Д. Томас - Белый отель
Как видите, вначале я ошибался, решив, что центральными персонажами «дневника» являются «мужчина с женщиной и женщина с мужчиной».[24] Нам кажется, что роли распределены именно так, однако, несмотря на обманчивое впечатление, мужчина, отец в маленьком семейном театре пациентки всего лишь второстепенный персонаж, и перед нами выступают две главных «героини», пациентка и ее мать. Записи фрау Анны выражают стремление вернуться в самое надежное и безопасное убежище, подлинный белый отель — утробу матери.[25]
Год спустя, я совершенно случайно снова увиделся с пациенткой. Благодаря счастливому совпадению, мы встретились в Бад Гастейне, куда я приехал отдохнуть вместе с родственницей. Мы прогуливались, и вдруг я увидел знакомое лицо. Оказалось, Анна играет здесь в составе оркестра маленькой туристической компании. Я с удовлетворением отметил, что она хорошо выглядит, и скорее располнела, чем похудела. Анна была рада встрече, и выразила надежду, что мы придем на вечерний концерт. Она как раз шла на репетицию. Ставили какую-то неизвестную мне современную оперу, и я сказал, что, к сожалению, не воспринимаю новую музыку. Вот если бы она участвовала в постановке «Дон Жуана», добавил я, обязательно пришел бы. Она поняла мой намек, и улыбнулась. Я поинтересовался, знает ли она язык, на котором написана опера (она сжимала в руке партитуру); фрау Анна ответила, что теперь владеет и чешским. Моя спутница восхитилась ее способностям к языкам. Фрау Анна грустно улыбнулась и заметила, причем слова ее скорее предназначались мне, что иногда пытается понять, от кого унаследовала такой дар. Очевидно, этого следовало ожидать. Рано или поздно она должна была задаться вопросом, не объясняется ли холодность и отчуждение отца после смерти матери подозрением, что она на самом деле не его дочь.
Фрау Анна сказала, что болезненные явления время от времени возвращаются, но в относительно легкой форме, и не мешают ей работать. Все же она опасалась, что поздний «старт» в занятиях музыкой, а затем долгий перерыв, помешают достичь вершин профессионального мастерства. Я счастлив отметить, что с тех пор каждый год до меня доходят хвалебные отзывы о талантливой исполнительнице, которая успешно выступает в Вене и до сих пор живет вместе со своей престарелой тетей.
IV
Санаторий
1
Весной 1929 года фрау Елизавета Эрдман путешествовала на поезде из Вены в Милан. В надежде сохранить к концу поездки бодрый вид, она позволила себе роскошь, — купе первого класса, и большую часть времени провела без попутчиков. Она любовалась пейзажем, перелистывала журнал или, прикрыв глаза, повторяла про себя партию, которую предстояло исполнить в «Ла Скала». Поезд был почти пуст; она в полном одиночестве расположилась в большом, уютном вагоне-ресторане и заказала обед. Официанты, окружившие единственного посетителя, действовали ей на нервы. Она быстро покончила с едой и спаслась бегством, возвратившись в купе.
Они остановились у крохотной тирольской деревни. Вместо нормальной станции одна-единственная платформа, но на ней ожидала целая толпа людей, и фрау Эрдман решила, что встречают какую-нибудь важную персону. К ее неудовольствию, вскоре выяснилось, что это туристы, обремененные чемоданами и рюкзаками. Они просто оккупировали поезд. Купе второго класса не вместили всю ораву; они просочились в ее вагон. Пять мужчин и женщин с рюкзаками наперевес ворвались в купе, ей пришлось быстро положить свой багаж на койку. Даже в проходе, прислонившись к окнам и дверям, стояли люди. После суетливой процедуры вселения, вещи разместили на верхней полке, так что рюкзаки и лыжи нависли над головой фрау Эрдман, а ей самой показалось, будто мясистые туши попутчиков плотно зажали ее в угол. Туристы напялили на себя столько одежды, что все, даже трое мужчин, казались беременными; они галдели, громко смеялись, обращаясь друг к другу с грубоватой фамильярностью приятелей, познакомившихся во время проведенного вместе отпуска. Любого, не принадлежащего к их компании, они воспринимали как чужака. Окруженная со всех сторон пузырящейся массой пошлости, Фрау Эрдман испытала легкий приступ клаустрофобии. Пузырящаяся масса, — именно такой образ возник перед глазами. Она поднялась, извинилась за то, что, проходя, задела ноги попутчиков, и дошла до двери.
Как нарочно, именно сейчас ей захотелось в туалет. Но оглядевшись, она увидела, что придется буквально пробиваться сквозь толпу людей, причем многие сидели на чемоданах или рюкзаках. Какой-то юноша поймал ее напряженный взгляд и жестом показал, что она может пройти. Но фрау Эрдман, мрачно улыбнувшись, помотала головой, словно говоря: «Не стоит тратить столько сил, лучше подождать!» Юноша растянул губы в ответной улыбке. Он угадал смысл невысказанной фразы, и она его позабавила. Фрау Эрдман заметила, что он стоит в центре свободного «островка» рядом с открытым окном, и протолкалась к нему. Высунув голову наружу, жадно вдохнула свежий воздух.
Почувствовав себя намного лучше, она прислонилась к стеклянному окошку двери. Молодой человек попросил разрешения закурить, и, услышав, что дама не возражает, предложил ей сигарету. Она отказалась, на что новый знакомый заметил, что число курящих леди увеличивается с каждым днем; неужели ей ни разу не хотелось попробовать? Да, ответила фрау Эрдман, в молодости она любила курить, но бросила из опасения, что испортит голос. Она сразу же пожалела о своих словах: случайная фраза наверняка повлечет за собой вопросы, а ответы заставят заподозрить, что она ищет повод похвастаться. Он действительно поинтересовался, чем занимается новая знакомая; пришлось признаться, что она профессиональная певица, едет в Милан и будет выступать в Опере. Да, ей досталась одна из главных партий.
Все это произвело большое впечатление. Он внимательно изучил довольно невыразительное лицо попутчицы, на котором уже обозначились морщинки, — однако у нее такие красивые глаза и чувственные губы! — в тщетной попытка вспомнить, видел ли он ее фотографии в газетах. Он изучает геологию в университете, сказал юноша, и мало разбирается в музыке, но ведь о театре Ла Скала в Милане слышал каждый. Наверное, она одна из «великих». Женщина рассмеялась, став почти привлекательной. Потрясла головой. «Увы, нет! Я просто замена. Вы наверное знаете, кто такая Серебрякова?» (Юноша не знал.) «Вот она как раз великая певица. Партию исполняла она, но упала с лестницы и сломала руку. Ее дублерша оказалась не готова, и у дирекции возникли серьезные трудности. Понимаете, опера идет на русском, а в мире существует не так много сопрано со знанием языка, у которых выступления не расписаны на месяцы вперед. Я оказалась единственной, кого они смогли найти!» Фрау Эрдман звонко рассмеялась и вокруг глаз зазмеились морщинки. Она осталась довольна своей непоказной скромностью; приятно чувствовать свободу от иллюзий собственного величия.
Ее собеседник запротестовал, но она настаивала: «Правда, правда! Только так я и получила роль. Меня это совсем не беспокоит. Я считаю, что мне очень повезло. Мне ведь почти сорок, и лучше петь я уже не стану. А теперь собираюсь исполнить в Ла Скала одну из главных партий. Будет что вспомнить!» Она пожала плечами.
Настала очередь юноши рассказать о себе. Нынешним летом он сдает выпускные экзамены, а потом надеется найти место учителя в Риме, и жениться на любимой девушке. После недели долгожданного отдыха, — лыжи и походы в горы, ночи под звездным небом, — он как раз едет к ней. Он прекрасно расслабился. Она расспрашивала его о прелестях альпинизма, но молодой человек разочаровал ее, оказавшись совсем скупым на язык, когда речь зашла о духовном аспекте его любимого времяпровождения. Он лишь поделился своей самой заветной мечтой: забраться на Юнгфрау. Фрау Эрдман почему-то развеселили его слова, но она скрыла улыбку, понимающе кивая головой, когда он описывал все трудности восхождения.
Остались позади прозрачные озера и цветущие долины Тироля, поезд с грохотом скрылся в туннеле. Темнота не располагала к беседе. Подземное путешествие длилось достаточно долго, оба успели осознать, что у них нет ничего общего, в том числе и тем для разговора, поэтому, когда вагон вынырнул из мрака, продолжали молчать. Наконец, фрау Эрдман сообщила, что все-таки предпримет небезопасный поход в туалет, чтобы помыть руки. На обратном пути, с трудом проложив себе путь, добралась до юноши и они пожелали друг другу удачи и доброго пути. В купе она расположилась на тесной койке, разглядывая стекло окна, по которому хлестал разбушевавшийся ливень, полностью скрывший пейзаж.
К счастью, на следующей станции, уже в Италии, к составу прицепили несколько пустых вагонов; по поезду прошли проводники и приказали всем, кто едет вторым классом, занять свои места. Фрау Эрдман облегченно вздохнула и расположилась в своем купе поудобнее. Времени оставалось достаточно, чтобы пройтись по всей партитуре; но самая первая сцена, в которой усталые крестьяне возвращаются с полей, навеяла сон, и она перестала читать. Когда поезд проезжал окрестности Милана, она стала нервничать, с трудом заставила себя дышать нормально. Встала перед зеркалом, чтобы поправить прическу и накрасить губы. Вдруг все поймут, что она уже слишком стара, чтобы играть юную девушку? Перед глазами возникла сценка: у встречающих заметно вытягиваются лица, на них написано разочарование.
