Дмитрий Липскеров - Демоны в раю
Если бы он знал, что пройдет совсем немного времени и на этот вопрос он со знанием темы ответит: «Да, в Третьяковке можно купить что угодно!»
— Вы предлагали какие-то большие деньги? — продолжал консул.
— Какое вам дело?
На грубость работник посольства не обиделся.
— У вас есть такие деньги? — уточнил.
Он было хотел опять сказать грубо, но увидел в глазах посетителя то, что заставило его удержаться, и ответить прямо:
— У меня есть деньги.
— Если вы хотите купить Модильяни, я вам могу помочь! — предложил консул.
— Каким образом?..
— Вы слышали об аукционном доме «Сотбис»?..
Его выпустили из больницы в тот же день, а на следующий он уже бегал по мебельным магазинам, выбирая обстановку для своего кабинета, да и для всех помещений банка заодно. За ним с трудом поспевал господин Майснер, который за щедрое вознаграждение делился своими знаниями и вкусом.
К вечеру он подписал контракт с фирмой, изготовляющей сложнейшее сейфовое оборудование, на поставку центрального двухэтажного сейфа, а также на постройку депозитария на пятьсот ячеек.
Почти ночью они с вице-президентом ужинали, причем швейцарец от нечаянной радости в двадцать тысяч долларов премии напился русской водки, и за ним приехала на «Volvo» жена-толстушка, которая забрала тело вице-президента, сказав на прощание что-то совсем неласковое.
— Fuck you! — сказала она.
Спустя два дня он инкогнито совершил покупку картины Модильяни по телефону на аукционе «Сотбис», в чем ему помог русский консул, за что работник посольства получил комиссионные. В дальнейшем Иван Петрович Зыков не раз помогал ему приобретать произведения искусства. Даже после того, как оставил место консула.
Он огорчился, когда узнал, что новая собственность придет только через неделю, но взял себя в руки и целых семь дней ожидания провел в кресле дантиста, опять поменяв свои зубы на новые.
Теперь он мог улыбаться во всех странах мира.
В шесть часов вечера в его гостиничный номер внесли специальный кофр, сделанный из небьющегося стекла, за которым, в специально поддерживаемом климате, находился подлинник Модильяни.
Что он только ни делал с картиной, наплевав на искусственный климат!
Почти всю ночь исследовал ее, как умалишенный. Водил пальцем про кракелюру, словно это была детская игра «Лабиринт», нюхал холст, пытаясь отыскать в нем запах любви художника, даже лизнул краску… А потом он вырезал из модного журнала глаза какой-то супермодели и прикрепил их слюной в пустые глазницы нарисованной женщины… Смотрел, смотрел… Понял, что вышла какая-то мерзкая шлюха!.. Вернул все в первозданный вид… Заснул прямо на полу…
А на следующий день все повторилось. Он опять напился, причем на пару с каким-то русским, который назвался то ли Мамонтом, то ли Бегемотом. Он его даже в гостиницу притащил, показать своего Модильяни… Лица русского туриста он не помнил, но помнил, как донимал его вопросом: «Почему у нее нет глаз?»
— Где ее глаза, Мамонт?
Видимо, турист испугался признаков белой горячки и исчез…
Для хранения своего Модильяни он снял специальную ячейку в депозитарии. Знал, что шедевр везти в Москву никак нельзя. Расставался с полотном, как когда-то с отцом.
Он вернулся в Москву и тотчас в сопровождении Снегова и Фишмана напился.
Пьяный вице-президент вопрошал у президента:
— Где ты был?
— Да! — поддерживал вопрос Лева.
— Мы думали, что ты эмигрировал! — разводил руками Петька.
— Думали.
— Куда?.. — спрашивал он заплетающимся языком. — Зачем?..
На следующий день он отдал распоряжение Леве скупать ваучеры.
— Сколько денег желаете вложить?
— Все.
— Все — это сколько?
— Пятьдесят миллионов долларов.
— Понял. Миллионов много, где взять столько ваучеров!
— Наймите пятьсот человек, пусть разъедутся по разным городам и там на рынках покупают! Часть денег потратьте на водку, многие бартер предпочитают.
— Хорошая идея!
Через три месяца в банк пришла мебель, заказанная им в Швейцарии. Специалисты из нейтральной страны приступили к монтажу двухэтажного сейфа и депозитария.
— Как назовем банк? — спросил он.
— Я бы… — начал Петька.
— Мне нравится «Гамма»! — не дослушал он Снегова.
— «Гамма» — хорошее название! — поддержал Лева.
Перед тем как банк официально открылся, он встретился с пожилым человеком, которого знал как бывшего генерала КГБ Терехова. Теперь старик состоял на пенсии.
— Я уже не крышую, молодой человек! — признался генерал. — Вам что, не сказали, что я в отставке?
— Мне крыша не нужна, — ответил он.
— Тогда что?
— Мне нужна служба безопасности.
Пенсионер задумался.
— Это дорого стоит…
— Возьметесь?
Отставной генерал явно скучал на своей пенсии. К тому же он по-прежнему ощущал себя профессионалом высшего качества и на фоне всеобщего развала был рад, что хоть кто-то что-то созидает.
— Я возьмусь, только при одном условии…
— Деньги?
— Зачем мне деньги, я одинок и стар. К излишествам непривычный…
— Тогда что?
Во всем, что касается вопросов безопасности, вы беспрекословно слушаете меня. Я не советую, как поступать, мои рекомендации обязательны к исполнению. Согласны?
Они пожали друг другу руки.
Через год на приобретенные ваучеры он купил несколько нефтеперерабатывающих заводов и построил две тысячи автозаправочных станций.
Теперь наступило время рассказать о своем бизнесе народу, чтобы быть демократичным, насколько это возможно… Он знал, что демократический имидж ему понадобится.
Для своей рекламной кампании он встретился непосредственно с руководителем крупнейшего держателя телевизионного времени, главой рекламного агентства «Курьер-СТ» господином Крановым.
Во время разговора оба много смеялись, пили коньяк и курили сигары.
Они ощущали себя ровней друг другу, и лишь это равенство положений позволяло людям общаться почти искренне.
Конечно, они обо всем договорились… Особенно когда были озвучены такие бабки…
— Ты чего, Валер, — поинтересовался господин Кранов, подмигивая косым глазом. — Ты чего, в президенты собрался?
— Ты как догадался?
— Не забывай нас, когда царем станешь! Не забудешь? А-а?
— Я — памятливый…
Садясь в машину, он грязно выругался…
11
И падал стакан…
К 1991 году Слон овладел всеми видами граверного дела. Все предыдущие годы он с маниакальным упорством изучал, пробовал, создавал. В восемьдесят восьмом он подделал удостоверение кандидата исторических наук, профессора университета Патриса Лумумбы и проник на конференцию стран ближневосточного залива, проходящую в Москве.
На конференции за сто рублей он нанял переводчика, задачей которого было провести беседу с премьер-министром Ирака.
— Такая высокая честь! — тарахтел переводчик Алик Роверман. — Большое вам спасибо!..
Не за что, — скромно ответил Слон, поправляя очки с толстенными линзами. — Весь разговор должен оставаться в тайне, тогда я поговорю, чтобы вас взяли в МИД переводчиком.
— А что ваш специалист? — поинтересовался переводчик.
— А мой полиглот остался в Америке…
— Господи, что вы такое говорите!
— Сейчас он политический эмигрант… Вы хотите стать эмигрантом?
— Что вы! — вдруг раскраснелся переводчик. — Я — патриот!.. Я даже еще не вышел из партии!
Слон пожал патриоту руку.
— До завтра, — определил он. — В одиннадцать, в переговорном зале!
В этот день Слону пришлось прослушать долгую политинформацию о состоянии политических дел в мире, об экспансии Израиля, о роли главенствующей роли Ирака в мировом процессе.
И нужно самому премьер-министру говорить такую фигню, думал Слон… Он зевал, теребил наушник, то и дело протирал стекла очков… Он вспомнил свой недавний поход к окулисту, который строго, как будто на войне, сообщил ему, что если парень будет и дальше вести такой образ жизни, то лет через пять зрение оставит его… Все там у него отслоилось и развалилось на микроскопическом уровне!..
Он сумел настичь иракского премьера на выходе и позвал его по имени.
— Аль-Джаафари!
Охрана напряглась…
Премьер остановился, наткнувшись на ищущий взгляд из-под толстых очков.
— Спросите его, что он хочет? — приказал премьер.
— Что ты хочешь? — перевел, словно выстрелил, двухметровый охранник-секретарь Аль-Джаафари.
Слон полез в нагрудный карман. Охрана тотчас сомкнула свои ряды вокруг премьера.
— Relax! — приказал политинформатор. — We are in Moskow![9]
Стон достал из кармана купюру в сто динар и протянул ее премьеру.
