Андрей Портнов - Автово
Чеченев на днях помирился с Пашей, и под радостные и звонкие стуки наших сердец вернулся в 315-ую. Вновь опустевшая кровать превратилась в батут, на котором мы тут же стали прыгать как кенгуриные монстры, и нас с успехом можно было показывать в цирке.
211-ая разобралась со своей аппаратурой и врубала колонки на полную мощь. Кроме того, в их комнате появился ковёр и нормальные домашние занавески. Оказывается, это они всё с собой припёрли из Астрахани.
Житьё налаживалось.
Однажды, вечером по комнатам пронёсся слух, что по общаге ходят ОМОНовцы и проверяют прописку. Уж не знаю, как наши об этом узнали, но это было, действительно, так. Поскольку с нами, как с первыми ласточками, возникли кое-какие организационные проблемы, то никакой соответствующей печати в паспортах у нас в то время не было. По комнатам бегал донельзя взволнованный Васильев и советовал всем затаиться.
Не желая испытывать судьбу, я, Рудик и Владик закрылись на замок, выключили в комнате свет и зажгли свечку. Затем, немного подумав, уселись на пол (так почему-то казалось безопаснее) и стали ждать. А ждать пришлось недолго. Через несколько минут послышались «долгожданные» удары в дверь. Мы притаились как мыши и, смотря на свечку, шептали про себя какие-то молитвы. Нашу дверь быстро оставили в покое, зато послышались удары в соседние. Наконец, кругом всё стихло, и мы уже встали с пола, как вдруг за дверью послышались опять чьи-то шаги. Мы буквально замерли на месте, когда к нам опять постучали. Мы не дышали.
— Да открывайте что ли! Это — я, — послышался за дверью голос Чеченева.
— Вроде бы пока всё стихло, — сказал он, когда мы открыли ему дверь.
Тут отовсюду как тараканы начали выползать наши.
— Эй, не советую так рано радоваться, — крикнул нам всем Рябушко, — они сейчас на третий этаж поднялись, так что в любой момент могут снова вернуться. Давайте заходите к нам, тут кино какое-то показывают, — дополнил он и, видимо, тут же пожалел о сказанном.
Не долго думая, мы почти всем составом заскочили в 212а, где по ящику, действительно, что-то шло. Надо сказать, что добрый дядя Гармашёв подарил(!) нашей группе три(!!!) телевизора — два цветных и один чёрно-белый, которые можно было даже смотреть. Правда, для этого нужно было перетрахать (в хорошем смысле этого слова) их по всему периметру кулаком и соединить зубами несколько проводков, но это всё детали. Цветные взяли себе девчонки и 303-я, чёрно-белый же достался 212а. К слову сказать, с помощью чёрно-белого телевизора Игорёк и Рябушко приноровились убивать тараканов. Током! Для этого нужно было выждать момент, когда таракан подползет поближе к ящику, затем быстро выхватить два каких-то проводка (благо задней крышки у телевизора не было) и приставить их к тараканьей туше. Небольшой фейерверк и масса удовольствия гарантированны! Рекомендуется всем обладателям старых телевизоров и тараканов.
Ну, так вот, абсолютно не задумываясь над тем, как все расселись, мы смотрели какой-то поганый боевик и ждали дальнейших событий. Последние развернулись следующим образом: в 212а постучали, и по доносившимся из коридора визгам мы узнали Катю. Через секунду к нашей ораве присоединились и другие девчонки, которые пожаловались нам, что не успели вовремя спрятаться от ОМОНа, а те их накрыли и отобрали паспорта. Так что завтра им придётся идти за ними на какую-то Автовскую улицу.
Мы сочувственно покивали головами и продолжали смотреть ящик, пригласив и девчонок. На самом интересном моменте в коридоре возобновились подозрительные шаги, и мы поспешили вырубить телевизор.
В полнейшей темноте в малюсенькой коморке, затаив дыхание, ждали своего приговора больше десятка человек. А когда послышались удары в дверь, казалось, что кто-нибудь сейчас не выдержит и нервным криком выдаст всех нас. Наверное, в этот момент все облегчённо подумали о том счастье, что рядом с нами не было Паши, у которого по жизни пошаливали нервишки.
Шаги удалились, и вскоре стало слышно, как некто пытается достучаться в другие двери.
— Да когда же всё это кончится? — думал я, пытаясь освободить свою правую руку, которая в толкотне оказалась зажатой между чьими-то ногами.
К стыду своему признаюсь, что ситуация меня порядком развлекала. Было во всём этом что-то заговорщицкое, а мы все походили на какую-то мелкую банду, прятавшуюся от правосудия.
Стук в дверь повторился. На этот раз Рябушко не выдержал и стал перелезать через нас, чтобы открыть дверь — наверное, он предпочёл сдаться властям, чем получить у себя в комнате кислородное голодание. Открыв дверь на несколько сантиметров, он обнаружил перебирающего ногами в коридоре Пахома, который, увидев Рябушко, радостно завопил:
— О, ну, наконец-то, хоть одна живая душа! А ты не знаешь где…
— ОМОН ушёл? — перебил его Рябушко.
— Да ушёл, ушёл уже полчаса назад! Я сам видел. А ты не знаешь, куда все наши подевались? Повымерли что ли? Я их ищу, ищу, стучу тут ко всем, а мне никто…
Мы не дали ему закончить, потому как сразу, услышав про ОМОН, решили, что нам здесь больше нечего делать и вывалились наружу подальше от пошлого боевика, от которого и так уже тошнило. И уж не знаю, кто из нас испытал при этом более сильные ощущения — мы, которые заглотнули, наконец-то, свежий воздух или Пахом, мимо которого с песнями пронеслась целая толпа из такой малюсенькой, на первый взгляд, комнаты.
Как-то раз, придя (не нарочно, конечно же) поесть плюшки, Чеченев сообщил нам, что Коммунист серьёзно заболел и подозрительно стал желтеть.
Через некоторое время по общаге пронеслась весть, что его утащили на носилках в какую-то больницу с подозрением на «желтуху». А ещё позже нас всех вызвали в медпункт для проверки и выявления других желтухобольных, если таковые, разумеется, имеются.
— Вот гадина, — в сердцах высказал нам Дима, — теперь из-за него у меня всю кровь высосут. А у меня её, вообще, мало осталось после первой медкомиссии.
В медпункте, ожидая своей очереди, мы поносили Коммуниста последними словами и обсуждали достоинства практикантки-медсестры, которая должна была взять у нас кровь. Каждый выходящий из процедурного кабинета показывал всем распухший палец и плевался на только что закрывшуюся дверь.
Я не успел выяснить причины такой странной реакции, потому что настала моя очередь.
На входе меня сразу же перехватила старшая медсестра, которая велела снять рубашку и стала слушать мне живот. Затем последовали расспросы:
— Жалоб нет?
— Самочувствие нормальное?
— Голова не болит?
— Температуры нет?
— Поносов не наблюдается?
При этом она щупала меня, не обращая внимание на мои ответы. Потом надавила своими костями куда-то в нижнюю часть живота, да так, что я ойкнул, и спросила:
— А так не больно?
Я постарался улыбнуться и как можно спокойнее выдавил:
— Не-е-е-ет.
— Одевайтесь и идите на сдачу крови.
За соседним столиком сидела улыбающаяся практикантка и лукавым взглядом приглашала присесть.
— Давайте ваш палец.
Не успел я вытянуть руку, как практикантка резко её схватила, саданула изо всей силы иголкой по пальцу и, чуть не разорвав его, принялась высасывать мою кровь.
Во время этой экзекуции старшая медсестра пригласила новую жертву. Мне было очень интересно посмотреть на конвульсии этой самой жертвы, но тут я услышал тоненький голосок практиканточки:
— Что-то ранка какая-то неудачная, кровь плохо идёт. Придётся вас ещё раз помучить.
— Живым я отсюда не уйду, — подумал я, как вдруг резкая боль от очередного укола в тот же палец заставила меня стиснуть зубы.
— О, хорошо пошла, — сказала вампирша при виде обильно потёкшей крови.
Каким-то чудом оставшись в живых, я выполз из процедурной и решил пока не идти в 215-ую, а подождать остальных.
— Ну, как? — любопытные рожи столпились вокруг меня, и я показал им свой палец.
— Два раза, сука, уколола. У меня всегда кровь хорошо идёт, а эта так умудрилась уколоть, что не попала в сосуд. Вообще, дура, ей ещё учиться надо.
— Ба-а-а! Что-то я совсем похолодел, — пролепетал Дима и прикоснулся своей рукой к моей шее.
Я вскочил как будто ужаленный.
— Уйди, мертвечина, — заорал я, — покойники в гробу теплее тебя в сто раз.
— Мне пора, — решил Рудик, видя, что подошла его очередь, и скрылся за дверью.
Через несколько секунд оттуда выскочила старшая медмымра с какой-то бумажкой и прокричала на весь коридор:
— ПОНОС! У КОГО ПОНОС?!!
Шокированные таким выкриком, мы долго молчали, а потом незаметно стали посматривать друг на друга, пытаясь отгадать несчастного, который страдает этой ужасной болезнью. Наконец, наши взгляды остановились на Паше, который сразу как-то странно побледнел, затем покраснел и постарался через силу выдавить:
