Гийом Мюссо - После...

Джеффри прервал молчание, спросив между затяжками:

— Итак, что ты хотел мне сказать?

— Вы помните наш процесс… — начал Натан.

Джеффри был раздосадован:

— Если ты явился сюда, чтобы вспоминать старые ссоры…

Натан не дал ему договорить — решил высказать все, что было на сердце.

— Я купил того судью, — перебил он Джеффри, — купил судью Ливингстона. Передал ему взятку через одного из ассистентов, чтобы он принял решение в мою пользу.

Джеффри чаше всего успешно скрывал свои эмоции за маской благообразности и любезностью манер. Но сегодня он не произвел на Натана обычного впечатления холеного джентльмена: уставший, плохо выбритый, сетка морщин на лице, темные круги под глазами.

— Я хотел отомстить, Джеффри. Вы лишились квартиры в «Сан-Ремо» за то, что причинили боль моей матери. Для меня это было единственным средством. Я обесчестил профессию.

Векслер наклонил голову — казалось, он напряженно думает, — потом открыл рот, но не издал ни звука. Подошел к окну, взгляд его остановился на заснеженных холмах. «Повернись, Джеффри! Выслушай меня!» За его спиной Натан продолжал перечень упреков. Слова, которые долгое время таились в глубине души, будто вылетали сами по себе:

— Вспомните, Джеффри, как вы брали меня с собой рыбачить на озеро, когда мне было восемь лет, и рассказывали о процессах, которые выиграли. Думаю, именно тогда я решил стать адвокатом. Конечно, я учился для себя, но и чтобы завоевать ваше признание. Наивно было полагать, что вы примете меня, будете мною гордиться. — «Как мне хотелось иметь такого отца, как вы…»

Наконец он умолк; Джеффри повернулся, чтобы взглянуть в глаза зятя.

— Вы обязаны были меня принять! — чеканил слова Натан. — Я доказал. Вкалывал, чтобы добиться успеха. Думал, что знания и достоинство — те качества, которые вы уважаете. Вместо этого вы вынудили меня запятнать свою профессию — подкупить судью.

— Я спас тебя, — прервал его Джеффри.

— Что?

— Я учился вместе с судьей Ливингстоном. Когда шел процесс, он предупредил меня о твоей попытке подкупа.

Натан был ошеломлен.

Старый адвокат вздохнул — казалось, старается что-то припомнить.

— Ливингстон — настоящий прохвост, но он довольно осторожен. Я дал ему двойную сумму, чтобы он не донес на тебя руководству и решил дело в твою пользу.

— Но почему, Джеффри, почему?

Тот немного помолчал, потом ответил с легким сомнением в голосе:

— Для Мэллори, конечно, — не хотел, чтобы она была втянута в скандал вместе с тобой. Ну и потом… для тебя. Я ведь тебе кое-что должен.

Натан сдвинул брови; тесть догадался, о чем тот хочет его спросить.

— В тот вечер, тот летний вечер семьдесят седьмого года, я слишком много выпил. У меня был трудный период и в семейной жизни, и на работе. Я возвращался из Бостона, Лиза попросила меня забрать у ювелира браслет, который отдавала в починку. Перед тем как ехать домой, я провел остаток вечера у одной из своих помощниц. Конечно, я никогда ей ничего не обещал. В то время в нашем кругу не разводились, чтобы жениться на собственной секретарше, но она шантажировала меня в надежде, что я брошу жену. По дороге я остановился в баре выпить виски. И не ограничился одной порцией, а выпил четыре или пять. Думаю, ты в курсе моей проблемы с выпивкой…

Натан сначала не понял:

— Как это?

— Я много пил в то время, — объяснил Джеффри. — Я хронический алкоголик.

Натан ожидал всего, только не подобного признания.

Джеффри продолжил:

— Мне удалось остановиться в начале восьмидесятых, но я постоянно срывался. Пробовал лечиться, вступил в Общество анонимных алкоголиков, но нелегко ходить на собрания и обсуждать такие личные вещи с совершенно незнакомыми людьми.

— Я не знал, — пробормотал Натан.

Теперь удивился Джеффри:

— Я был уверен, что Мэллори тебе рассказала.

Натан заметил, как заблестели глаза тестя. Несмотря на унижение, Джеффри гордился тем, что его дочь так долго хранила тайну — даже от человека, которого любила. Слушая исповедь Векслера, Натан находил ответы на многие вопросы, начинал догадываться о причинах депрессий Мэллори.

Между тем Джеффри продолжал свой рассказ:

— Когда я приехал в Нантакет, то не нашел украшения. Гораздо позже моя секретарша призналась, что это она украла браслет. Но тогда я понятия не имел, куда он подевался. И на следующее утро, когда Лиза спросила меня, где браслет, я не нашел ничего лучше, чем предположить, что кто-то взял его из шкатулки. Обвинили твою мать. Думаю, жена притворялась, будто поверила в эту историю, но это позволило нам сохранить статус-кво.

Джеффри долго молчал, потом добавил бесцветным голосом:

— Мне жаль, Натан, я был трусом.

На мгновение Натан потерял способность говорить — он чувствовал одновременно шок и облегчение. Нет, его мать не была воровкой — она стала жертвой большой несправедливости. Джеффри же, которого он считал добродетельным и непогрешимым, оказался лгуном и алкоголиком. Но прежде всего обычным человеком, таким же, как остальные. Как он сам.

Натан повернул голову к Джеффри — злоба, которую он испытывал к тестю, исчезла; даже не хотелось осуждать его. Натан заметил, что черты лица Джеффри разгладились, будто он тоже давно ждал возможности исповедаться. Невысказанные слова так долго отравляли им существование.

Джеффри первым нарушил молчание:

— Знаю, это не извиняет меня, но я помог твоей матери найти работу и оплатил твое обучение.

Глаза у Натана покраснели.

— Вы правы, — ответил он, — это вас не извиняет.

Джеффри подошел к сейфу, открыл его, что-то вынул дрожащими руками и протянул Натану. Это был браслет из четырех ниток жемчуга с серебряной застежкой, украшенной маленькими бриллиантами.

23

Если человек не готов ко всему, он не готов ни к чему.

«A beautiful sight, we’re happy tonightWalking in a winter wonderland…»[27]

Натан тихо взял последние аккорды рождественской песни, закрыл крышку пианино и, растроганный, долго смотрел на Бонни, прикорнувшую на кожаном диване в кабинете. За окном опускалась ночь. Небо на горизонте, еще мгновение назад окрашенное в красный, розовый и оранжевый цвета, приняло теперь более темные оттенки. Натан подбросил полено в камин и пошевелил угли. В соседней комнате нашел одеяло, набросил Бонни на ноги.

Они провели вдвоем спокойный вечер. После обеда Лиза Векслер ушла собирать рождественские подарки для благотворительной акции, а Джеффри попросил у зятя внедорожник, чтобы съездить в Питсфилд и купить рыболовное снаряжение. У Натана образовалось время побыть наедине с дочерью. Едва покончив с едой, Бонни поспешила в конюшню посмотреть на своего пони — красавца, которого назвала Спирит. Натан помог дочери подготовить его, потом оседлал для себя одного из жеребцов Векслера. Остаток дня они прогуливались по небольшим лесистым холмам, простиравшимся далеко за пределами ранчо. Этот пейзаж достоин быть запечатленным на открытке: Натан ни разу не вспомнил здесь о смерти. Полностью отдался размеренному бегу лошади, успокаивающему шуму водопадов и рек. Несколько часов для него не существовало ничего другого, кроме улыбки Бонни, прозрачного воздуха и снежного покрывала, застилавшего все вокруг.

Высокая дверь гостиной открылась, и вошла Лиза Векслер.

— Добрый вечер, Натан! — Она прошла в комнату.

Очень красивая, всегда элегантно одетая, Лиза при любых обстоятельствах оставалась аристократкой, что возможно, только если ты аристократ не в первом поколении.

— Добрый вечер, Лиза, не слышал, как вы подъехали.

— Хорошо прогулялись? — Женщина с нежностью глядела на Бонни.

— Замечательно.

У Натана появилось желание подшутить над Лизой, и он добавил:

— А вы? Как дела у ваших «бедняков»?

Она мельком бросила на него озадаченный взгляд, но не ответила — Лиза Векслер не реагировала на провокации и шутки.

— Где Джеффри? — Она убавила свет, чтобы не разбудить внучку.

— Он отправился в Питсфилд за рыболовными снастями, должен скоро приехать.

Тень омрачила красивое лицо Лизы.

— Вы хотите сказать, он взял вашу машину?

— Да, что-то не так?

— Нет… нет, ничего, — пробормотала она, пытаясь скрыть тревогу.

Бесцельно прошлась по комнате, потом села на диван, скрестила ноги и взяла книгу с журнального столика. Всем своим видом выражая превосходство, она дала понять собеседнику — разговор окончен. Натана устраивало такое положение вещей: то, что он узнал от Джеффри об украденном браслете, тяжелым грузом висело у него на душе; достаточно мелочи — и он сорвется.

Чтобы чем-то занять себя, Натан принялся изучать одну из роскошно переплетенных книг, выставленных за стеклами книжного шкафа. Охотно выпил бы стаканчик, но во всем доме не было ни капли алкоголя. Время от времени он поглядывал в сторону тещи. Лиза Векслер казалась встревоженной: за пять минут она несколько раз посмотрела на часы. «Волнуется за Джеффри».