь в Канзас-Сити напоминал сибирский этап. Из четырех человек, посланных туда, в живых пока остался один Дэниэл. Правда, и его жизнь под вопросом.
Три дня он провел в машине с итальянцами, акцент которых был так же заметен, как пистолеты и ножи, которые они безуспешно пытались скрыть под одеждой. Три дня они питались бутербродами, столь обильно политыми чесночным соусом, что его запах заглушал даже запах газа. Три дня они отдыхали на дороге, и Дэниэл не знал, пустят ему пулю в голову, или нет. Три дня он ждал возле телефонных будок, пока они получали инструкции. Наконец, долгое ожидание закончилось. Итальянцы прекратили разговоры — даже между собой, и машина двинулась по шестьдесят шестому шоссе.
Минут через двадцать, они остановились, и один из итальянцев сильно ударил Дэниэла, который выпал из машины на мерзлую землю, успев подставить руки, чтобы не разбиться. Приподняв голову, он увидел, как итальянец прицелился в него, и инстинктивно съежился, пытаясь сделаться как можно меньше. Пули со свистом врезались в землю. Дэниэлу показалось, что они впиваются в его тело. Потом выстрелы вдруг стихли, и Дэниэл поднял голову, не веря, что все еще жив.
Итальянец улыбнулся.
— Ну как, наделал в штаны? Не отпирайся, я чувствую запах. Сейчас тебе повезло, но в следующий раз тебя просто убьют.
Машина развернулась и покатила в сторону Канзас-Сити. Внезапно она остановилась и задом подъехала к поднявшемуся Дэниэлу. Водитель затормозил.
— Иди вон туда, — сказал он, указывая рукой назад. — Через две мили будет остановка грузовиков. Он снова нажал на газ, и машина скрылась из виду.
Дэниэл подобрал валявшийся у дороги обрывок газеты и стал приводить себя в порядок, растапливая в руках снег. Закончив эту неприятную процедуру, он начал долгий путь пешком.
Часа через два Дэниэл заметил вдалеке свет. Ему понадобилось полчаса, чтобы дойти до освещенной красными и желтыми лампочками надписи: «Остановка грузовиков — Газ — Ужин — Ночлег — Туалет». Невдалеке стояло шесть больших грузовиков. Легковых машин на стоянке не было, следовательно, итальянцы здесь не показывались. Впрочем, они могли оставить кого-нибудь.
Подойдя к окну главного здания, Дэниэл заглянул внутрь. Официантка накрывала столы к завтраку, а кассир, грузно оперевшись на кассовый аппарат, изучал вчерашнюю газету.
— Закрой дверь, — лениво сказал он, когда Дэниэл открыл дверь. — Холодно.
— Заходите, — пригласила официантка.
— Мне надо помыться, — сказал Дэниэл. Как ни старался он держать себя в руках, его зубы стучали от холода.
— Сначала вам нужно выпить чего-нибудь горячего. Я сделаю вам кофе.
— Где у вас ванная? Принесите мне кофе туда. — Он взглянул на кассира. — Вы не могли бы найти для меня какие-нибудь брюки?
— С вами все в порядке? — Кассир испуганно посмотрел на Дэниэла.
