Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем
В один прекрасный вечер Поэт Подсудимов позвал к себе своих приемных сыновей и попросил у них прощения.
— Дети мои приемные, простите меня за жестокое обращение. Я хотел воспитать вас таким образом. Это было справедливое наказание за гадость, которую вы совершили. Ну, чего вы молчите? Прощаете меня?! — спросил Поэт Подсудимов.
Маторкардон, Чотиркардон и Буджуркардон стояли опустив головы и глядя на отчима снизу вверх.
— Да, отчим — сказал Маторкардон наконец, и Чотиркардон с Буджуркардоном тоже присоединились к нему, одобряюще кивая головой.
— Ну, вот и примирились — сказал Поэт Подсудимов.
Но он не верил в искренность их извинения и чуял сердцем, что они намерены жестоко отомстить ему. Поэтому Поэт Подсудимов на всякий случай всегда носил в кармане своих брюк небольшой кривой садовничий нож. Однажды ночью его предположение сбылось. Он проснулся в темном мешке с привязанными руками и ногами тугими веревками. Когда он хотел повернутся и узнать, что же вообще происходит с ним, к сожалению, ничего не смог выяснить. Поэт Подсудимов хотел было крикнуть своим сыновьям, призывая их к уму разуму, но, к сожалению, изо рта у него торчала пробкой его родная поношенная тюбетейка, и он мог только мычать. В это время невидимые силы уволокли его куда-то и выбросили мешок в пропасть. Поэт Подсудимов полетел вниз и чувствовал, что его бросили вниз с высокого обрыва.
— Сейчас я ударюсь об землю и мне конец — подумал он, вращаясь вместе с мешком в воздухе. Но когда он услышал шум воды, он понял, что его бросили в реку. Он старался не дышать с того момента, когда он в мешке стал погружаться в воду словно батискаф. Хотя ему трудно было поворачиваться в мешке, он все же решил любым способом достать нож из кармана брюк, мобилизуя все свои силы и умение. Он долго копался на дне реки, борясь за жизнь, и, наконец, ему удалось вытащить нож садовника из кармана брюк и открыть лезвие ножа. Он чуть не поперхнулся водой, разрезая мешок своим кривым ножом. Разрезав мешок, Поэт Подсудимов освободился и тут же, словно торпеда, рванул наверх. Выйдя на поверхность воды, он выплюнул тюбетейку и жадно стал дышать свежим воздухом. Он почувствовал всем телом, насколько дорог человеческому организму воздух. Лишний раз он твердо убедился в том, что самое дорогое в жизни человека это не золото или бриллианты, а простой воздух, глоток которого дороже всех богатств, которые хранятся в банках всего мира.
Поэта Подсудимова унесли волны бурной реки, и он всеми силами старался плыть в сторону берега, но не смог, так как у него руки и ноги были связаны веревкой. Ему все же удалось освободить руки и ноги, разрезав веревки с помощи ножа. Но тут случилось беда: он попал в страшный водоворот. Его кружила бешенная водяная воронка, но, несмотря на это, он двигал руками и ногами, чтобы воронка не поглотила его. Самое главное не захлебнутся водой — подумал он лихорадочно и старался выйти из водяной воронки, словно котенок который упал в пруд. Борьба против водоворота требует огромной выносливости и силы, и в таких условиях человек дышит как на сильном встречном ветру. Поэт Подсудимов понял, что теперь ему вряд ли удастся выбраться из этой адской водяной воронки. Но ему страшно хотелось жить. Поэтому он стал кричать о помощи, чтобы привлечь внимание людей, которые могли находиться на берегу. Он начал кричать изо всех сил, зовя людей на помощь. Хорошо, что на берегу купались ребята, которые плавали по волне на надувных камерах от колес трактора. Услышав крики, Поэта Подсудимова о помощи, они вышли на берег и поспешили на помощь, катя огромную камеру от колес трактора в сторону водоворота. Они бросили камеру в водоворот, и Поэт Подсудимов сумел ухватится за неё. После этого он с трудом залез на камеру, и ему удалось выйти из плена водяной воронки. Ребята, которые бросили камеру в водоворот прыгнули один за другим в воду и помогли Поэту Подсудимову выйти на берег. Поэт Подсудимов от бессилии упал на мокрый песок берега, который облизывали береговые волны.
— Ну, дядя, как Вы чувствуете себя? Позвать скорую помощь? — спросили ребята окружив его.
— Нет, спасибо, ребята, не вызывайте машину скорой помощи. Я хорошо себя чувствую. Самая скорая помощь для меня это вы. Если вы действительно хотите оказать мне необходимую первую помощь, пусть один из вас поедет на край хлопкового поля, где растет старое тутовое дерево в дупле, которого, собственно, живу я вместе со своей семьей, и оповестит обо мне мою жену Сарвигульнаргис — сказал он.
— Хорошо, дядя, не волнуйтесь, мы обязательно сообщим ей, сказали ребята и одного мальчика отправили на край хлопкового поля, чтобы он оповестил жену Поэта Подсудимова о несчастном случае. Поэту Подсудимову хотелось одному полежать на мокром песке, и он попросил ребят, чтобы они оставили его в покое, пока придет его жена.
— Хорошо, дядя — сказали ребята и ушли, катя свою надувную камеру, оставив его в покое. Поэт Подсудимов лежал на мокром снегу и думал: какие хорошие ребята, не то, что мои приемные сыновья, которые открыто пропагандируют секс и насилие в школе. Вдруг ему захотелось поплакать, и он тихо и горько начал плакать, некрасиво искривляя рот и грязное лицо. Над ним летали и шумели крикливые чайки, широко открыв свои клювы.
27 глава Родственник тракториста
Сарвигульнаргис бегом спустилась на берег, где лежал обессиленный Поэт Подсудимов. Она бежала по крутому спуску, поднимая облака пыли, плача и причитая на бегу.
— Ах, мой бедный поэт! Слава Всевышнему, что он остался в живых! Почему он бросился с высокого обрыва?! Наверно он просто не выдержал испытания жизни, связанные с публикацией его сборника хокку. Нет, скорее всего мой поэт бросился в бурящую реку из — за гнусное деяние тройняшек в школе. Неужели он хотел покончить жизнь самоубийством, оставив меня одну в этом безумном мире?! Нет, я не могу жить без него ни минуту!.. — думала она, продолжая бежать.
Поэт Подсудимов по-прежнему лежал на влажном песке, глядя в бескрайное и вечное небо в мокрой одежде словно человек, который упал с восьмого этажа на асфальт в надежде спастись от преследования чересчур ревнивого мужа своей любовницы. Над ним по-прежнему кружились нервно и кричали чайки. Береговые волны бежали по песчаному берегу словно живые.
Сарвигульнаргис, прибежав, крепко обнимала мужа и положа его голову на колени плакала, стала проклинать своих трудновоспитуемых детей, которые пропагандировали секс и насилие в школе и принудили отчима на явное самоубийство:
— Будьте вы прокляты, шайтаны! Сволочи эдакие! Из-за вас мой бедный поэт решился на суицид от стыда! — ревела она, поглаживая мокрые волосы Поэта Подсудимова.
— Нет, милая, не проклинай наших детей, даже если они плохи. Я не пытался совершить самоубийство. Наоборот, судя по шишке, которая образовалась у меня на голове, я пришел к мнению, что, вероятно, какие-то неизвестные люди сначала ударили меня по башке тупым предметом, когда я сидел глядя в даль, а потом сунули меня в мешок со связанными руками и ногами и выбросили меня в реку с высокого обрыва. Исходя из этого, можно с уверенностью сказать, что дети тут не причем — сказал Поэт Подсудимов.
— Какой Вы у меня великодушный, дадаси! — сказала с дрожащими слезами на глазах Сарвигульнаргис, еще крепче обнимая Поэта Подсудимова.
— Негодяи чуть не разбили мне голову. Страшно болит. Помню только, сидел там, на краю поля писал хокку, глядя вдаль и прислушиваясь к пению жаворонков. И больше ничего не помню. Очнулся в мешке. Руки и ноги мои были связаны веревками, а рот мне заткнули тюбетейкой. Хорошо, что в кармане моих брюк оказался нож садовников, который я носил на всякие случай. Кто они, которые выбросили меня с высокого обрыва в бурлящую реку, не знаю. Одно знаю точно — это не дело рук наших тройняшек. Это однозначно. Потому что наши дети не смогли бы поднять меня, даже действуя совместными усилиями. Но спасибо тем ребятам, которые помогли мне выбраться из водяного ада, бросив в водоворот надутую камеру от колес трактора, и я чудом спасся от смерти — сказал Поэт Подсудимов.
— Да, милый мой, действительно у Вас кровавая гематома на голове с величиной лимон. Ой, бедный мой… — плакала Сарвигульнаргис.
Потом продолжала:
— Странно. А кто же тогда мог сделать это? В этих проклятых местах, кроме нас, никто не живет. Сколько раз я говорила Вам, что нельзя жить в этой дыре. Нужно уехать куда-нибудь в город и жить как все нормальные люди. А Вы не слушали меня. Вот результат — сказала Сарвигульнаргис, всё плача.
— Нет, Сарвигульнаргис, не могу я уехать в город. Потому что я люблю хлопковые поля, безлюдные дороги, тропинки, покрытые с двух сторон различными полевыми растениями, где задумчиво порхают белые бабочки. Люблю цветущие маслины у оврагов в лунные ночи, когда в небе мерцают немые звезды в первобытной тишине, люблю вольные ветры, дожди задумчивых сезонов, осенние туманы, листопад, прощальные крики журавлей в осеннем небе. Люблю зимними вечерами глазеть через щели дупла родного тутового дерево на ночной снегопад — проговорил Поэт Подсудимов.
