Дмитрий Липскеров - Демоны в раю
— Все записал на подкорку! Будь уверен!
— И всегда называй меня по имени-отчеству.
— Хорошо, Валерий Станиславович, — гыкнул.
— Это, конечно, при посторонних. Так ничего не меняется. Мы с тобою друзья.
— Мы с тобою друзья, — повторил Снегов…
Через полгода его вызвали.
— Валерий Станиславович! — спросили. — Как вы относитесь к бизнесу?
Он сразу не ответил. Думал.
— Жизнь меняется, — сказал. — И мы вместе с нею…
— Вы можете заняться рыбной отраслью?
— Поясните, пожалуйста.
— У нас флот — государственный… Теперь все становится частным… Хотите иметь свой частный рыболовецкий флот?
— Да, — ответил он.
Руководитель комсомола открыл сейф, вытащил из него папку с документами…
— Черное море… Двадцать судов с износом пятнадцать процентов. Почти новые… Подойдет?
— Конечно…
Он принял документы, а вместе с ними ключ, странный, сделанный не в России. К ключу проволочкой была приделана табличка с длинным восьмизначным номером.
— Это номерной счет, — пояснил главный комсомолец. — В швейцарском банке, в Цюрихе, на Федералплац, 12. Говорите номер, вас отводят в депозитарий, там вся информация о счете. Деньги вам понадобятся на модернизацию флота и текущие расходы… Там еще заграничный паспорт на ваше имя с проставленной визой.
— Понятно.
— Мы с вами будем встречаться один раз в год. Тридцатого декабря. Вы мне будете делать подарок на Новый год.
— Ясно.
— Более вы не член партии.
Он не стал строить из себя целку и при главном комсомольце разорвал свой партийный билет надвое…
Через неделю они с Петькой Снеговым приняли рыболовецкий флот.
Рабочий класс встретил буржуазию в штыки, как водится. Злые глаза рыбаков, капитаны судов вообще плевали под ноги.
Бунт на суше он подавил, не прикладывая больших усилий.
Собрал всех, имеющих отношение к ловле рыбы, и поговорил с народом, как умел, проникновенно, но не по-свойски, заигрывая, а с таким посылом, как будто он знает нечто большее о жизни, чем они.
— Работы нет, — сказал. — Работы нет, потому что сбыта нет… Так что, парни, кто хочет, может валить! Держать не стану! Время новое — отношения новые! Зарплаты ни у кого фиксированной не будет!
— У нас и так сдельная была! — пояснил новому хозяину кто-то.
— Теперь будет процент с прибыли.
— Ты же сам сказал, что сбыта нет, какая прибыль! — с ненавистью к московскому проговорил один из самых уважаемых капитанов.
— У меня сбыт есть…
— А гарантии?
Здесь не выдержал Снегов.
— Якорь тебе в задницу, а не гарантии!
— Заткнись! — прошипел он.
— Убери своего холуя! — крикнул здоровенный мужик с наколотыми синькой руками. — Порвем, как тузик грелку!
— На таких, как ты, мы профсоюз соберем! Капитализм так капитализм! — пригрозил бухгалтер бывшего рыбсовхоза. — Посидишь полгодика на чистых парах — поймешь, как с рабочим классом надо, бля…
— Вы — уволены, — проговорил он тихо. — Рыбацкие деньги найдется кому считать! А профсоюз обязательно создадим, только лет через десять!
— Если всех выгонять станешь, кто ловить будет?
— Турков найму. Они толк в деле знают! И профсоюзов у них нет! Турки по натуре своей все — штрейкбрехеры.
— Чего сразу не взял?
— Я-то русский, зачем мне турки… Но если угроза бизнесу будет, возьму хоть черта! Рыба плавает, ее нужно ловить!
Мужики молчали. Он тоже молчал.
— А кому все-таки продавать станешь? — не удержался здоровяк с наколками.
— Честно?
— Попробуй!
— Туркам и стану продавать, пока в Союзе связи порушены. С голоду не сдохнем! Прямо в нейтрале рыбу сдавать буду!.. Кто хочет уходить, держать не стану, сейчас же рассчитаю, пытайте счастье в другом месте! А тем, кто останется, деньги без росписи платить стану!..
Рыбаки взяли тайм-аут на сутки.
— Каких турков? — спрашивал Петька, заливая в глотку стакан водки. — Где ты их возьмешь?
— Понятия не имею… Будет день, будет пища.
— Ну ты даешь!
В этот вечер нажрались прилично. Утром мужики ответ дали:
— Работать согласны, — определил старейший капитан. — Но если хоть раз обгадитесь… С зарплатой там или еще чего… Всем скопом свалим! И вас завалим!
— По рукам! — согласился он и улыбнулся так прозрачно и чисто, чем ввел просоленного капитана в смущение.
— Если там чего нужно, — предложил зардевшийся старик, — там рассольчику или чего еще…
На другой день появился новый бухгалтер Лев Натанович, ранее трудившийся в сочинском цирке, который взял на себя обязанности начальника отдела кадров, снабженца и секретаря. Бывший цеховик, отсидевший при совках восьмерку, разоренный коммуняками до дна, он мечтал вновь подняться. Мозги и хватка имелись, а в таких борзых пацанов, как Валерий Станиславович, Лева Фишман всегда верил. Там, где борзость, там часто лаве огромные!..
Таким образом, рыболовецкую флотилию запустили.
Лев Натанович оказался незаменимым работником. Он знал все! Как обустроить бизнес, как наладить сбыт и как при том не стать жертвой еврейского погрома.
Деньги пошли несметные.
Снегов снял на мясокомбинате огромную морозильную камеру, к которой присобачил несколько хитроумных замков и приставил к камере здоровенных охранников.
Бабки завозили грузовиками.
У него встал вопрос, что делать с такой прорвой денег, которую и потратить не на что в условиях тотального дефицита.
Лева Фишман предлагал переводить наличность в валюту. Правда, здесь имелась вероятность быть за то расстрелянным. Но кто не рискует…
Решили просто. Скупать все, что представляет хоть какую-нибудь ценность. Золото, недвижимость, подержанные автомобили, девок за копейки, вина сотнями ящиков…
А потом на них, как водится, наехали.
Наезд был предельно жестким, безо всяких предупреждений, без переговоров.
В шесть вечера, когда считали недельную выручку, к офису подкатили несколько автомобилей, из которых высунулись десяток обрезов, и по чьей-то команде обрезанное оружие харкнуло картечью по окнам и стенам, превратив офис в дуршлаг.
— Писе-е-ец! — вопил Лева Фишман, завалившись под стол и при этом не выпуская из рук пачки с деньгами. — Это бабло на мои похороны!!!
Он лег вдоль батареи, горячей, как раскаленный утюг. Слушал пробирающийся к его телу металл.
Заорал Снегов.
Бешеный осколок разорвал ему филейную часть бедра и застрял в мясе, остывая в нем, одновременно прижаривая, так что горелым шашлыком запахло.
— Убили-и-и! — орал актерским поставленным голосом Петька, потрясая всю сочинскую окручу нездешним драматизмом.
— Новых русских фигачат! — прокомментировал с удовлетворением жилец соседнего с офисом дома.
Нападавшие отстрелялись и в секунду разъехались.
Петьку зашили быстро, но он потом еще с месяц хромал. Лева Фишман всем показывал пачку с деньгами, пробитую посередине пулей.
— А если бы это была моя голова? — вопрошал он к пространству.
Он не стал терять времени. Понял, что наезд — увертюра, концерт может состояться в любую минуту.
Через час после обстрела он разговаривал с подполковником сочинской ментуры Лукашевым.
— У вас трубку не брали! — рассказал он. — Я сам звонил, когда стреляли…
Может быть, номером ошиблись? — предположил Лукашев.
— 02 — это правильный номер?
Лукашев увлекся пейзажем за окном.
— Давайте напрямик! — предложил он. — Ни при каких обстоятельствах я с братвой работать не буду!
— Мудро, — отозвался Лукашев.
— Готов платить вам, если грамотно прикроете!
— Мы — профессионалы. Тридцать процентов!
— За двадцать люди уже завтра приедут из Москвы.
— Пусть едут, — скривился Лукашев. — Многие приезжают, но не многие возвращаются. Здесь местность непривычная, чужая, ландшафт особый… Зачем зазря пацанов гробить!
— Эти пацаны, как вы говорите, Амина брали. Если ты, подполковник, такой жадный, то тебя в собственном доме похоронят! Как Амина…
Лукашев долго после сказанного смотрел в глаза московского гостя, считывая с холодных зрачков невероятную жесткость, смешанную с непреклонностью. Причем лицо посетителя имело выражение искренней дружелюбности. Полковнику необходимо было сейчас же принять решение — либо забить ногами этого наглого фраера в своем же кабинете, либо соглашаться на его условия, причем иметь в связи с этим проблемы от братвы, в которой подвизался и его двоюродный брат.
Он сделал выбор.
— Мои ребята не хуже. Будем работать за двадцать. Амина чего не взять, ты Флюгера поймай!
— Кто это Флюгер? — спросил.
— А это тот, кто на вас стрелков наслал.
— Теперь это твоя головная боль!
