Мавлюда Ибрагимова - Фарида

Ибрагимова Мавлюда

Фарида

Мавлюда Ибрагимова

(Ташкент)

Фарида

Г. Прашкевич, 1990 г. (перевод)

1

Природа, создавая меня, мудрить не стала: взяла все худшее от моих родителей, наградила маленькими, близко поставленными глазами, хмурым взглядом, тощими ногами... На люди лишний раз стесняюсь выйти, какое уж тут счастье?

И маму жалко.

Вздыхает, как дехканка, не умеющая продать на базаре товар. И так старается, и так, но кто такое "сокровище", как я, возьмет замуж?

А мама не сдается.

Вот прихожу домой, мама как на праздник оделась. Платье выходное, на лице улыбка, меня обнимает, суетится, как наседка.

- Что такое? - удивляюсь.

- Переодевайся скорее! - суетится. - Платье красное, праздничное скорее надень!

Ну, все сразу понятно. Раз красное платье, значит, сватать меня придут. Вот мама и выкладывает меня как залежалый товар на прилавок.

Думаю так, злюсь, а сама все равно уже натягиваю красное платье, будто оно мгновенно сделает меня красавицей. Натягиваю, злюсь, не смотрю в зеркало. В зеркало глянешь, плакать хочется. Вот выйду сейчас к свахам, они враз завянут, как неполитые цветы. Приглядываться начнут. Понавешивали на себя золотых побрякушек, чтобы казаться значительней, прожигают глазами-рентгенами. Мне эти свахи давно знакомы: не жену ищут, рабыню в дом. Уж на что весела была моя подружка Нигора - и ту теперь не узнать. Тоже не из красавиц, но все же нашелся какой-то - ввел ее в дом, сделал женой, а если правду говорить - вот такой вот рабыней. Осунулась, руки грубые, красные от стирки. Это, что ли, и есть счастье?

Ох, Нигера!

Жалко подружку, жалко себя, но себя, пожалуй, жальче всего. Нигера помучилась, зато устроилась на работу - работает сейчас в хозрасчетной клинике доктора медицинских наук Валиевой. Хоть восемь часов, но свободна. Страшненькая, а на работу бежит - прямо светится, так довольна. Эта Валиева что-то там такое открыла, может, лекарство, которое возвращает силы и молодость... Не знаю... Мне ведь этого не надо. Молодость и сила у меня есть, у меня красоты нет, да что там красоты, обычной привлекательности - и той нету!

Как-то иду перед вокзалом (в очередной раз искала работу), а навстречу Нигера, и чемодан в руке.

- Ох, Нигера! Куда ты?

- Ой, Фаридахон! В Москву! Меня Валиева берет с собой, мы с ней эксперимент ставим.

Попрощались. Мне завидно немного, не спросила даже, что это за эксперимент. Мне не до того. Я работу ищу. Куда ни придешь, слышишь одно: девушек и женщин не надо! А то прямо скажут: ну, зачем мы тебя возьмем? Замуж выйдешь, детей нарожаешь, дети болеть начнут. Декрет, больничный, декрет, больничный... Работать за тебя Пушкин будет?

Вот и получается: личной жизни нет, счастья нет, работы тоже нет. Чем занять ум, сердце? Руки, наконец?

И вдруг повезло.

В одной конторе показываю диплом, полученный в техническом училище, а директор смотрит не в диплом, а в вырез моей кофточки, даже глаз моих близко посаженных не стесняется. Лысый, грузный, накурился, табаком от него пахнет. Жадный, если уж и на меня позарился. А я-то сперва и не поняла, обрадовалась, дурочка:

- Берем тебя.

Домой летела как на крыльях. Сестренки младшие радуются, мама радуется, отец: вот, доченька, счастье, может, в работе! Спасибо директору, уважаемому Абиду Салиховичу, сердце у него доброе!

И я так считала, бегала в контору, боялась опоздать даже на минуту. И Абид Салихович сладко улыбается, не забывает спросить: ну, как дела, да чем занята, да когда у меня свободное время?

А месяца через два совсем необычная новость. Вызывает меня Абид Салихович в кабинет, говорит сладко;

- Вот, Фарида, хочу тебе отдел дать. Тебя рекомендую. Что скажешь?

- Смогу ли? - испугалась. А Абид Салихович как-то странно мои руки в свои взял:

- Сможешь! Со мною все сможешь!

И уставился на меня бесстыдно, руку мне гладит.

Я, простушка, конечно, только тут вдруг поняла: он за свое добро чего-то такого хочет. Вот некрасива, конечно, а все-таки молодая, здоровая... Руку вырвала, а в голове одно: что же делать? Заведовать отделом - это получать сто девяносто рублей. Могу сделать подарки сестрам, маме купить новое платье (выходное у нее всего одно). А Абид Салихович снова хватает меня за руку. Хорошо хоть пока - за руку...

Решилась, приняла отдел, а радости нет. Хожу, всего боюсь, будто всем вдруг задолжала, а больше всего директору. Он как встретит меня в коридоре, толстым животом прижмет к стене:

- Фаридахон, почему прячешься от меня, почему не заходишь в кабинет ко мне?

А я и слов не слышу, не понимаю. Сердце стучит, руку пытаюсь вырвать. И так все нехорошо, а тут старик ко мне пристает!

Он, чувствую, сердиться начинает:

- Зайди сегодня. В пять часов зайди. Я, Фаридахон, в это время всегда один.

Просидела за рабочим столом как больная. Измучилась, всего себе напридумывала. Вся дрожа постучала в пять часов в кабинет:

- Можно?

- Входи, входи, Фаридахон, тебе всегда можно! - радуется как мальчишка. - Сюда, рядом садись. Соскучился по тебе.

- Что вы, - говорю, - Абид Салихович...

- Соскучился, соскучился... - и гладит меня по колену. Это еще хуже, чем сватовство терпеть, когда тебя зовут в чужой дом - не женой, а рабыней. Над некрасивой девушкой любой может посмеяться.

- Редко заходишь, Фаридахон. Чаще заходить надо, Фаридахон.

Я руку его оттолкнула, показываю папку с бумагами, вот, дескать, отчет принесла...

- Какой отчет! - пыхтит. - Вот рядом ты... Какой отчет!

- Как вам не стыдно! - отталкиваю его руку.

- Подарки дам... - шепчет.

_ Абид Салихович, - отталкиваю его. - У вас жена есть.

- Старая!

- Все равно, жена, - отталкиваю его. - А сердце у человека одно.

- Может, и одно, - рассердился Абид Салихович, - зато четырехкамерное!

Но я уже вырвалась. Выбежала за дверь.

Всю ночь не спала, проплакала. Как быть? Зачем природа создала меня девушкой? Парень может и некрасивым быть, зато всегда постоит за себя. А такую, как я, любой обидит.

Всю ночь не спала. То плачу, то книжку стихов листаю. В стихах нежность, звезды, в стихах влюбленные ничего не боятся, друг друга не боятся. А меня, думаю, поцеловать можно только в темноте, а меня, думаю, хочет только такой старик, как Абид Салихович... Где же она, где та любовь, о которой поют поэты? Вот ведь идешь по улице - арык звенит, солнце светит. А получается, арык звенит и солнце светит только для красивых. Таким, как мне, места нет в жизни. Где любовь? - плакала я всю ночь. Полюби меня тот же Абид Салихович по-настоящему, я бы ему все простила. Но он ведь смеется надо мной.

И так плохо мне стало, что утром, выскользнув из дому, пошла я не на работу в проклятую контору Абида Салиховича, а на старый мост. По нему давно не ездят, он деревянный, высокий, весь рассохся, но вода под ним кипит и бьется, как мои слезы.