Карлос Оливейра - Современная португальская повесть
— Они идут сюда!
Предупреждение старухи звучит, как боевая тревога.
— Кто? — вскидывается Палма. — Те, что стояли на часах?
— Нет, другие. Они вышли из рощи.
Бенто ползет к очагу. Обхватывает колени отца и напрасно ждет ласки.
— Возьмите его, — кивает Палма Аманде Карруска.
В просачивающемся сквозь черепицу солнечном луче он осматривает ружье, проверяет патроны.
— Вы что, не слышали?
Бенто, улыбаясь пламени и покачиваясь всем телом, что-то бормочет, отказываясь исполнить просьбу бабки.
— А ма!
Палма грубо хватает его, поднимает в воздух и бросает на тюфяк за перегородку. Раздается звонкий шлепок.
— Сиди там!
Получив пощечину, Бенто глухо подвывает от боли. Но не столько от боли, сколько от страха расширяются его глаза — отец впервые побил его. Тот же испуг у Марианы и Аманды Карруска, которые прячутся за кроватью.
Ворча, Ардила протискивается сквозь окошко в двери и бежит вниз по склону.
Растягивая в злой усмешке губы, Палма смотрит в окно. Сколько их! Выйти или остаться в доме? Решение нужно принять срочно. Снаружи, при свете дня да еще на открытом месте, карабинам, которые стреляют дальше устаревшего охотничьего ружья, ничего не стоит его настигнуть. Он притворяет окошко. Снимает цепочку и отходит к перегородке.
Теперь с холма слышится лай Ардилы. И снова она во дворе. Беспокойно мечется из стороны в сторону. Пытается влезть в дверное окно. Но руководящий ею страх только мешает, и она оставляет свои попытки. Потом визгливый лай Ардилы смолкает.
Все ближе и ближе звук тяжелых шагов, гулко раздающихся в тишине. Потом шаги замирают.
— Открывай, Палма!
Приказ настойчив, грозен. Приклады стучат в дверь.
— Открывай, пока не взломали!
Слышно, как на дверь наваливаются плечом, нажимают, раскачивают. Какое-то время спустя запор ослабевает, начинает прыгать на расшатанных шурупах.
Опустившись на одно колено и опираясь локтем о другое, Палма держит ружье наготове. Неожиданно дверь распахивается.
Звучит выстрел. Кто-то падает. Слышен стук карабина о порог и замирающие шаги прячущихся за дверным выступом. Палма мгновенно закрывает дверь на засов, просовывает в открытое дверное окно ружье и снова стреляет.
Дым и запах пороха наполняют дом. Со двора доносятся стоны раненых солдат, из-за перегородки крики перепуганных женщин.
Палма перезаряжает ружье и припадает к щели в дверном окошке. По склону удаляются четверо полицейских. Один из них прижимает к груди раненую руку. Двое других несут на плечах четвертого, голова которого мотается из стороны в сторону.
Но остальные, спрятав в высокой траве дула карабинов, залегли у склона, взяв на прицел дверь и окна.
Палма подается в сторону. Град пуль обрушивается на щель в двери, незастекленные окна, черепицу.
Лежа на полу, Палма прицеливается, метя в дверное окошко, и стреляет.
Вдруг ухо его ловит тихий звук шагов и треск ломающихся веток. Он встает и припадает к щели в стене.
По другую сторону двора стоящий в рост полицейский целится в Палму. Пуля разбивает кувшин и летит к двери. Острая боль в ноге пугает Палму.
Он пытается подойти к ящику с патронами, но боль останавливает его. Палма чувствует, как теплая струйка бежит по голени. Нагнувшись, он разрезает штанину ножом. Чуть выше коленки видна застрявшая пуля. Он садится. Делает надрез и вынимает свинец.
— Ты ранен?
Со страхом приближается к нему Аманда Карруска. Увидев бьющую ключом кровь, бежит за перегородку.
— Сейчас принесу тебе что-нибудь!
Но прежде чем перевязать ногу оторванным от простыни куском, она кладет на рану снятую в первом же углу паутину, предварительно сделав из нее шарик. Лицо Палмы искажает гримаса боли, точно при сильном ожоге.
— Сейчас кровь остановится, — виновато говорит она. Лицо Аманды Карруска спокойно. — Не было еще так, чтобы не останавливалась. Сам увидишь.
Тот факт, что она, Аманда Карруска, оказалась полезной, воодушевляет ее.
— Хочешь, буду помогать? Я все могу и даже стрелять. Мой муж был охотник.
За домом слышны шаги. Кто-то пытается влезть в окно, но тут же без видимой причины отказывается от этой попытки. По всей вероятности, хитрит.
Палма мгновенно оценивает обстановку и велит Аманде Карруска тащить все, что попадется под руку, к противоположной стене.
С помощью перепуганной Марианы, которая двигается, как сомнамбула, и за юбку которой держится Бенто, старуха выполняет приказ. Кровати, ящики, разбитая, ни на что уже не пригодная утварь громоздятся теперь в скудной комнатенке, где укрылись Мариана и Бенто.
— Все готово, — говорит Аманда Карруска. — Еще что?
— Дай мне топорик.
Передвигается Палма с трудом. Но ярость помогает ему. Чуть подавшись вперед и припадая на ногу, он подпрыгивает, из-за того что нога в колене не гнется. Он как будто стал выше ростом. И сильнее. Рубит и рубит перегородку, чтобы открыть путь от выходящего на задворки окна к двери, и отворачивает ее к стене.
Штурм лачуги возобновляется. Один за другим звучат выстрелы. Пули решетят прислоненную к стене перегородку. Кто-то пытается открыть окно. Прижимаясь спиной к остаткам перегородки, Палма приближается к окну, приоткрывает створку окна и стреляет. Потом бежит к двери.
Выстрелы Палмы то из дверного окошка, то из щели в стене умеряют пыл атакующих. Теперь они очень осторожны: никто не поднимается во весь рост, каждый готов к отступлению. Видны жмущиеся к стенам и исчезающие фигуры. Все стихает.
Палма, укрывшись в глубине очага вместе с Амандой Карруска, готовой подавать ему патроны, выжидает с угрюмым спокойствием.
Продолжительное затишье вызывает тревогу. Все молчат. Только Бенто, как всегда, раскачивается и жалобно подвывает. Такая тоска слушать его всегда однообразную и монотонную не то песню без слов, не то плач.
— Ан, ан, ан, ан!..
Мариана опускает голову, обхватывает ее руками, сжимает. «Пропал, пропал!..» — думает она об отце, понимая, что ничто уже не может его спасти. Холодея от ужаса, она удерживает рыдания. А может, не все еще сошли с ума здесь, в лачуге, и там, за ее стенами? Вопрос остается без ответа. Он мучает ее, как нестерпимая зубная боль. В отчаянии смотрит Мариана на слабоумного брата, который не перестает раскачиваться и ныть.
— Ан, ан, ан, ан!..
Палма и Аманда Карруска кажутся отрешенными от всего. Но выражение лиц их одинаково серьезно, как у людей, выполняющих очень тяжкое дело, дело, которое во что бы то ни стало нужно довести до конца.
Передышка длится все утро и день вплоть до сумерек. Семейство Палмы съедает по ломтю хлеба. Проглотив свою долю, Бенто, посапывая, начинает дремать. Из-за невозможности, как обычно, выйти во двор женщины отправляют свои потребности прямо в доме, на тряпки, которые потом выбрасывают на задворки через окно.
В какой-то момент, явно досадуя, Палма поглядывает на старуху. Он прислоняет ружье к степе, идет к дверному окошку и смотрит. Там, снаружи, полная тишина. Ни луны, ни звезд. Но выйти нельзя. Его сразу увидят.
— Не выходи, лезь в очаг, — говорит Аманда Карруска.
Но Палма хватает большую тряпку и идет в дальний угол. Прячась за остатками перегородки, как за ширмой, он, опершись спиной о стену и вытянув вперед раненую ногу, приседает.
Едва уловимый шорох, идущий сверху, привлекает внимание Аманды Карруска. Она хочет закричать, но поздно. В широкую щель, незаметно проделанную в черепице, втискиваются голова и плечи кого-то, кто направляет карабин в угол, где находится Палма.
— Гляди-ка, — шепчет она, — сержант Жил.
Неожиданное явление вызывает злую усмешку на ее исхудавшем лице. Мгновенно она хватает ружье, вскидывает его, упирая приклад в очаг. Выстрел сотрясает лачугу.
Потом она видит искаженное гримасой лицо сержанта, падающего навзничь. Слышит глухой стук тяжелого тела, ясные хрипы, предвещающие агонию. Слышит голос капрала Жанейро, шум шагов, уносящих тяжелый груз. Все, все это Аманда Карруска слышит, приложив ухо к щели в двери, и лицо ее озаряет улыбка подлинной радости.
23
От нервного перенапряжения ноги изменяют ей, и она падает на колени на черный земляной пол. Цепляющиеся за юбку худые грубые руки сводит судорога. Какое-то время она, как безумная, одержима и яростью, и ликованием, что-то сбивчиво говорит, путает слова, то и дело повторяя имя Жулии. И снова лицо ее сияет радостью.
— Хвала тебе, господи. Хвала тебе!
Такой поворот на мгновение пугает Палму. Застегивая брюки, он подходит к старухе.
— Старая, поднимись, — молит он. — Встань. Уйди отсюда.
Он пытается помочь ей подняться.
— Вставай.
Не понимая этой неожиданной заботливости, Аманда Карруска стряхивает его руку.
