Назови меня по имени - Аникина Ольга
В кабинете несколько секунд висела тишина.
– Вы поговорили с мальчиком насчёт оформления зала? – спросила директриса.
– Поговорила.
– Как фамилия?
– Девятов Алёша. Одиннадцатый «А».
Директриса записала Алёшину фамилию. Тонкий стержень качнулся в воздухе и завис над бумагой на несколько долгих секунд. Потом начальница придвинула к себе Машино заявление.
Она медленно перечитала написанное. Ручка застывала над каждой буквой, как дорожная ищейка в попытках обнаружить запрещённый груз. Потом коротко прицелилась, опустилась на свободное пространство и наискосок черкнула: «Разрешаю». Подпись и число.
Маша еле сдержала победный возглас. Да здравствует школьный Устав!
Нинель уже снова смотрела на неё своими цепкими глазками.
– Два сегодняшних урока нужно доработать, – продолжала начальница. – Завтра и послезавтра я попрошу Анну Сергеевну вас заменить.
Маша кивнула.
– Спасибо!
– Свободны. – Нинель убрала заявление в отдельную папку.
Кажется, лицо начальницы чуть-чуть потеплело. Или Маше показалось?
– Осторожнее там, не гоните, – услышала она, когда подходила к двери. – Двенадцать лет стажа – это, знаете ли… Не очень-то много.
Маша давно чувствовала, что когда-нибудь, в один прекрасный день, бывший муж не отпустит Петьку обратно. В первые годы своего отъезда из Петербурга она даже помыслить не могла о том, чтобы отправить сына к Заряднову, пусть даже на короткие выходные. Поводов для отказа она находила целое множество, а причина была только одна: Маша не доверяла своему бывшему. Она ревновала и боялась, что Заряднов с помощью обещаний и дорогих подарков переманит Петьку к себе и оставит в Петербурге. «Мой наследник» – вот как Заряднов называл сына.
Решение воспитывать Петьку без вмешательства Андрея Маша переменила, когда у её собственного отца, профессора Иртышова, случился первый инфаркт. Они с Петькой тогда уже два года жили в Москве. Дешёвых билетов до Петербурга во время белых ночей было не найти днём с огнём. Маша посадила сына на заднее сиденье «Тойоты Рав-4» и рванула в родной город по трассе М10 точно так же, как намеревалась сделать это сейчас. Маленький Петька сидел тихо. Пока автомобиль мчался по ближнему Подмосковью, он слушал музыку, смотрел в окно, а потом незаметно задремал, пристегнутый ремнём безопасности. Где-то под Тверью сын проснулся. В тишине – радиостанции на этом участке дороги ловили плохо – он отчётливо произнёс:
– А если мой папа тоже заболеет и умрёт?
– Все мы когда-нибудь умрём, Петька.
– Если он умрёт, – сказал сын, – я, наверное, узнаю об этом лет через сто.
– Почему через сто?
– Потому что ты забудешь мне сказать.
Петька настолько прямо и просто высказал свои мысли, что Маша даже не нашлась что ответить. Ей стало стыдно. Петька глядел на Машу в зеркало заднего вида, и Маша не знала, куда девать глаза. Она стала смотреть вперёд, на дорогу, а видела перед собой кое-что другое. Ей вспомнилось всё: собственное детство, мучительное ожидание праздников и воскресений, ревность к новой отцовской жене Наталье, ревность к Альке и понимание, что тебя, живого человека, – бросили, забыли. Она вспомнила наконец безоговорочную свою капитуляцию, отказ от борьбы за отца и горькую, жестокую обиду на мать, на всю жизнь проложившую между ними полосу отчуждения.
Тем же летом она оставила Петьку у Заряднова с уговором, что тот отправит сына в Москву в конце августа, перед началом школьных занятий. Маша звонила почти каждый день, спрашивала Петьку о мельчайших подробностях его жизни в новой отцовской семье – в общем, «держала руку на пульсе». Заряднов тогда уговор выполнил. С той поры счастливый Петька был на связи с отцом и часто ездил в родной город.
А сейчас, казалось, бывший муж что-то задумал. Он действовал так, словно ребёнок стал его полноправной собственностью. Маша ещё раз посмотрела на весь расклад, и в груди у неё похолодело. Петька всё-таки проболтался, решила она. Наверняка рассказал отцу про пьяную новогоднюю поездку – может, хвастался, а может, просто к слову пришлось. Противник получил козырь, о каком раньше не мог и мечтать. Если на основании Петькиных показаний Заряднов выстроит свою защиту в суде, Маша рискует вообще никогда не увидеть сына. С её бывшего мужа станется, что и говорить.
С трудом сосредоточившись на работе, она провела два последних урока, у восьмого «А» класса и у одиннадцатого «Б». Оставаться в школе для проверки тетрадей сегодня было необязательно, и Маша постаралась как можно более незаметно выскользнуть из учительской.
На крыльце школы она столкнулась с Алёшей.
– Марья Александровна! А я знал, что вы тут пройдёте.
Ученик улыбался. Удачная встреча, подумала Маша. Значит, не нужно будет звонить его матери, Светлане Павловне, и сообщать про отмену занятия.
– Алёша, во вторник я приехать к тебе не смогу, – сказала она. – Уезжаю на два дня.
Алёша шёл с ней рядом по направлению к стоянке.
– Как твой первый день в школе? – спросила Маша, просто для того, чтобы не идти молча.
– Вы всё видели. – Алёша снова улыбнулся. – Коллеги мне не слишком-то рады. Но своё мнение они переменят. И месяца не пройдёт.
– Молодец, – сказала Маша. – Не подведи меня перед Анной Сергеевной. Эти два дня она будет меня замещать.
Ученик щёлкнул каблуками и взял под козырёк.
Маша села в «тойоту» и, не опуская стекла, помахала рукой Алёше, а потом выехала со стоянки во двор жилого дома.
Она видела в боковое зеркало: Алёша так и стоял, вытянувшись во фрунт, пока Машин автомобиль не скрылся за углом. Тоже мне гусар, усмехнулась она и наконец почувствовала, что буря в её душе начинает успокаиваться.
Медлить было нельзя. К дальней поездке Маша оказалась совершенно не готова: по дороге ей требовалось зарулить в супермаркет и купить там воду, еду, крем для лица и что-нибудь из одежды, хотя бы запасную пару колготок. А ещё обязательно заехать на заправку и залить полный бак. О том, чтобы заглянуть домой за вещами, речи вообще не шло: на этой петле Маша теряла целый час, а может, даже полтора.
Запоздалый ответный звонок от Петькиного отца она приняла во всеоружии: с металлом в голосе Маша сообщила бывшему, что завтра, двенадцатого января, ровно в два часа дня, она будет стоять возле ворот дома Зарядновых на Технологическом… Ах, они сейчас живут за городом? Ещё лучше: Маша будет стоять возле ворот дома в Сестрорецке, и поэтому она советует заранее, как можно быстрее, собрать Петькины вещи. Нет, к сожалению, она уже в дороге. Нет, задерживаться не собирается. Да, было бы хорошо, если бы её и Петьку завтра избавили от долгих прощаний и бессмысленных разговоров.
Глава 3
Во время резкого торможения напротив пешеходного перехода телефонная трубка соскользнула с пассажирского сиденья. В Химках, заехав в случайный карман на Ленинградском шоссе, Маша остановила автомобиль и подобрала телефон.
Она отыскала номер, который могла бы набрать и безо всякой записной книжки.
Ответили не сразу. Маше пришлось выдержать несколько длинных, очень длинных гудков.
– Слушаю, – раздалось из динамика.
Казалось, человека на том конце оторвали от какого-то важного дела, и он поднял трубку из чистого снисхождения к звонящему. Но Маша знала, что дело обстоит совсем не так.
– Папа, это я. Когда ты уже запомнишь мой номер?
Отец засмеялся. Голос его сразу же стал близким и тёплым.
– Номер твой у меня записан, – сообщил отец. – Прямо в телефоне. Даже дважды.
Было слышно, как папа, прикрыв рукой микрофон, говорит кому-то: «Это моя Маша». И потом, через секунду: «Что? Обязательно передам»
– Наталья привет тебе передаёт. – Отец вдруг заволновался. – У тебя всё в порядке?
– Всё в порядке, пап, – сказала Маша. – Я в Питер еду. За Петькой.
– Да? – обрадовался отец. – Скажи дату, я тебя встречу.
– Прямо сейчас. Буду завтра утром. На один день.
