Карлос Оливейра - Современная португальская повесть
— Бабушка!
Явная холодность чувствуется в отношениях старухи и внучки. Аманда Карруска встает. Ее бьет дрожь.
— Душит меня ненависть…
— Не надо, не говорите так!..
Старуха, сжав кулаки протянутых рук, делает несколько шагов ей навстречу.
— Да, да, душит!
Сильное чувство изнуряет ее. Кажется, что разбитая, доведенная до отчаяния старуха с ужасом оглядывается на свою жизнь. Ей жалко себя самое, и сдерживаемые столько лет слезы брызжут из ее глаз. Как от резкой боли, пронзающей тело, она сгибается, вскидывает вверх руки, заламывает их.
— Вот, вот что эта жизнь со мной сделала! Ненавижу, все ненавижу!
Мариана обнимает ее за плечи. Какое-то время старуха сопротивляется, потом, заключив друг друга в объятья, они опускаются на порог и плачут вместе.
Палма уже ни на что не обращает внимания. Разве что оброненные старухой слова и то отчаяние, с каким они сказаны, западают ему в душу. То и дело он мысленно повторяет их. И, проснувшись утром следующего дня, четко видит перед собой образ суровой, воинственной старухи со сжатым кулаком, слышит срывающиеся с ее уст слова: «Душит меня ненависть!»
Покачиваясь, как пьяный, он выходит из комнаты.
— Сегодня же, — шепчет он, отвечая своим мыслям. — Сегодня же. Именно сегодня.
Долгое ожидание томит Палму. С серьезным, сосредоточенным видом, словно одержимый навязчивой идеей, он ходит взад и вперед по двору. Останавливается, что-то бормочет себе под нос, потом опять принимается ходить. Он даже не замечает, как к нему подходит Мариана.
— Отец, мне нужно кое-что тебе сказать…
Все четверо во дворе. Аманда Карруска сидит на пороге, Бенто — на своем любимом месте, качаясь из стороны в сторону. Палма не останавливаясь, в сапогах, облепленных грязью, ходит и ходит, как дикий зверь в клетке. Его движения то мягки, то порывисты. Мариана ни на шаг не отстает от отца.
— Послушай… Мы решили еще раз…
О чем это она? О походе в город, о трудностях, о доносах? До него доходят лишь отдельные бессвязные слова. В какой-то момент он даже не понимает, почему он здесь. Вздрагивает. Всматривается в горизонт, хмурится.
Под голубым, холодным вечерним небом поднимаются с земли ночные тени. Поднимаются и расходятся по равнине.
— Ты не должен больше заниматься этим опасным делом. После смерти матери…
Конца фразы он не слышит. Его сознание просыпается. Теперь он знает, зачем он здесь. Понимает, что после смерти Жулии он каждый час, каждую минуту ждет наступления темноты. И темнота эта уже обступает его со всех сторон. Сумерки издалека предупредили его о своем приходе, и теперь от них не уйти.
Нетерпение будоражит его. Стараясь сдержаться, он отходит от дочери.
— Да, я подумаю об этом.
Он входит в дом и запирается. Все его движения, хотя они и осторожны, выдают его тревожную решимость. Необходимо, чтобы никто не заметил, как он выйдет из дома. С ружьем в руке и патронами в карманах он встает на подоконник и, спустив ноги наружу, спрыгивает.
Задворками он пробирается к оврагу. Спускается в овраг. Какое-то время идет по его дну. Малейший шум, даже самый далекий, вынуждает его прятаться. Взмокший от спешки, выходит он на дорогу.
Все идет четко, как по заранее намеченному плану. Скрытый изгородью, которой обнесен фруктовый сад, Палма может охватить взглядом весь дом. За домом вдалеке виднеются черепичные крыши поселка, начало улиц.
Пригнувшись, Палма выглядывает из-за кустарника. Стоящий около дома автомобиль свидетельствует, что Элиас Собрал дома. Освещены три окна. Из конюшни выходит слуга и направляется в другое крыло дома.
Тут Палме приходит в голову, что в этот час кто-нибудь из работающих в поле слуг может оказаться поблизости. Он выходит из укрытия. И с поднятой головой, трепещущими ноздрями и стиснутыми зубами устремляется к дому. Спокойны только его руки.
Ночь еще не вступила в свои права, но равнина уже объята сном, и на выбеленном небе появляются звезды.
Выйдя на середину двора, Палма замечает мелькнувшую в окне мужскую тень. Он тут же узнает ее, выпрямляется и вскидывает ружье.
Все длится одно мгновение: появляется тень — и звучит выстрел. Подогнув колени и раскрыв рот, Элиас Собрал на какой-то миг застывает в воздухе, потом падает навзничь.
В доме суматоха. Слышны восклицания, обрывки фраз, шаги. На пороге с обезумевшим лицом и поднятой рукой появляется Диого.
— Послушай, остановись! Я…
Выстрел заставляет его умолкнуть. Ударившись о крыло автомобиля, Диого, сложившись вдвое, медленно падает наземь.
Вновь зарядив ружье, Палма идет по двору. Прямо перед ним в прямоугольнике света, льющегося из двери, он видит Лину, которой не хватает мужества прийти на помощь отцу и брату.
Спокойно глядя на нее, Палма прицеливается. Лина опускает голову. Колени ее подкашиваются, и она валится на пол: трусливая слабость повергает ее к ногам Палмы.
Палма колеблется. Ствол ружья дрожит. Девушка, молодая, почти ребенок, почти ровесница Марианы… Вдруг рядом с ним ветровое стекло автомобиля разлетается вдребезги. Кто-то стреляет из-за угла дома.
Палма мгновенно отвечает. От прямого попадания сыплется известка. Прижимаясь к стене, Палма бежит, прячется за террасой. Новый выстрел звучит с другой стороны.
Крики в доме смолкают.
Палма выходит на середину двора. Его тусклый, мрачный взгляд останавливается на лежащих телах, и глубокий вздох вырывается у него из груди. Он чувствует тяжесть в груди, в сердце, чувствует сухость в горле. Запоздалое сознание, что все бессмысленно, бесполезно, что ничего уже не поправишь, толкает его на новое сумасбродство: идти в атаку против любого, кто встретится ему на пути, прикончить каждого.
Лицо его перекошено. Он трясет головой, старается собраться с мыслями. От ярости он не может сдвинуться с места и стоит не двигаясь какое-то время. Потом, справившись с собой, делает несколько шагов. Шаги убыстряются, и, раскинув руки, будто стараясь убежать от себя самого, он перемахивает через забор и скрывается за деревьями.
Вокруг Лины толкутся служанки. Натыкаются друг на друга и кричат, вместо того чтобы прийти на помощь раненым. Дона Клара переводит обезумевший взгляд с мужа на сына. Точно в улыбке, кривится ее рот. Она исторгает тихий стон, за которым следуют долгие несмолкающие рыдания.
Бьющийся из дверей резкий свет падает на бледное лицо Диого, который корчится от болей в животе.
— Это я… — задыхаясь, шепчет он. — Мешки с ячменем… это я, отец, я…
Изумление и ярость вспыхивают в затуманенном взоре Элиаса Собрала.
— Замолчи!
Он кричит неожиданно громко для себя самого. Потом закрывает глаза. На впалых щеках от усилия выступает пот. С плеча и шеи стекает кровь. Стекает и пачкает пиджак и рубашку.
В этот момент прибывший из поселка отряд вооруженных полицейских заполняет двор. Впереди сержант Жил, капрал Жанейро и Асдрубал Камашо.
Сидя на полу, Лина держит в руках голову отца и гладит ее, а окровавленная рука Элиаса Собрала все еще грозит сыну.
21
По ту сторону Лаже, почти у дубовой рощи, Палму останавливает тошнота, подкатывающая с минуты побега из сада Элиаса Собрала. Тщетно он всматривается в расстилающиеся перед ним поля. Глаза режет, во рту горечь. То и дело он сплевывает горько-кислый желудочный сок, с силой закрывает и открывает глаза.
Земля бежит из-под ног. Качаясь, он, точно пораженный идущим с небес светом, вскидывает вверх голову. Там, в вышине, в необъятном просторе, мерцают звезды. Свет их слепит Палму. Головокружение расслабляет. Ноги подкашиваются. Какое-то время он удерживается на пятках, потом подается вперед и, потеряв равновесие, падает как в пропасть.
Он лежит, вытянувшись во весь рост и уткнувшись лицом в комья земли. Лежит, не в силах пошевелиться. Вокруг него сгущается тишина, становится плотной, невыносимой. Сколько он будет так лежать? Опираясь на руки, он приподнимает голову.
По гребню Алто-да-Лаже, четко вырисовываясь в беловатом свете звезд, движутся друг за другом тени.
С трудом Палма поднимается. Берет ружье и идет к зарослям. Но как только деревья обступают его со всех сторон, ему начинает казаться, что неотвратимая опасность рядом, следует по пятам, приближается с каждой минутой.
Около оврага он останавливается. А вдруг они здесь, вдруг поджидают его, спрятанные темнотой, со взведенными курками карабинов? Он пытается удостовериться и, бросив камень, вызвать в стане врагов ложную тревогу. Но появление Ардилы, которая радостно прыгает вокруг и виляет хвостом, успокаивает его, говоря, что путь свободен.
Увидев измученного и задыхающегося Палму, ни Аманда Карруска, ни Мариана не двигаются со своих мест. Не произносят ни слова. Вид его подтверждает их подозрения.
