Назови меня по имени - Аникина Ольга
Глаза девочек привыкли к темноте. Фонари за окном горели ярко – этого света хватило, чтоб Алька смогла натянуть своё платье, то самое, в котором недавно она ходила в театр. Алька считала, что короткие юбки ей катастрофически не идут. Поэтому – только длинное, только благородное. Чтоб Костров не забывал, кто перед ним находится.
– Он был титулярный советник, она – генеральская дочь, – заключила сестра. – Как я выгляжу?
– Хороша – с ума сойти, – вздохнула Маша.
– Ну, я пошла? – Голос сестры звучал уже не так уверенно. Было в нём и сомнение, и сожаление, и попытка сойти с дистанции.
– Учти, – сказала Маша ей в спину, – не появишься через сорок минут – побегу звонить в милицию.
Когда Алькины шаги затихли в коридоре, Маша залезла на подоконник с ногами и упёрлась подошвами в противоположную стену. Между рамами оставалась небольшая щель, из щели сквозило. Маша застегнула пуховик под самое горло, спрятала руки в рукава. К запаху она уже почти привыкла – удивительно, как быстро человек привыкает к неудобствам.
В коридоре за стеной висела тишина, вода в унитазах журчала, а на улице повалил снег. Стекло перечеркнули белые штрихи и водяные капли, улицу заволокло дымкой. Рыхлые хлопья оседали на длинных шеях фонарей.
Маша считала редкие автомобили, проезжавшие за окном. Одна иномарка, две, три. «Волга», небольшой грузовичок-газель. Господи, чем же таким можно заниматься ночью в анатомичке, думала она снова и снова, представляя, как Алька в своём длинном чёрном платье входит в прозекторскую. Вот ужас-то, повторяла Маша про себя и отмахивалась от навязчивого видения. Хотя, если смотреть на вещи шире, рассуждала она, даже великий Георгий Иванов написал роман «Распад атома», и там кое-какие сцены проходили как раз в мертвецкой комнате…
Прошло уже сорок минут, сорок пять, пятьдесят. Алька не возвращалась. Маша вдруг осознала, что взяла на себя очень щекотливую миссию, и никак не могла решить, с чего её нужно начинать. А вдруг у Альки всё прошло хорошо и Маша только испортит сестре первое свидание?
Нет, убеждала она себя. Уговор есть уговор. Сестра наверняка снова влипла в какую-нибудь передрягу. Только сначала Маша хотела удостовериться, что Альку действительно есть от чего спасать. А для этого требовалось – всего-то – пройти по тёмной лестнице так, чтобы тебя не заметила охрана. Явиться на кафедру анатомии и убедиться, что всё у сестры в порядке.
Стараясь не шуметь, девочка преодолела несколько лестничных пролётов – идти пришлось вкруговую. За Машиной спиной болтался школьный рюкзак, а с шеи свисал модный трёхметровый шарф, он постоянно путался между ногами. Финский пуховик шелестел при каждом движении – ткань издавала звук, похожий на повизгивание. К тому же ей пришлось тащить ещё и Алькину верхнюю одежду, и её сапоги…
Дверь на второй этаж оказалась открытой. Из лаборантской раздавались голоса и смех. Был слышен плеск воды из крана и позвякивание стекла. Потом послышался скрип деревянной мебели – словно кто-то пытался сдвинуть с места нечто тяжёлое. Маша зажмурилась и шагнула в жёлтую полоску света.
Перед ней стоял высокий, коротко стриженный незнакомый мужчина с длинным острым носом, тонкими усиками и насмешливыми тёмными глазами. Он споласкивал под струёй воды пустую стеклянную баночку. Появление незнакомца было неожиданным. Маша ожидала встретить на кафедре Альку, доцента Кострова и никого больше.
– Вован, ты только глянь! – воскликнул усатый. – Ещё один новогодний эльф.
Маша не двигалась с места.
Мужчина, не отрывая взгляда от неё, наклонил голову к плечу и постоял так пару секунд. Резкое движение подбородком – и Маша расслышала отчётливый хруст межпозвоночных хрящей. Мужчина повернул голову в другую сторону, и хруст повторился. В этом неожиданном звуке Маше послышалась угроза, однако на лице ночного гостя не было ни намёка на агрессию.
– Проходите, проходите же! – крикнул Костров из глубины лаборантской.
Увидев сестру, Алька всплеснула руками.
– Я бы за тобой спустилась, честно!
В её голосе искрилось весёлое щебетание – оно возникало всегда, когда Алька выпивала хотя бы глоточек алкоголя.
– Где вы прятались, красотки?
– В сортире, где же ещё? – честно ответила Маша.
Наконец она прошла в лаборантскую – боком, стараясь даже случайно, ни плечом ни рукой, не коснуться чужака. На кафедре она могла чувствовать себя хозяйкой, здесь каждый предмет был знаком с детства. Маше хотелось как можно скорее вызволить Альку, а то сестра, чего доброго, выпьет ещё стопарик и заснёт. Такое с Алькой тоже случалось.
Костров застилал кафедральный стол разворотами газеты «Комсомольская правда». На всех горизонтальных поверхностях, заставленных книгами и пластмассовыми муляжами человеческих органов, Маша заметила разложенные наспех продукты, которые по мере сервировки перемещались обратно на стол: крупно порубленная сырокопчёная колбаса, банка маринованных огурцов, кура-гриль, сыр с финской надписью на обёртке. На полочке стояла початая бутылка водки «Зверь». Ещё две такие же бутылки торчали из полиэтиленового пакета на полу. Настоящая роскошь, по меркам девяностых. Маша не припоминала такого изобилия в их домашнем холодильнике, а ведь они с сестрой жили не хуже многих своих знакомых.
Костров был одет в простую чёрную футболку с длинными рукавами и тёмные тренировочные штаны. Одежда усатого, напротив, отличалась определённым шиком: джинсы и рубашка цвета светлого индиго, из-под которой виднелся круглый ворот зелёной футболки. Усатый был широк в плечах, выше Маши на голову и, как ей показалось, прилично старше.
– Этот малыш – моя сестрёнка, – сказала Алька и снова хихикнула.
– И как же зовут малыша? – Свободной рукой усатый попробовал ухватить Машу за талию, но та увернулась.
– Марфуша. – Маша зыркнула исподлобья. – Перцовый баллончик достать? Я достану.
– Чего такая злая? – удивился усатый, но руку всё-таки убрал.
Маша хмуро смотрела на Альку и делала ей знаки. Алька наконец-то поняла их смысл, вздохнула, наклонилась и подобрала свою сумочку, которая валялась под креслом. Интеллигентный Костров попытался сгладить напряжение.
– Я не успел представить вас. – Он указал Маше на усатого гостя. – Это Андрей. Он немножко выпил. На самом деле он хороший парень, мой старый друг и одноклассник.
– И всё-таки нам пора, – ответила Маша. – Спасибо за внимание.
– Какая суровая! – Усатый насмешливо разглядывал Машу. – Вован, мне это нравится. Барышня сидела в сортире! Сидела-сидела, а потом вылезла и начала командовать. Это вообще как?
Маша прикусила язык; она не ставила цели победить в словесной перепалке. Ей нужно было просто выбраться наружу – и желательно вместе с сестрой. Она взяла Альку за плечи и тихонько подтолкнула к выходу.
Спускаясь по лестнице лабораторного корпуса мединститута, Маша понятия не имела, что с ней впервые говорил человек, который через несколько лет станет отцом её первого и единственного ребёнка. Что полное имя их сына будет Заряднов Пётр Андреевич. Не Иртышов, а Заряднов – на этом Петькин отец настаивал со всей твёрдостью, и Маше оставалось только уступить.
Глава 7
В жуткой темноте Маша бежала по лестнице медицинского института. Пуховик был наброшен поверх старого Алькиного длинного платья, и Маша подбирала рукой подол, чтобы случайно о него не запнуться.
За ней кто-то гнался, бесшумно и плавно следовал по пятам; Маша оборачивалась и видела плывущую под потолком белую венецианскую маску – она то приближалась, то пропадала. В ушах звенело, звук наплывал пульсирующими волнами. Школьный звонок – было последнее, о чём она подумала, прежде чем проснуться.
В воздухе висела пыль, обогреватели жарили на полную мощность. Телефонная трубка захлёбывалась звоном. Экран высветил имя: Алла.
– Малыш, привет! Звонил Андрей, сказал, ты в Петербурге.
– Аля! – Маша резко села, перед глазами поплыли круги. – Что случилось? Что-то с Петькой?
