Эльмира Нетесова - Тонкий лед
— Чудак ты! Да разве долго нынче подружиться? Это не то, что в мое время. Выйди ночью в подъезд. Там, не знавши имени, враз роднятся, а расставшись, утром друг друга узнать не могут. Время такое пошло, беспутное и бесстыдное.
— Может, позвонить Ольгиным подружкам? Хоть будем знать, где она,— оглянулся Егор на часы.
— Нет, есть еще запас! Давай дождемся! Нельзя сдаваться раньше времени. Много чести соплячке. Пусть ломает себя, покуда не поздно. Иначе потом не плакать, а выть станем! — глянула в окно Мария Тарасовна. Она увидела, как темную улицу перебежала Ольга и вошла в темный подъезд.— Идет! Открывай двери, а то внизу лампочка перегорела. Темно, хоть глаз коли,— предупредила теща зятя.
Егор, едва приоткрыв двери, услышал снизу хрипы и надрывный голос дочери:
— Помогите!
Платонов, скатываясь вниз, услышал звук хлесткой пощечины и голос:
— Не дергайся, сука!
Егор и сам не заметил, как очутился внизу, как вцепился в горло мужику, придавившему дочь в угол. Он головой ударил ему в лицо изо всей силы, едва тот повернулся. Потом, не дав опомниться, врезал по горлу ребром ладони. Человек упал на пол мешком. Ольга бросилась наверх без оглядки, на ходу одергивая юбку. Какая благодарность? Забыла свое имя! И, только забежав в квартиру, поняла, кто ее выручил.
Пока Егор сдал нападавшего в милицию, Ольга немного успокоилась. Правда, слезы еще лились из глаз, но стон и крики уже не рвались изнутри.
Мария Тарасовна решила не ругать, не добавлять горечи, но и успокаивать не стала. Возилась на кухне, не замечая внучку. Та сидела в уголке тихо, испуганным воробышком.
Когда вошел Егор, плотно закрыв двери квартиры, Ольга подошла к нему, обняла за шею, прижалась к щеке.
— Папка, спасибо тебе! Прости меня, пожалуйста! — разревелась снова.
— Он тебе ничего не сделал? — спросила теща.
— Нет! Папка успел его вырубить. Как врезал, он и покатился с катушек. Меня выпустил мигом,— рассказывала девчонка, пытаясь улыбнуться, но не получалось. Лицо искривлял страх, пережитый совсем недавно.
— Завтра узнаю, кто это! Случайно ты ему попалась, или караулил, зная, что вот-вот войдешь в подъезд? Так или иначе, срока ему не миновать. Иди, осмотри себя в зеркале, да придется ехать к эксперту, чтобы зафиксировать следы нападения,— предупредил Егор.
Вернулись они домой уже в полночь. Ольга совсем притихла, виновато смотрела на отца и бабку. Перед сном сказала обоим:
— Ну, не обижайтесь на меня. Я не хотела, чтоб так получилось. Надо было раньше домой вернуться, засветло.
— Не стоило вообще уходить! Чего ты к чужим поперлась? Жаловаться на своих? Вот и получила урок. А ведь тебя никто не обидел, говорили как с умным человеком...
— Бабуль, ну не ругайся. Все поняла сама. Знаешь, как мне сейчас плохо?
— А кто дуре виноват?
— Ладно, мам, давайте лучше порадуемся, что все хорошо закончилось. Ольгу напугали, но не осквернили. Паскудник — в милиции. Оттуда ему не сбежать. Свои ребята, проследят и вломят. Его и на зоне опетушат. Такие дела даром не проходят, жизни не порадуется.
— Пап, а нам в суд надо будет идти?
— Разумеется.
— Ой, позора и слухов не обобраться. Как я жить здесь стану потом? Все за спиной начнут смеяться и пальцами на меня показывать,— съежилась девчонка.
— Прикажешь отпустить козла? Он тут же другую поймает, такую же как ты! И, кто знает, сумеют ли вырвать из его лап? Вовремя спасти? Ты — не первая и не последняя. Спустить это дело на тормозах не позволю и тебе. Выполни свой долг перед Законом,— ответил отец жестко.
Ольга, понурив голову, пошла спать. Она поняла, отца не переломить.
— Нынче уж не насмелится по потемкам к подругам бегать. Дома будет сидеть. Я ее делами загружу так, что не соскучится. Пора в хозяйки выводить. Ольга давно не ребенок. Пусть и она о семье радеет. Иначе не получится с нее путевая баба!
На следующий день, вернувшись с работы, Платонов увидел отмытую, помолодевшую квартиру, улыбающихся дочь и тещу. Они были очень довольны друг другом.
— Мам, Оля, поговорить нужно,— позвал обеих на кухню и сказал дочери,— знаешь, кто на тебя вчера напал? Местный псих. У него официальный диагноз и медицинская справка имеются, потому судить не могут. Он не отвечает за свои поступки из-за болезни. В психушку его тоже не берут, там перебор. Больных втрое больше положенного.
— А как теперь? — ахнула теща.
— Мы можем устроить ему отсидку у Соколова, в виду его общественной опасности. Вчерашнее всех мужиков потрясло. Нашли родителей дебила. Они не удивились. Этот случай, оказывается, далеко не первый. Долго спорили, что с ним делать? Соколов не сможет долго держать его у себя. До первой проверки. Зэкам плевать на диагнозы и справки — натянут его всем бараком, до утра в жмуры откинется. Тут родители хай поднимут. Пусть идиот, кретин, а все же свой сын. Начнут жалобы писать, тогда докопаются до диагноза и пометут всех. Короче, сами нахлебаемся с ним.
— Что ж делать? — спросила теща.
— Родители предложили свой выход. Они оплачивают Оле моральный ущерб, а своего недоноска увозят к дядьке-леснику в тайгу, на север Сахалина, за многие сотни километров, навсегда, без возврата в город.
— А почему раньше так не сделали?
— Те потерпевшие взяли деньги и не настаивали на наказании. По-моему, даже обрадовались бы повторной встрече. Я настаиваю на его изоляции. В тайге он ни для кого не будет опасен. Она и дурака примет. Если там погибнет, никто за него отвечать не будет. Согласны?
— А сколько заплатят? — покраснела Ольга.
— Ты уже не дитя! — прищурился Егор, смеясь, и ответил,— хватит одеть тебя как куклу! И, главное, без огласки. Как ты хотела.
— С ума посходили люди! Одумайтесь, пока не поздно! Да разве мыслимо такую подлость за деньги простить? Совесть у вас живая или сдохла?—уперлась руками в бока Мария Тарасовна и, покраснев до корней волос, соскочила со стула, остановилась напротив зятя, заговорила возмущенно, - чего ж родители того дурака не отправили его в тайгу после первого случая? Ждали, когда повторит свою шкоду? Иль у них деньги мешками из-за печки растут? Кому веришь? Брехня! Откуда у стариков такие «бабки», чтоб погасить моральный ущерб троим потерпевшим, да при том содержать дурака? Любой мало-мальски разумный человек давно отвел бы дебила к докторам и упросил бы кастрировать его! Это единственно верное решение, которое защитило б всех от повтора. И тебе надо было такое потребовать, а не деньги. Где у тебя уверенность, что завтра тот дурак не поймает Олю в подъезде и не сотворит свое задуманное? Мало что они тебе наобещают? Ведь ишак не только изнасиловать, но и придушить в подъезде сможет. Докажи, что он утворил такое, коль за руку не поймал? А тот со зла отчебучит, из-за денег! Сам говоришь, ровно дурь на него накатывает, а не сидит в нем постоянно.
— Погоди, мать, остановись! Чего взъелась раньше времени? Я сказал о предложении, а уж как решим, это наше дело,— остановил Егор поток упреков.
Теща окинула Ольгу непримиримым взглядом:
— В мое время девичьей честью больше дорожили и никогда не согласились бы продать ее ни за какие деньги! Она у тебя одна на всю жизнь!
— Прикольная ты, баб! Будто только что из пещеры вылезла. Оглядись! Уже другое время. Теперь без денег и положения в обществе я никому не нужна. А над девственностью лишь глумиться станут, скажут, что никому не нужна была. Теперь выходить замуж девственной считается позорным,— усмехалась Ольга.
— Чего? И это ты, гнида недоношенная, мне, родной бабке, такое сказываешь? Хамка неумытая! Да как смеешь такое вслух лепить? — взялась за каталку, но Егор вовремя удержал тещу.
Он вырвал каталку из рук тещи, вытащил дочку из- за двери и заговорил глухо:
— Выслушай, мать, и не кипи понапрасну. Ольга тебе правду сказала. Горькую, но правду! Тяжело с нею смириться нам с тобой, но день сегодняшний уже не вчерашний. Дочь ни в чем не соврала и не виновата, что время все поставило вверх ногами. Теперь девичья непорочность не ценится. Она давно осмеяна, из достоинства стала недостатком.