Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней
— По-моему, вы зря волнуетесь, — с улыбкой сказала Энн. — Бетти может приготовить все, что угодно.
Джеб отодвинул тарелку.
— Вообще-то места здесь не очень много, но уляжемся все. Мы с Бетти отдадим вам кровать, а сами пойдем во двор.
— Не надо. У нас с Энн есть спальные мешки, и, кроме того, нам нравится спать на улице.
— Тогда устройтесь в поле, — посоветовал Джеб. — Там комаров меньше. Пойдемте, я попробую найти для вас местечко получше.
— Подожди, — сказала Энн. — Я хочу помочь Бетти вымыть посуду.
— Я сама справлюсь. Идите лучше отдохните.
Быстро спустились сумерки, и, когда через десять минут мы с Джебом вернулись с поля, на столе уже стояла старая керосиновая лампа, распространявшая вокруг себя неровный тусклый свет. Я взглянул на часы. Почти восемь.
— У вас есть приемник? — спросил я.
— Нет. Нам некогда его слушать. Мы возвращаемся к самому ужину.
— Я хотел послушать новости, — сказал я. — Сегодня мой брат должен был стать председателем ОКТ.
— Что поделаешь, — Джеб вздохнул.
— Ладно. — Я повернулся к Энн. — Пошли, я покажу, где лежат спальные мешки. Спасибо за ужин, Бетти, и спокойной ночи.
Выйдя на улицу, мы медленно направились к кукурузному полю. Когда мы подошли к мешкам, было уже совсем темно, и влезать в них нам пришлось ощупью.
— У них нет даже электричества, — сказала Энн.
— Им оно, по-моему, и не нужно.
— Бетти хочет смотреть телевизор. Она сама мне сказала. Ты позволишь им остаться здесь, Джонатан? — спросила Энн.
— Да.
— Хорошо. Бетти очень боялась, что ты их выгонишь.
— Это она тебе сказала?
— Да. Они видели твою фамилию в регистре. Ты знал, что твой отец переписал эту землю на тебя?
— Нет.
— Тогда зачем ты сюда приехал?
— Не знаю. Слушай, не задавай мне больше вопросов. Что мы делаем сегодня? Куда пойдем завтра?
Энн сжала мою руку. На небе появился месяц, и, повернувшись, я увидел ее лицо.
— Ты стал какой-то странный, Джонатан. Такое впечатление, что это не ты, а твой отец. Даже голос у тебя изменился.
— К черту, — резко сказал я. Энн замолчала. Несколько минут протекли в молчании. — Извини, что я заставил тебя выбросить травку. Я бы и сам сейчас не прочь затянуться.
Энн вылезла из мешка, уселась на землю и, порывшись в сумке, достала небольшой пакетик.
— Мой неприкосновенный запас. Я с ним никогда не расстаюсь.
Она свернула сигарету, ловко заклеила ее языком и потянулась за спичкой.
— Давай зажгу, — предложил я. — Пожар здесь нам совершенно ни к чему.
Затянувшись первым, я потушил спичку и, зарыв ее в землю, протянул сигарету Энн. Сделав две затяжки, она вернула мне самокрутку, с довольным видом легла на землю и положила голову на локоть. Мы затянулись еще по разу, после чего я потушил сигарету и положил ее в карман рубашки.
— Ты когда-нибудь видел столько звезд на небе? — спросила Энн.
Я посмотрел вверх.
— Нет.
Энн неожиданно задвигалась в мешке, на ее лице появилось хорошо знакомое мне выражение сосредоточенности.
— О Господи! — воскликнула она, поняв, что я смотрю на нее. — Я не могу иначе. Я очень возбудилась.
Она протянула ко мне руки, я склонился над ней, чувствуя, как ее губы прикасаются к моим.
— Дэниэл!
Я вырвался из ее объятий.
— Если кто-то из нас странный, то не я, а ты. Ты опять хочешь отдаться мертвецу?
— Извини, Джонатан. — Глаза Энн наполнились слезами.
— Не извиняйся, — сказал я, вновь наклоняясь к ней. — Это не твоя вина.
— Но ты ведь разговаривал с ним, не так ли, Джонатан? — спросила она.
— Не выдумывай. Хотя иногда мне кажется, что я действительно разговариваю с ним.
— Нет. Я все слышу. Хорошо разбираюсь в таких вещах.
— А я о них понятия не имею.
Энн засмеялась и снова поцеловала меня.
— Джонатан Хаггинс.
— Да, так меня зовут.
— Когда-нибудь ты поймешь…
— Что?
— Что ты точная копия отца.
— Нет. Я — это я.
Энн поцеловала меня в губы.
— Джонатан Хаггинс, я хочу, чтобы, ты занялся со мной любовью. Пожалуйста.
— С кем ты хочешь заниматься любовью? Со мной или с моим отцом?
— С тобой, Джонатан. Ты прав: заниматься любовью с мертвецом невозможно.
Стоя в телефонной будке у автостоянки, я ждал, пока меня соединят с матерью. Прямо передо мной находился универмаг, на вывеске которого красовались большие белые на красном фоне буквы «ФИТЧ» и дата: 1868.
В трубке раздался щелчок, и я услышал голос матери. Я собрался говорить, но телефонистка отключила мою линию.
— Миссис Хаггинс, — сказала она. — Вам звонит ваш сын Джонатан. — Мать что-то ответила, и телефонистка обратилась ко мне. — Можете говорить.
— Здравствуй, мама.
— Джонатан! — В ее голосе чувствовалось волнение. — Где ты?
— В Западной Виргинии, в городе Фитчвилль. Ты когда-нибудь слышала о нем?
— Нет. Я здесь чуть с ума не сошла. Тебя нет дома четвертый день.
— Не волнуйся, со мной все в порядке.
— Мог бы позвонить. Родители Энн в панике. Она не оставила даже записки, мы думали, она уехала с тобой.
— Она действительно со мной.
— Ее родители хотят, чтобы она им позвонила.
— Я скажу ей.
— Надеюсь, вы не делаете никаких глупостей?
— Не беспокойся, она принимает противозачаточные, — засмеялся я.
— Я не об этом. — Голос матери показался мне раздраженным.
— Скажи им, что она не курит марихуану. Я заставил ее все выбросить. А что у вас? Как Дэн?
— Его избрали председателем. Все было так, как хотел твой отец.
— Хорошо. Когда увидишь его, передай ему мои поздравления. — Она не ответила. — Мама! Мама, что с тобой?
— В доме пусто, — грустно произнесла она. — Тихо. Сюда больше никто не заходит.
— Король умер, — сказал я.
— Пожалуйста, Джонатан, возвращайся, мне так одиноко.
— Даже будь я с тобой, мама, я ничего не смог бы сделать.
— В нашем доме всегда были люди, кто-то что-то делал, а сейчас остались только мы с Мэми. Мы целыми днями разговариваем друг с другом или смотрим телевизор.
— А где Джек? — спросил я.
Мать ответила не сразу. По-видимому, она еще не привыкла к мысли, что я знаю об их отношениях.
— Он сможет приехать только через неделю, — сказала она наконец. — Дэн хочет, чтобы он пока побыл с ним в Вашингтоне.
— А почему ты не едешь в Вашингтон? У нас же там есть квартира?
— Она не наша. Это квартира председателя Конфедерации.
— Дэн не будет возражать.
— Все равно нехорошо. Что скажут люди?
— Выйди за него замуж, и все будет выглядеть нормально.
— Не хочу. Я была женой твоего отца и сейчас просто не готова выйти замуж за другого человека.
— Я верю тебе, мама. Но все-таки надо смотреть в будущее. Отец умер, и ты не будешь носить траур всю оставшуюся жизнь.
— Послушай, Джонатан, — тихо сказала мать. — Иногда кажется, что ты не мой сын. Ты говоришь, как твой отец.
— Почему? Я твой сын. Твой и отца. Подумай об этом, мама. Пришло время повзрослеть. Когда отец был жив, мы не могли этого сделать, потому что он все решал за нас. Теперь мы должны определять сами, чем нам заниматься.
— Вот, значит, что ты сейчас делаешь, Джонатан.
— Пытаюсь, мама. Надеюсь, у меня получится. Если, конечно, он оставит меня.
— Он никогда никого так просто не оставлял, — сказала мать.
— Знаю.
— Я тоже. Послушай, Джонатан, а где ты живешь? Я могу с тобой связаться?
— Нет, мама. Я все время езжу и, честно говоря, не знаю, где буду завтра.
— Ты будешь звонить?
— На следующей неделе.
— Тебе нужны деньги?
— Пока все в порядке. Когда понадобится, я позвоню.
— Береги себя, Джонатан. Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, мама. — Повесив трубку, я дождался, пока выскочит десятицентовая монетка, и вышел на улицу. У дверей универмага стояла Энн. — Неплохо? — она открыла сумку.
— Маргаритки, анютины глазки, розы. По-моему, неплохо, — сказал я. — Но я не разбираюсь в цветах.
— Я тоже. По-моему, для кладбища подойдет. Продавец сказал, что они растут сами.
— Хорошо.
— Джеб сказал, что будет ждать нас за бензоколонкой, на окраине города.
— Хорошо, — повторил я. — Твои родители хотят, чтобы ты позвонила им.
— Ты сказал, что со мной все в порядке? — Я кивнул. — Тогда все нормально.
— Пошли.
— Подожди, — остановила меня Энн. — Я оставила в магазине две сумки с продуктами. По-моему, стряпня Бетти тебе не очень понравилась.
— Ты сделала это только для меня?
— Надеюсь, ребенку Бетти это тоже понравится, — с улыбкой ответила Энн.
— Всего здесь двенадцать могил, — сказал Джеб.
