Мухаммед Аль-Али - Произвол
— Привет, газель!
Девушка еле слышно ответила:
— Привет, ночной волк! Северная сторона кладбища, у могилы Хадуж.
Это означало, что подарок, который он ей привез, надо оставить на могиле старухи. Но пастух рискнул, и, проталкиваясь к колодцу, незаметно сунул в руку Фархе коробку с духами.
Тот, кто раздавал воду, вытаскивал из колодца по два ведра в минуту, но народу было столько, что он едва успевал всех обслужить. Бедуинка с ребенком на руках решила, пока подойдет ее очередь, пойти к Ум-Омар за каплями для малыша. Капли были у Фатимы, и Ум-Омар проводила бедуинку к ней. По дороге женщины разговорились. Бедуинка жаловалась на свою тяжелую жизнь. Ее сын женился, и им пришлось влезть в долги, особенно задолжали хаджи. Все их обирают: и шейхи, и советники, и хаджи, и французские солдаты, даже цыгане. Фатима и Ум-Омар тоже посетовали на свою нелегкую долю. Неважно — крестьянин или бедуин. Раз бедняк, значит, живет в нужде. Голова мальчонки была повязана платком с прикрепленным к нему волчьим зубом. Согласно поверью, волчий зуб предохраняет детей от дурного глаза. Рядом с зубом был прикреплен талисман, защищающий от жары, холода и дьявольского наваждения.
Занубия сидела у ворот и взбивала масло, когда пришел сторож и сказал, что ее хочет видеть бек. Занубия до того испугалась, что забыла обуться, переодев только платье. Так босиком и пошла.
— Что прикажешь, господин бек? — взволнованно спросила Занубия и низко поклонилась.
— Привет, Занубия! Как дела? Что управляющий и шейх?
— Все живы, — ответила Занубия. — Ты позвал меня, чтобы спросить о них?
— Нет, не для этого, — ответил бек. — Ты хорошо знаешь, о чем я буду с тобой говорить. Мне нужна София. Помоги мне. Объясни ей, что она, ничтожная крестьянка, не смеет противиться самому Рашад-беку. Скажи, что гнев мой не знает границ. И если она будет продолжать упрямиться, то может потерять: и мужа, и детей. А не сумеешь уговорить ее, пеняй на себя.
— Господин бек, ее невозможно упросить. Сколько раз пробовала — все напрасно, — дрожа от страха, сказала Занубия. — А узнают ее родственники, мне несдобровать. Они и так меня ненавидят.
— Не бойся, — стал успокаивать ее бек. — Я не дам тебя в обиду. Подумаешь, родственники! Да что они значат по сравнению со мной? Пусть только тронут тебя, я им руки укорочу.
— Лучше позови ее сюда и сам с ней поговори.
— Я зову женщин только на уборку дома. Но если я пожелаю какую-нибудь из них, она непременно должна прийти добровольно. Я давно мог силой заставить Софию прийти, но пока не хочу. В общем, ты припугни ее.
— Вряд ли она согласится. Чересчур упряма, — заметила Занубия.
— Ты передай, что я прошу. А заартачится, буду действовать по-другому.
Когда Занубия ушла, бек велел сторожу позвать шейха Абдеррахмана. Тот в это время читал молитву, но, узнав, что его зовет бек, заторопился к дому своего господина.
— Здравствуй, шейх Абдеррахман, — приветствовал его бек. — Даже здесь слышна твоя молитва. Смотри не напугай людей своим зычным голосом, — рассмеялся бек. — Скажи, шейх, хорошо ли ты знаешь бедуинов?
— Конечно, господин. Они приходят ко мне за талисманами. А я часто езжу на их стоянки читать Коран.
У меня к тебе дело, — сказал бек. — Сегодня у колодца я заметил очень красивую бедуинскую девушку. Она была в красном платье. Ты знаешь ее?
— Может быть, и знаю. Покажи ее мне.
Бек протянул шейху бинокль, в который наблюдал за тем, что происходит в деревне, но шейх растерянно вертел его в руках, не зная, как пользоваться. Бек, смеясь, показал шейху, как надо смотреть в него, и сказал:
— Она дочь одного из пастухов, которые пасут сейчас свой скот на наших полях. Мог бы ты узнать, кто отец ее?
— Это очень трудно, господин, клянусь. А потом, когда бедуины уйдут отсюда, будет еще труднее. Понадобится не меньше года, — ответил шейх.
— И все же я прошу выполнить мою просьбу. А сейчас расскажи, как твои любовные дела. И про старосту с управляющим расскажи. Вы ведь частенько пьете вместе чай у Занубии.
— Мы, господин бек, живем на вашей земле, денно и нощно молимся за вас. А крестьянам внушаем, что они должны быть верными рабами аллаха, чтить заветы пророка, что бек выполняет волю аллаха.
— Все это так. Но ничего нового я не услышал, все это написано в Коране.
Бек грозно посмотрел на шейха. Тот сжался под его суровым взглядом, низко опустил голову и нервно теребил бородку.
— Всем известно, что земля здесь моя, что я наследовал ее от дедов и прадедов, — сказал бек.
— Конечно, господин бек, — пробормотал шейх.
— Но я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать всем известные истины. Я хочу знать, в каких отношениях ты с семьей Софии…
Только сейчас бек заметил, что шейх стоит, и предложил ему сесть. Абдеррахман присел на краешек стула и, покашливая, ответил:
— С этой семьей, господин бек, отношения у меня самые хорошие. Я учу их сына читать Коран. София — простая крестьянка. Не знаю, что угодно господину, но готов выполнить любую вашу просьбу.
Шейх явно хитрил. Он прекрасно знал, что имеет в виду бек, но хотел услышать это из уст хозяина.
— Я лучше тебя знаю крестьян, — заявил бек. — И бедуинов тоже. Но ты шейх, и тебе известны тайны всех деревенских женщин, ведь они ходят к тебе за талисманами. Я хочу, чтобы София пришла ко мне. Уговори ее.
— Мой господин, это дело опасное, — сказал шейх. — Мужа ее я не боюсь, он слабый. А вот родственники убить могут.
— Не посмеют. Ведь они знают, что в таком случае им придется иметь дело со мной.
— Если будет задета их честь, они ни перед чем не остановятся.
— Это лишь слова, шейх. Здесь я решаю все — кого убивать, кого миловать. И тебе ли опасаться этих ничтожных крестьян? Ведь ты шейх! Это они должны бояться тебя. Я не желаю дважды повторять свой приказ. Ты прекрасно знаешь, что я давно хочу заполучить Софию, но притворяешься, будто впервые об этом слышишь. Разве Занубия тебе не говорила о моем желании? У меня много женщин, но, сам понимаешь, запретный плод сладок. Еще ни одна женщина не противилась мне. Никому не хочется умирать. Уговори Софию. Этот грех я возьму на себя. А не уговоришь — может случиться недоброе, и тогда ты будешь в ответе.
— Но, господин бек, я ведь шейх, и мне не пристало разговаривать с женщинами о подобных вещах. Это противоречит законам аллаха и его пророков.
— Ты умный шейх и найдешь, что сказать. Пообещай Софии, что об этом никто не узнает. Пусть придет, когда крестьяне уйдут в поле. А у меня ей бояться некого. Даже если в моем доме кого-нибудь убьют — никто не узнает. А родственникам убитого сообщат, что он уехал в город и там случайно попал под машину, или его убили по дороге, или он не вернулся с охоты. Пойми, шейх, крестьян необходимо держать в страхе. Мне всего тридцать лет. Ты вдвое старше меня, но должен мне подчиняться, хоть ты и шейх. А о крестьянах и говорить нечего. Так что поторопись выполнить мой приказ, уговори Софию. Вместе с управляющим, старостой и Занубией вы быстро справитесь с этим делом. А теперь иди!
Недалеко от дома бека трое мальчишек играли стеклянными шариками и видели всех, кто входил и выходил из дома.
— Смотрите, Занубия! — сказал один из мальчуганов.
— Зачем она ходила к беку? — спросил Мухаммед. — Наверно, по важному делу!
Только Занубия скрылась из виду, как появился шейх Абдеррахман.
— Тише, шейх идет, — шепнул Халед. — Надо спрятаться, а то не избежать завтра наказания.
Мальчишки укрылись за домом.
— Интересно, зачем шейх пошел к беку? Молиться? Или тоже по делу?
— Кто знает, что происходит в доме у бека, — заметил Халед. — Стена-то высокая — ничего разглядеть нельзя.
Вернувшись домой, Мухаммед под впечатлением увиденного обо всем рассказал матери.
«Бек, вероятно, опять что-то замышляет против крестьян, — подумала Фатима. — Иначе зачем Занубия к нему ходила? Надо непременно узнать. Она все же людям помогает. Вон как Ибрагиму помогла! Конечно, она не все говорит. Но в этом деле необходимо действовать хитростью».
И Фатима пошла за советом к Ум-Омар.
— Знаешь, — сказала она, — Занубия сегодня была у бека. А потом приходил шейх. Все это неспроста. Наверняка бек опять что-то задумал.
— Трудно сказать, — ответила Ум-Омар. — Нужно поговорить с шейхом. Пусть Абу-Омар или Ибрагим сходят к нему.
Вечером Занубия пригласила Ум-Омар пить чай. Женщины поговорили о том, как трудно живется, а потом, воспользовавшись паузой, Ум-Омар спросила:
— Я слышала, ты была сегодня у бека. Ты сказала ему, что с бедуинами нам очень трудно?
Занубия смотрела на Ум-Омар и размышляла о том, до чего же наивны люди, если еще верят, что бека может интересовать их жизнь. «Знали бы они, зачем он меня позвал!»
— Скажи, Занубия, — продолжала Ум-Омар, — защитит нас бек от французов?
