Игорь Удачин - Встретимся в Эмпиреях
— А мы, Вик, сходим с тобой туда в ближайшее время, прогуляемся, посмотрим, что к чему. Девяносто девять процентов, что место для встреч нам придется подыскать новое.
— Не девяносто девять, а сто, — поправляет его Виктория.
1 июня
За то, что мы с Демоном превратили парк в место для проведения досуга определенно небезопасное — попросту «запалили», как выражались ребята, — нам с ним и выпало отработать свой проступок, подыскав для «воинов» новое пристанище.
Виктория со Сливой побывали в парке на днях. И кое-что рассказали. Им, мол, вовсе не хотелось бы нагнетать обстановку, но такое ощущение, будто всех «мундиров» города потянуло вдруг в парк подышать свежим воздухом…
Веселенькая жизнь!
— Такого душевного места мы уже не найдем, — жалуется Демон, когда кроме меня его никто больше не слышит.
— Угу, дело дрянь. Не найдем, — соглашаюсь я.
Мы уже долгое время бродим по городу ― по главным улицам и серым закоулкам, повсюду. В надежде: а вдруг чего-нибудь да подвернется или хотя бы мысль какую наше безрадостное шатание нам навеет…
Забавно, но мы как те преступники из криминальных баек, что испытывают непреодолимую тягу возвращаться на место совершенного преступления ― какой бы путь не избрали, все одно выходим к парку. Остановимся, замрем истуканами, бросим на его цветущую панораму свои кислые взгляды… разворачиваемся и плетемся куда-нибудь еще. Так и сейчас вышло. Я озвучил Демону свое небезынтересное наблюдение, и мы малость над собой поподшучивали.
— Слушай! — вконец оживляется Демон (теперь мы идем в сторону Зеленых прудов). — Как я раньше об этом не подумал! Что, скажи мне, там, за прудами?
— Овраг, — отвечаю.
— А дальше?
— Пустыри да свалка. Что там может быть?
— А еще дальше? Соображай!
— «Недостройки», что ли?
— Ну! — рукоплещет Демон. — Конечно.
В свое время для нашего города это был без преувеличения ошеломляющий проект. Шутка ли! Постройка целого жилого района. Нового, в современном стиле. И дело чуть было не довели до победного ― но началась война, и проект заморозили. Впоследствии там произошло несколько сильных пожаров, после чего недостроенный, несбывшийся район-мечта принял облик каких-то невообразимых «руин погибшей цивилизации», а название среди горожан такое и получил — «недостройки».
Надо добавить, «недостройки» вовсе не превратились в мекку молодежного паломничества, что выглядело бы достаточно естественным для иной эпохи. Зарождение любой молодежной контркультуры, создание подвальных клубов по интересам и т. д. — властями на корню пресекались, да и молодые люди были слишком забиты, чтобы считать «недостройки» подходящими для своего нехитрого времяпрепровождения.
Я задумчиво почесал затылок.
— Это, конечно, вариант. Но мрачное больно место.
— Зато всеми покинутое и тихое — то, что нам нужно!
— Не уверен насчет того, что Виктория…
— Что ты все сразу обламываешь?! — не дав закончить мысль, накидывается на меня Демон. — Пойдем своими глазами посмотрим и тогда уже обсудим.
— Пойдем, как скажешь, — пожимаю плечами.
Когда мы оказались в «недостройках», это место сразу же, признаюсь, нагнало на меня апатию. Давно я здесь не был — и не удивительно. Куда ни кинешь взгляд ― почерневшие от пожарищ, утлые, полуразрушенные, как грибы и там и сям беспорядочно понатыканные коробки домов, — натурально давящие на тебя склизкими стенами, вампиризирующие, пышущие нечеловеческой тоской. Повсюду хлам, искореженные автомобили, битое стекло. Черные провалы изуродованных окон… Впереди, шагах в тридцати, нарезает круги, не сводя с нас злых желтых глаз, одичавшая дворняга — хвост переломан, с ощерившихся клыков течет… Разве мог я тогда себе представить, что спустя короткое время это место заставит относиться к себе совершенно иначе, станет для нас чуть ли не тем, чем некогда был парк?!
Мы не спеша двинулись вглубь «недостроек» и словно в забытьи пробродили битый час.
— У тебя сигареты остались?
— Последняя.
— Давай закурим.
Остановились напротив одного из домов и, точно сговорившись, принялись основательно к нему приглядываться. Налицо имелось два неоспоримых преимущества перед остальными, по умолчанию отсеянными: его не тронули пожары, и он был достроен до конца. Помимо этого подкупала довольно оригинальная планировка: шестиэтажный, одноподъездный, теряющий в сечении от верха к низу, словно перевернутая пирамида, воткнутая носом в землю.
— Зайдем внутрь?
— Почему бы и нет.
Конечно, это оказались не апартаменты, но на большее, чем предстало нашим взорам, мы и не рассчитывали. Оставив позади себя пять лестничных пролетов, исследуем с Демоном верхний этаж.
— Ну как тебе? — спросил Демон, озираясь по сторонам. В выражении его лица читался задор.
Что сразу бросалось в глаза ― перегородок и стен, кроме как по периметру, на этаже почти не было (разве что одна-две полуразрушенные и несколько подпор). Такое пространство производило — я почувствовал это на себе — эффект раскрепощения, что ли. Все окна были завешаны мешковиной или заделаны досками. Кто этим здесь занимался, я знать не мог. Зато в помещение проникало обилие света через огромный, метра четыре на четыре, пролом в крыше, образованный прямо по центру. Подобное зрелище сиюминутно рождало в голове колоритные фантазии в духе упавшего некогда на дом метеорита.
— Не знаю. А дождь, сырость? Такую дырень в потолке заделать будет проблематично.
— Ерунда, Гоголь! Мне нравится, и я предлагаю оставить все в первозданном виде. Нам же не жить тут, правильно? И потом, в этом что-то даже есть. Вроде и в доме сидишь, а над головой — небо… Сказка.
— Хорошо. Если тебе нравится, я тоже не стану выступать против.
— А-а-а-а! — во весь голос заверещал Демон и вприпрыжку пронесся до дальней стены и обратно.
«Выходит, я верно подметил, что место раскрепощает», — подумалось мне.
— Только прибраться здесь не помешало бы, а в остальном — местечко что надо! — Демон принялся ногами раскидывать кучу тряпья, наваленную тут же, близ завешанных окон.
И вдруг как очумелый шарахнулся в сторону. Я не сразу понял, отчего.
Оказалось, Демона напугало то (секунду спустя я это заметил сам), что тряпичная куча… зашевелилась.
— Какого черта… — Демон раскрыл рот и наблюдал за происходящим. Я тоже замер на месте.
В поднявшемся облаке пыли появился человек. Предстал он перед нами выползающим из тряпья на карачках. Совершив ряд угловатых движений, вскочил на ноги и пустился наутек, но, не сразу сориентировавшись куда бежать, наткнулся прямо на меня, лицом к лицу. В нос мой ударило его затхлое дыхание, и мы невольно встретились взглядами ― передо мной жили и бегали маленькие, водянистые, воспаленные глаза, в которых я не увидел ничего кроме животного страха. Отступив шаг назад, я смог разглядеть незнакомца полностью. Лицо, заросшее густым грязно-серого цвета мальчишечьим пушком, всклокоченные волосы, тонкие руки, испещренные паутиной вен. Прелое раскрасневшееся тело было облачено в призванные служить одеждой лохмотья. Паренек едва ли был старше нас более чем на год-два. Он был долговяз, но тем сильнее бросалась в глаза его ужасная худоба. Порой я обладаю способностью «сфотографировать» момент — ведь на все про все мне были отпущены секунды. Тут же паренька как ветром сдуло. Убежал по лестнице вниз.
— Это что еще за абориген был? — первым подал голос Демон.
— Бродяжка, наверное, — предположил я.
— Разве в наше время еще остались бродяги?
— В наше время есть уклонисты. Почему бы некоторым из них не стать бродягами? Ты видел, какой он молодой? Как мы.
— Да. Совсем как мы.
Произошедшая только что нежданная встреча немного подпортила нам настроение, и мы принялись обсуждать вопрос: стоит ли подыскивать новое место или все-таки «столбить» это.
— Ну хватит. Я — за это! — рубанув воздух ладонью, определился наконец Демон. — Все, что нам нравится, черт подери, будет принадлежать нам! И чихать я хотел на какого-то заплутавшего аборигена. Он сюда больше носа не сунет.
— А если сунет?
— Подотрем!
На том и порешили.
Еще договорились, что Виктории и Сливе сразу новое пристанище не покажем. Обождем. Доведем до ума сначала, поуютнее обустроим. Чтобы действительно тянуло собираться здесь всем вместе и проводить время за бесконечными спорами и разговорами, ставшими неотъемлемой нашей отдушиной. Спорами и разговорами обо всем-всем-всем, что нас радует, тревожит, угнетает и, в конце концов, ждет впереди.
8 июня
Не могу не рассказать об одной встрече, которая на первый взгляд может показаться вам эпизодической и лишенной всякой важности, но, на самом деле, ставшей поистине поворотной в свете тех печальных событий, что поджидали своего назначенного часа в весьма недалеком будущем.
