Назови меня по имени - Аникина Ольга
Однажды она всё-таки попробовала поговорить с сестрой, но у неё ничего не вышло.
Короткая их беседа случилась в Крыму, в жаркое послеполуденное время, когда они с Алькой лежали в саду под черешней, на старых хозяйских покрывалах с незамысловатым восточным узором. Сквозь густые, усыпанные тёмно-бордовыми плодами ветки лениво проникал солнечный свет. Всю силу и ярость свою он отдал дереву, и на покрывала, расстеленные возле ствола, падали только нежные, ослабленные круглые пятна; одно такое пятно дрожало у Альки на лбу, другое – на груди, на тонкой лямке синего в полоску, уже успевшего полинять купальника. Целая россыпь тёплых кругляшей каталась по длинным Алькиным ногам; кожа у сестры была ровная и загорелая, без синяков и ссадин, зато на Машиной лодыжке красовалась косая царапина со следом от йода. Маша стала очень невнимательной и вечно обо что-то ударялась, вот и вчера она не заметила проволоку, которой были скреплены перекладины хозяйской изгороди.
Черешни больше не хотелось; девочки съели её столько, сколько, наверное, не ели за всю свою прошлую жизнь. Идти на море тоже не хотелось – да и кто ходит на пляж под палящим солнцем. Хотелось спать, но влажный душный воздух не давал дышать полной грудью, и сёстры лежали в тени без движения, ожидая часа, когда день перевалится за середину, а жара пойдёт на убыль.
– Аль, – позвала сестру Маша.
– М-м? – ответила Алька и чуть приоткрыла веки.
– Помнишь, как бабушка в саду обрезала розы? На даче, помнишь?
– Не-а. – Алька пошевелила пальцами ног. – Она обрезала? Они не сами росли?
– Не сами. – Маша взяла в рот травинку.
– Зато в Крыму всё растёт само, – заключила Алька. – Я ни разу не видела, чтоб наша хозяйка хоть за чем-то здесь ухаживала.
Вот и весь разговор. Маша больше ни о чём сестру не спрашивала; если та не помнила, как бабушка обрезала розы, нечего было и продолжать. Она лежала и думала, что людей жизнь тоже отрезает друг от друга и что ножницы – это очень больно. И никто не знает наверняка, что может вырасти на том месте, где эти ножницы уже прошлись. И вырастет ли там хоть что-нибудь.
Почти все Машины письма в сентябре вернулись обратно, в почтовый ящик Иртышовых. На конвертах, прилетевших авиасообщением из Феодосии в Ленинград, значилось: адресат выбыл.
– Найдёшь себе ещё десять таких Кость, – заверяла её Ираида Михайловна. – Плюнь и разотри.
Маша ничего не отвечала матери, она ещё сильнее замкнулась и общалась с домашними с помощью коротких, отрывистых предложений. На танцы она больше не пошла. Фаина вскоре создала свою собственную студию где-то на Невском, и танцевальный кружок при школе закрылся.
Ираида Михайловна уже ни на чём не настаивала. Только в разговорах по телефону с подругами иногда она позволяла себе вставить фразу насчёт Маши:
– Что делать с младшей, ума не приложу. Что говоришь? Представь себе, да! Всё ещё ходит и вздыхает. Куча времени прошла, казалось бы: иди на дискотеку, познакомься, столько мальчиков вокруг… Нет уж, хватит нам в семье однолюбов. Хватит, я сказала. И без того тошно.
Часть II
Глава 1
Выход на работу после каникул – испытание, особенно если начало учебного полугодия выпадает на воскресенье. Первый трудовой день в новом году обещал быть долгим: одиннадцатого января Петька прилетал из Петербурга, и к девяти часам вечера Маша собиралась ехать в Шереметьево встречать сына.
Школа начинала занятия по пятничному расписанию, для учеников – со второго урока, для учителей – с первого. Директриса, как всегда в начале полугодия, проводила первое организационное собрание коллектива.
Плановые педсоветы традиционно проходили в кабинете истории и обществознания. Учителя входили в класс, улыбались друг другу с разной степенью искренности, снимали с парт перевёрнутые стулья, садились. На всех лицах зависало общее выражение серьёзной озабоченности.
Горячева надела сегодня новое платье тёмно-зелёного цвета; её взгляд сканировал каждого, кто появлялся в дверях. Карина Васильевна в белой шерстяной кофточке заняла предпоследнюю парту среднего ряда и что-то записывала в ежедневник – наверное, на ходу составляла план урока. Физик Анатолий Игоревич пришёл на собрание с ноутбуком. Пока не явилось высшее начальство, учитель сидел, воткнув в уши маленькие чёрные наушники; два тонких проводка спускались по обе стороны овальной лысой головы.
Каждый из Машиных соседей одной ногой ещё стоял во вчерашнем дне: телом был здесь, а в воображении своём ещё лежал в постели с женой или мужем. Или с котом, подумала Маша и поискала глазами завуча, ответственную за младшие классы, ту самую, что играла на утреннике Бабу-ягу. Однажды завуч обмолвилась, что каждую ночь к ней под одеяло приходит её старый кот и ложится в ноги. «Ноги болели, кот пригрел, теперь не болят», – говорила пожилая женщина. Наверное, жила она очень одиноко. Маша бы не хотела так жить.
Нинель вошла в кабинет, поздоровалась и тяжело опустилась на стул. Физик выдернул из ушей чёрные проводки.
– Поздравляю вас, коллеги, с началом нового полугодия, – сказала начальница.
Первый педсовет после долгих зимних каникул был мероприятием формальным. Завхоз отчитался о работе, проделанной за каникулы: ремонт в продлёнке был завершён.
– В конце января ждём комиссию из Минздрава, – объявила Нинель. – Последний раз напоминаю: вы не должны покупать самостоятельно или приносить из дома предметы мебели, бытовую технику, мел, швабры, ветошь…
Нинель обвела глазами учительский коллектив.
– Никто не забыл прошлогодний случай? В одном из классов, не буду говорить в каком, была обнаружена половая тряпка, которая раньше служила предметом интимного гардероба.
Ряды зашевелились.
– Хорошо смеётся знаете кто? – Нинель постучала ручкой по столу. – За такие вещи буду штрафовать. Напоминаю также, что ничего нельзя выносить из здания школы. Мария Александровна, вас это касается в первую очередь.
– Почему меня? – опешила Маша.
– Вы постоянно выходите из школы с какими-то пакетами.
– Так это тетради на проверку! – воскликнула Маша.
Горячева отметила что-то в своей записной книжечке.
– Тетради учитель должен проверять на рабочем месте. Для этого ему выделяется специальное время. – Директриса смотрела на Машу, её глаза были слегка прищурены. – Мы не первый раз обсуждаем этот вопрос.
– Понятно, – сказала Маша.
Проще было согласиться, хотя Маша не понимала, почему молчат все остальные. Математичка, например. Ведь носят же тетради домой, носят – и делают это если не все, то через одного. Она оглянулась по сторонам, но поддержки не было. Все уже забыли историю с тетрадями и обсуждали совсем другие вопросы.
– Ещё раз прошу каждого педагога принести мне отчёт о внеучебной деятельности за прошлое полугодие. Уборка территории, экскурсионное сопровождение, профилактические беседы. Всё, что вы сделали для школы помимо основных своих обязанностей, прошу представить в виде подробного списка.
Внеучебная деятельность была ещё одним Машиным слабым местом. Изо дня в день Маша только и делала, что выживала: искала новые способы заработать, ездила по частным урокам, а ведь и Петьке, и Марку тоже требовалось внимание! Сказать по правде, общественной нагрузки Маша старалась избегать. Если бы не роль Слякоти на утреннике для малышей, ей было бы вовсе нечем отчитаться перед Нинелью. Но после новогоднего курьёзного происшествия она уже и не знала, включать ли этот пункт в свой послужной список.
Горячева вышла из-за парты и откашлялась.
– Напоминаю, коллеги, о важном празднике, который мы планируем провести десятого февраля. – Анна Сергеевна заглянула в какой-то листок. – Мемориальное мероприятие приурочено ко дню смерти Пушкина. Подготовку предлагаю начать уже сейчас.
Учителя поглядывали на часы. Внутренний хронометр никого не подводил: с минуты на минуту должен был прозвенеть звонок. Он и раздался, заглушив речь завуча. С невозмутимым видом она дождалась, когда шум утихнет, и продолжила:
