Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1
В этот момент я по внутренней связи кричу механику: «Стоп! Мотор не глушить!» А затем даю команду: «Отставить стрельбы», и быстро связываюсь по рации с командиром взвода и объясняю ему ситуацию. Он по внешней связи дает команду: «Отставить стрельбы! Стоп машины!».
Все три танка стоят, я вылез из люка, смотрю, другие командиры тоже высунулись из своих люков, сидим на броне, ждём следующей команды. Вижу, от смотровой вышки отделилась легковая машина ГАЗ-67, по-простому «Бобик», и едет в нашу сторону, подъезжает к моему танку, смотрю, в ней сидит наш командир роты, и он машет мне рукой, чтобы я спрыгнул к нему. Спрыгиваю с танка, подбегаю к ротному и кричу ему прямо в ухо, иначе он ничего не услышит — от моего танка и ближних к нам машин стоит такой грохот, что ничего не слышно. Объясняю ему, что у моей мишени находятся люди и машина, наверное, ГАЗ-51. «Прыгай в машину», — крикнул мне ротный, и мы понеслись к мишеням.
Подъехали, смотрим, лейтенант-артиллерист с тремя солдатами собирают досточки и бросают их в кузов машины, при этом на нас никакого внимания. Командир роты вышел из машины и пошёл к лейтенанту я за ним. Капитан Мезенцев подходит к лейтенанту-артиллеристу, тот отдал честь в знак приветствия, ротный ответил взмахом руки. У ротного с лейтенантом артиллеристом произошёл вот такой разговор. «Лейтенант, что вы здесь делаете?» — спрашивает ротный. «Да вот, собираем то, что осталось от мишеней на дрова» — «А Вы, лейтенант, танки видите?» — «Да видим, но они нам не мешают и мы им не мешаем, так что всё в порядке. Ведь, как я понял, танкисты занимаются вождением танков, а это для нас не опасно». Я вижу, что у нашего ротного заиграли желваки на скулах, с ним всегда так было, если он начинал сердиться. «Да нет, — резко возразил командир роты, — мы вождением танков не занимаемся, у нас боевые стрельбы и стреляем мы вот по этой мишени, за которую вы спрятались». Услышав слова капитана, лейтенант побледнел, наверное, представил картину, которая была бы, если бы в них попал снаряд. А затем еле выдавил из себя: «Но мы же не знали» — «Знать надо, — резко оборвал его ротный, — убирайтесь отсюда».
Лейтенант со своими помощниками на машине уехал, а мы с ротным сели в наш «Бобик» и тоже собрались ехать, но прежде чем машина тронулась, ротный шофёру говорит: «Поедем, проверим оцепление, там второй взвод стоит. Как же это они охраняют зону стрельб, если проехала машина, и они её не увидели?» Оцепление было на месте, но они утверждают, что машину не видели, затем они предположили, что, возможно, она проехала другой дорогой. Но как бы командир оцепления не оправдывался, все равно получил от ротного по полной программе.
Затем мы на «Бобике» вернулись к моему танку, я там вышел, а ротный поехал дальше. Через некоторое время «Бобик» вернулся к вышке, и последовала команда начать стрельбы. Я, запрыгнув в люк танка, сел на своё командирское место, и в моей голове снова промелькнуло, что бы было с той машиной и людьми, если бы мы начали стрелять из пушек. А ведь снаряд был бы не один, а три, в том числе и два осколочных. Что ни говорите, а я всё-таки спас жизнь этих мне не знакомых людей. Через некоторое время последовала команда начать стрельбы. Не хвастаясь, скажу, мой экипаж по скорострельности и точности был первый, за что мы получили благодарность командира батальона перед строем. А после стрельб, когда все собрались у вышки и с оцеплением разобрались, оказалось, что в один момент на посту никого не было они ходили в лес, за сухими ветками чтобы развести костёр, а то, что же это за оцепление без костра. Вот, наверное, в это момент машина и проехала мимо поста оцепления. Разобраться разобрались, но никого наказывать не стали, а за что? Ни кого же не убило. Впервые за годы службы наш третий взвод третей роты и третьего батальона, отстрелялся отлично и по всем показателям занял первое место.
На разборе стрельб, командир роты перед строем хвалил нашего командира взвода, старшего лейтенанта Акимушкина, за то, что его взвод добился отличных результатов в стрельбе. Хвалить-то он хвалил, хотя все знали чья это заслуга, ведь до назначения старшего сержанта Чухлебова его взвод был в отстающих, и в течение трех лет, что он им руководил, он не мог добиться надлежащего результата. Если во взводе есть и дисциплина, и физически он готов хорошо, то и в учёбе и на стрельбах будет результат, и это, в основном, заслуга помощников командиров взводов, так как именно они находятся большую часть времени с бойцами и знают, как они живут и чем дышат. А командир взвода к восьми утра пришёл, взвод построил и повёл на занятия, до 17 часов отзанимались и он ушёл домой, вот и всё. Чем дальше живёт его коллектив, он не знает, да и где этот коллектив находится в настоящее время, тоже не знает, надеется, что в роте. Моё мнение, что помощник командира взвода и есть настоящий воспитатель солдат взвода. Конечно, на этот счёт у других людей может быть другое мнение, как говорится, сколько людей столько и мнений, но я высказал свою точку зрения и на ней настаиваю. Ну ладно, хватит спорить, давайте вернёмся на службу.
Я «ДРОВОСЕК»
Прошло две недели после ротных стрельб и у нас снова стрельбы, только теперь не ротные, а батальонные. Но позже оказалось, что объявляют не стрельбы, а трёхдневные учения, с выездом в район сосредоточения и ночёвкой.
Наша рота выехала в полном составе, но без полевой кухни. Мол, едут ненадолго и сухими пайками обойдутся. Сухой паёк — это, конечно, еда, но не для людей старшего возраста, поэтому нашему командиру батальона в полевых условиях жилось не просто. А для нас, молодых и здоровых, с питанием проблем не было, лишь бы была вода. Сначала выехали на полигон, отстрелялись, затем на ночёвку в сосновый бор на поляну. Место прекрасное, широкая поляна, на которой расположились танки всего батальона. Роты находились друг от друга примерно на расстоянии метров 50 или чуть более. Стояли тёплые весенние дни, но уже был вечер, но и он был тёплый, народу на поляне было много, стоял гомон, повсюду слышались голоса. Ночи были ещё холодные, и поэтому наш командир роты даёт указание каждому взводу развести костры на ночь. Мой экипаж тоже ушёл за сухими ветками, деревья валить нельзя, по договору между русскими и поляками. Вот мы и собираем всякий сушняк для костра. Я никуда не пошёл, стою ногами на сиденье заряжающего бойца и изучаю зенитный пулемёт, то открою затвор, то снова его закрою, то заложу ленту в пулемёт, то снова её вытащу, пересчитал, сколько в ленте патронов, а патроны величиной с небольшой снаряд. Одним словом, занятие интересное и я, от нечего делать, играю. Затем, я снова заложил ленту в пулемёт, смотрю и думаю, а что это я всё, то закладываю ленту в патронник, то вытаскиваю, а патрон в ствол не досылаю, решил дослать. Когда патрон оказался в стволе, у меня появилось желание навести прицел пулемёта на какую-нибудь цель. Но вокруг только деревья и ничего больше. Я стал наводить прицел на ветки деревьев, и у меня появилось непреодолимое желание нажать на спусковой крючок. Знаю, что этого делать нельзя, что за это влетит мне по первое число, но очень хочется. Да тут ещё условный бесёнок, который сидит у меня на левом плече и провоцирует меня, мол, что ты трусишь ты же смелый парень, нажми на спусковой крючок, и ты получишь огромное удовольствие от стрельбы с такого крутого пулемёта. Но я не нажимаю на крючок, медлю и просто эмитирую огонь из пулемёта. Тра-тата-тата. Но бесёнок мне говорит: «Ты вот целишься в эти большие красивые сосны, а ведь их ещё немцы сажали, и в них наверняка живет фашистская аура, та, которая убила твоего брата Алёшу, так отомсти ты им, убей хотя бы одну сосну, а с ней ты убьёшь и их ауру». Я навёл прицел на большую ветку и думаю, сейчас я вам обрубаю руки, а бесёнок меня поддерживает: «Ну и правильно, пусть их аура будет безрукая». В это время я слышу голос командира роты: «Ну что это за дрова, вам их и на час не хватит, а ведь огонь надо поддерживать всю ночь, идите снова за дровами». Кто-то ему отвечает: «Товарищ капитан, в лесу нет сушняка, эти поляки-куркули, всё до палочки вычистили, надо валить деревья иначе никак». Ах, вам дрова нужны, будут вам дрова, сейчас я очередью пулемёта обрублю ветки на этой сосне и сразу убью двух «зайцев»: и фашистам отомщу, и дрова будут. Навожу прицел на нижнюю толстую ветвь той сосны, которая «виновата» в гибели моего брата Алёши, нажимаю на спусковой крючок. От силы выстрелов, затрясся пулемёт, а вместе с ним и я, и та ветка, которую изрешетили пули. Она немного потряслась, затем наклонилась и медленно, как бы нехотя рухнула вниз. А думаю, что мелочиться ведь наказание будет одинаково, что за один патрон израсходованный без разрешения, что за пятьдесят, и рубанул по другой ветке. Она вслед за первой веткой рухнула вниз. А бесёнок сидит на левом плече и мне подсказывает: «Ну что всякой мелочью занимаешься, рубани ты по стволу дерева, вот это будут дрова, на всю ночь хватит». А что думаю, предложение правильное, прицелился в верхнюю часть ствола дерева, нажал на гашетку, держал до тех пор, пока ствол дерева не рухнул в низ, да и патроны кончились. Вы не представляете, что творилось около моего танка, к нему сбежались все, кто мог и кто не мог.
