Александр Покровский - Люди, Лодки, Море Александра Покровского
Там еще рассказывали историю о том, что к Спасскому приходили жены конструкторов, работающих по "Курску", и говорили, что их мужья кричат по ночам.
Жены с "Курска", наверное, согласились бы с тем, чтоб их мужья кричали по ночам, лишь бы их живыми видеть.
Кстати, о криках. Когда я в море ходил по 250-280 суток в году и так почти 10 лет, то я не только кричал, я еще и вздрагивал так, что жена со мной рядом спать не могла.
А еще я ее во сне рукой бил.
А еще она меня добудиться не могла.
***25 октября в 8.05 я должен был выступать по местному телевидению. Я должен был рассказать о своих книгах. Но расспрашивали о террористах, заложниках и прочем. Ведущие очень волновались. Их волнение передавалось и мне. Спрашивали, что можно порекомендовать специалистам. Я сказал, что советчиков там хватает. Главное им не мешать.
– А что делать заложникам в такой ситуации?
– Только шутить.
– Как шутить?
– Как угодно, хоть анекдоты рассказывать.
– Долго это продлится, как по-вашему?
Я сказал, что оргпериод в армии длится три дня. На бумаге он может быть и десять, но на деле — три. Так что остается полтора дня.
– Почему?
– Человек не выдерживает.
Ночью я спал пунктиром. Заставлял себя не бросаться к телевизору. Знал, что пошли третьи сутки. Лежал с открытыми глазами. Временами проваливался в сон. Снилось, что заложников стреляют, и спецназ идет на штурм — много жертв. Утром бросился к телеку, а там — "террористы убиты, заложники не пострадали". Слава Богу, что я ошибся, обошлось без жертв.
Потом — "67 человек умерло".
Значит, не "обошлось".
Позвонил на телевидение: "Сережа, 67?" — "Да". — "Давали газ?" — "Да". — "Понял".
Есть такой газ. Он расслабляет мускулатуру. У кого больное сердце, может не выдержать. Наверное, применили его.
***Если пускаете газ, значит, он должен быть без цвета и запаха.
А тут пустили сизый.
Результат — людские потери.
Я изучал БХВ (боевые химические вещества) вскользь — не моя специальность. Тактику их применения я тоже не очень учил по той же причине. Но все равно. Все, что я учил "немножко", я не увидел здесь. Здесь бряцание оружием, а нас учили, что главное — голова, тактика.
Нас учили так: идешь по улице и смотришь по сторонам, тренируешься, думаешь сперва, как все это захватить, а потом думаешь, как освободить. Это как шахматы.
И так каждый день, 365 раз в году, перерывов на праздники "великой победы" не бывает.
Потому что перервался и отстал.
Хвалили нас мало. Больше говорили о недостатках. Но говорили так, что мы сразу понимали: мы, прежде всего, мало думали. Противника надо передумать. Кстати, о нем всегда говорили с большим уважением. Даже в интонации никакого пренебрежения или эмоции. Эмоции мешают думать. Это пригодилось на лодке. Только там думать приходилось в три раза быстрее. Там все быстрее. Выход всегда есть. Ты просто о нем мало думал.
У химика на языке вертится только слово "газ".
Я всегда полагал, что нас учили так себе, не сказать что очень здорово. К 1975 году я уже выучил: неорганическую, органическую, аналитическую, физическую, коллоидную, химию радиоактивных изотопов, химию боевых химических веществ.
Теперь, оказывается, нас учили очень хорошо, потому что многое я помню до сих пор. Хотя с 1975 года не сталкивался с этим ни разу.
Я помню "БХВ" — "боевые химические вещества, способы применения и защиты".
Меня всегда интересовала тактика.
Не осуждая никого, я хочу просто рассказать, как надо применять эти вещества с максимальным уроном для противника и с минимальным уроном для себя. Все, что я только что сказал, и есть та самая тактика.
Прежде всего, газ — без вкуса, цвета, запаха. Лучше — психотропный, вызывающий галлюцинации, сон.
Их много разновидностей и не все они безвредны, но при правильной организации потерь нет.
Об организации.
Применение должно осуществляться после тщательной разведки (в помещение запускаются световоды, и происходящее в зале выводится на телеэкран). В задачи химии не входит определение путей бесшумного проникновения в здание, но нас учили, что их может быть несколько: крыша, боковая стена, пол. Все под покровом ночи.
Через крышу: подходит все — воздушные шары, арбалеты, блоки, канатные дороги.
Через стену: домкрат выжимает или тихо выламывает бетон.
Через пол: канализация, коммуникации, бесшумное выламывание пола (спецдомкраты).
Все это после визуальной разведки, перед применением газа.
Газ дается перед штурмом. Повторяю, он должен быть без вкуса, цвета и запаха, иначе ни о какой внезапности и речи быть не может. Концентрация его рассчитывается заранее, но всегда с запасом (помещение может быть негерметичным). Высокие концентрации — и времени на бестолковщину не остается. Все идет на минуты. Если вы применили газ в 5.30, а людей доставили в больницы в 17.30, то обязательно будут трупы.
Одновременно со штурмом должен разворачиваться полевой госпиталь. Он разворачивается на время. Существует норматив. Сейчас я могу ошибаться. Но он не более 20 минут. Даже на тридцатиградусном морозе должна быть раскинута палатка (30, 40, 50, 100 квадратных метров), внутри которой температура должна быть 20 градусов (есть печки).
Штурм — штурмующие надевают маски (лучше изолирующие противогазы, чем фильтрующие, специальной облегченной конструкции, или вкалывают себе антидоты, чтоб штурмовать без масок — так легче).
Людей выносят не те, кто штурмует. Это глупость. Выносит спецкоманда. Отработка ее на вынос тел такова, что люди поступают, как на конвейере. Первым делом в горло пострадавшему вставляют расширитель, чтоб человека не задушил собственный язык, вкалывают антидот (не помогает — 2-3 укола через одежду), потом он поступает в палатку, где ему делают оксигенобаротерапию — под давлением накачивают безжизненные легкие кислородом. Очнулся — под капельницу, потом — в стационар.
Вся операция: газ, штурм, палатка, вынос, приведение в чувство — занимает не более 40 минут. Мало одной палатки, ставят пять, десять. Никто не везет людей на другой конец города, потому что все это похоже на то, что "погрузили в "скорую помощь", значит, сделали все, что смогли". Подобные глупости стоят людям жизни.
А вообще, все, что я видел, только укрепило меня в той мысли, что разговоры о борьбе с терроризмом — это только зачаток борьбы. Болтовня. Политес. Танцы. Эмоции. Организации — никакой.
И еще я в который раз с грустью подумал о том, что нас, в сущности, не так уж плохо учили.
***Читал записки Затеева, первого командира "К-19" (они опубликованы в книге Н.Черкашина). Думаю, это интересно. Небольшие комментарии к тексту, на которые я решусь.
"К-19" относится к первому поколению атомных пл. В 1961 году они только вступили в строй. По техническим условиям автономность (нахождение вне базы, при выполнении боевых задач) 30 суток. Реально они ходили на 10-15 из-за плохих парогенераторов — они все время текли — и крышки реактора, с ней тоже не все было слава богу. У нас, на втором поколении, уже стояли другие реакторы и другие парогенераторы — под них подобрали углеродистую сталь с таким содержанием углерода, что все эти течи, наконец, остались в прошлом.
На первых поколениях, через непрерывные аварии, реакторы обкатались. Потом и первое поколение сможет ходить на 30, 40, 45 суток, но это будет потом.
А тогда про радиацию знали мало не только подводники, мало знали академики. Например, академика Александрова, приехавшего на "К-19" после аварии, когда она стояла на бочках на выходе из Мотовского залива, невозможно было одеть в защитный костюм и снабдить дозиметром. "Бросьте эту херню!" — сказал он ребятам-химикам, несущим при "К-19" дозиметрическую вахту, а там были места, где самое малое было 50 рентген в час, а лодка была загажена радиоизотопами по самое не хочу: на ключах командира, вытащенных двумя пальцами из каюты, было столько радиоактивной грязи, что не хватало шкалы прибора.
Насчет радиации и воздействия ее на организм человека академик Александров тогда не очень стеснялся в выражениях, что же говорить о подводниках — радиация же не видна и воздействие ее может проявиться не сразу. Например, в ту насосную выгородку, о которой ниже пойдет речь, в море бегали втихаря покурить — она необитаемая и в ней поддерживается вакуум (на первом поколении не было курилки).
В выгородке СУЗ (стержни управления и защиты), о которой тут тоже скажется несколько слов, можно было застать спящего офицера, специалиста КИП (контрольно-измерительные приборы), потому что в каютах, где подряд идет восемь коек, расположенных в два яруса, душно, а тут свежий воздух.
В реакторном отсеке действительно всегда был свежий воздух из-за того, что он ионизируется радиоактивным излучением, и потом этот спящий офицер получал повреждение, например, глазного дна, и слеп, но все это потом. Нас учили, что к радиации может быть два отношения: или страх, или полное пренебрежение.
