Йордан Радичков - Избранное
Да, несмотря на ее осязаемость, ее нельзя было пощупать рукой, но мы были свидетелями того, как много нечистых рук тянулось к ней, сколько пуль было всажено в ее тело, сколько ударов было ей нанесено исподтишка, это были подлые, глухие удары, при каждом из них свобода вздрагивала, а вместе с ней вздрагивали и мы, потому что день ото дня все лучше понимали, что Свобода — это, в сущности, мы сами, наша жизнь, наши дома, наши дети, леса, стада, что пасутся на горных пастбищах, недостроенные хлевы, неисправные молотилки, сваленные под навес после национализации, наши беззащитные хлопковые поля, наши отцы и деды, наши парни и девушки, которые, вытянувшись цепочкой, жнут в поле, и ветер доносит издалека их песню. А песня эта как бы и не их песня, из незапамятных времен пришла она к ним, а они передают ее тем, кто идет нам на смену, потому-то и звучит она так издалека. И это — тоже Свобода. Надо охранять ее от ударов, оберегать от ран, то есть надо самих себя оберегать от неожиданных ударов. Бдительность, бдительность! Труд и бдительность! Держать палец всегда на спусковом крючке!.. Засыпая, Иван Мравов машинально нащупал под подушкой пистолет, во сне Свобода и отстрелянная гильза как-то странно смешались, кто-то издали замахнулся для удара, удар бесшумно рассыпался, некрасивая девушка уставилась на него своими большими глазами, глаза все увеличивались, задумчивые, слегка печальные, он весь окунулся в их печальную задумчивость и уснул.
12
По мнению Амина Филиппова, любые сокровища всего лучше сохраняются в земле. Если вы отдадите земле что-либо на хранение, она будет хранить это тысячу лет. Поэтому-то люди зарывали в землю золото и серебро, потому и покойников в нее закапывают — чтоб сохранить на веки вечные. В этих краях немало грабили торговцев, государственную казну, торговые караваны, награбленное прятали и помечали место тайными знаками, метинами, чтобы знать, куда спрятано. Учитель Славейко живо интересовался тем, как кладоискатели узнают, что копать надо, скажем, в десяти шагах восточнее такого-то дерева, а не западнее или севернее. В том-то все и дело, в том-то и загвоздка, чтобы знать, где копать — восточнее, западнее или севернее тайной метины, неопределенно отвечал Амин Филиппов.
Кладоискатели с Амином Филипповым во главе поднялись на холм Илинец, чтоб вместе с учителем обсудить, в какой именно части Илинца надо рыть, где можно рассчитывать найти золото или другие ценности. Терзаемый каким-то суеверным предчувствием, Иван Мравов откладывал встречу с Матеем, он еще не был готов поговорить с ним как следует, поэтому и обрадовался предложению учителя поглядеть, как он втянет кладоискателей в полезное дело. В том, что он их втянет, учитель нисколько не сомневался, потому что, объяснил он, не зря они толкутся тут вот уже сколько дней. Поскольку закон запрещает заниматься кладоискательством, они с охотой возьмутся за лопаты, чтобы помочь ему в археологических раскопках римских развалин, а тем временем тайком провести и свои изыскания.
Рано утром, миновав в обход противоящурный кордон, к отряду Амина Филиппова подошел последний резерв — это был доверенный человек Амина Филиппова, он вел за собой рыжую козу с жалобными глазами, престарелое животное со сморщенным выменем, уже начавшее от старости плешиветь. Это ее имел в виду Амин Филиппов, говоря о припадочной скотине. По кладоискательской науке и практике припадочная скотина в полдень прячется в тень не лишь бы куда, а туда, где под землей что-то закопано и припрятано. С такой скотины нельзя спускать глаз, потому что она, так сказать, сверхскотина. Кладоискатели усердно разыскивали такую скотину и скупали, хотя цена на нее стояла высокая. Облезлая коза, о которой идет речь, слыла чемпионом по обнаружению кладов, и если она позамешкалась и прибыла на холм Илинец последней, то причиной тому были бесчисленные противоящурные кордоны, а кроме того, ее хозяин не мог посадить ее на поезд, или в автобус, или на грузовик, чтобы поскорей прибыть на место, как это сделали остальные кладоискатели. Коза и ее хозяин совершили длительный переход, сразу было видно, что оба — и человек, и животное — одинаково выбились из сил.
Человек отпустил повод, и коза лениво двинулась по холму, спустилась в римские развалины, привлеченная свежей листвой на кустах, пожевала зеленые листочки, раза два-три поверещала, призывая хозяина, и, сделав небольшой круг, поджала ноги и легла.
— Вот тут и надо копать! — сказал Амин Филиппов.
— Смотри-ка! — Учитель покачал головой. — Коза легла прямо над прихожей римской виллы. Если раскопать, мы обнаружим там оленьи рога и клыки вепрей. Это надо же, где бородатая чертовка улеглась!
Амин Филиппов немедленно отрядил несколько человек копать возле козы, чтобы проверить, действительно ли там обнаружатся клыки или оленьи рога. Старый учитель уверял, что они наверняка откопают рога и клыки, потому что римляне всегда по возвращении с охоты использовали прихожую — здесь они свежевали и разрубали свою добычу. Несколько кладоискателей, захватив инструмент, направились к козе проверять, так ли это.
Прочие остались на вершине холма. Амин Филиппов, возвышаясь надо всеми, обводил местность взглядом стратега. Выше него были только вязы да топографическая вышка, по пояс тонувшая в траве. Иван Мравов стоял в сторонке, привалившись к раме своего велосипеда, и находился наполовину здесь, на холме, а наполовину у Матея, все собирался уйти и все откладывал. Внизу, в котловине, виднелось утопавшее в зелени село, светлый купол церкви, река и дорога, которая уходила, извиваясь, в горы, шатры цыганского табора, окутанные дымками костров, за ними — зеленый массив Кобыльей засеки, примолкшая природа, голубое, уже начавшее выцветать небо. Учитель Славейко с жаром рассказывал кладоискателям о том, что природа, помимо всего прочего, позаботилась насыпать возле села и этот вот холм. Она знала, что наши далекие предки в один прекрасный день подымутся на этот холм и будут тут, с высоты, поклоняться своим языческим божествам, молить стихии о милости, потом построят на этом возвышающемся над равниной месте языческое капище, потом на холме появятся первые лазутчики чужеземных завоевателей, будут гореть сигнальные и бивачные костры, под здешними вязами богомильские старейшины будут перебирать по зернышку свою богомильскую ересь, разбойники под покровом ночи будут закапывать награбленные сокровища, потом придут кладоискатели искать эти зарытые сокровища, христиане изберут этот холм местом молебна во избавление от града, поработители-мусульмане используют его как теке[7], и множество дервишей будут тут кружиться в пляске, военные топографы поставят на холме топографическую вышку, но, как мы можем убедиться, все потонуло в земле, и трава стерла следы истории. И тем не менее мы с вами поднимаемся на холм, чтобы окинуть беглым взглядом историю нашей земли…
Слушая рассказ старого учителя, Иван Мравов вспоминал, как в детстве стояли они тут, обступив его, как он водил их по тропам истории, неожиданно прерывая себя возгласом: «Я вам уши пообрываю! В чем дело?» Кто-нибудь из девчонок жаловался: «А мальчишки нам жуков за шиворот пускают!» Мальчишек больше интересовали вытянутые девчоночьи шеи, чем история… Всех жителей села провел старый учитель по холму Илинец, и все до единого в школьные свои годы окидывали беглым взглядом историю здешних мест.
После исторического введения старый учитель обратил внимание Амина Филиппова на то, что, прежде чем приняться за раскопки, надо хорошо подготовиться, изучить особенности местности и прочее. Он указал своим слушателям, что вон за теми кленами, по всей вероятности, находились в древние времена гончарные печи, осенью, во время пахоты, можно видеть, что земля там имеет красноватый оттенок. Амин Филиппов сказал, что за теми кленами они еще до войны все перерыли, но, кроме глиняных черепков, ничего не нашли. Куда бы ни указывал учитель Славейко, кладоискатели переглядывались между собой, а Амин Филиппов говорил:
— Там мы уже рыли!
Похоже, не осталось тут ни единого местечка, где бы они не рыли.
Оба безусых-безбородых и человек с фибровым чемоданом со сломанными замками, посоветовавшись, открыли чемодан и показали учителю измятый листок с арабскими письменами, изогнутой чертой и маленьким, с пуговицу размером, кружочком. Их интересовало, имеют ли эти чертежи и надписи какое-то отношение к холму Илинец. Учитель внимательно осмотрел листок с обеих сторон и сказал, что эти письмена ему незнакомы. Тогда Амин Филиппов велел вынуть большую карту, кладоискатели пошарили в одном из мешков и извлекли оттуда свернутую трубкой бумагу. Амин Филиппов развернул ее. Это была очень старинная карта, порванная, заклеенная, дорисованная химическим карандашом и пришитая на кусок холста, чтобы не рвалась дальше.
