Карлос Оливейра - Современная португальская повесть

Органы народного просвещения приняли решение привлечь к административной ответственности некоторых из 152-х учащихся средних учебных заведений, принявших участие в собрании на медицинском факультете Лиссабонского университета 16 декабря прошлого года.

Упомянутые выше ученики, в возрасте от 13-ти до 19-ти лет, были задержаны полицией по охране порядка и отправлены в Гражданское управление для опроса и установления личности.

Полицейские власти и органы народного просвещения квалифицировали собрание как незаконное согласно ст. 3 законодательного постановления № 450/72, которое гласит: «Лица, собравшиеся вопреки существующим законодательным установлениям либо производящие в общественных местах шум и смятение, применяющие насилие, угрозы и оскорбления, нарушающие общественный порядок или функционирование городских служб, подлежат наказанию как правонарушители». Обвинение по этой статье было предъявлено основной массе задержанных, причем большинство отказалось заплатить назначенный штраф. Остальные (37 человек в возрасте до 16-ти лет) по установлении личности были отпущены.

Восемь учащихся Высшего художественного училища в Лиссабоне, семи из которых было ранее запрещено посещение занятий, теперь получили официальное уведомление Юридической комиссии Министерства просвещения в том, что они обвиняются в серьезных дисциплинарных проступках. Действия, инкриминируемые обвиняемым, относятся к истекшему учебному году и сводятся к трем пунктам:

«а) неоднократное провоцирование беспорядков в учебном процессе самовольным уходом с практических занятий и лекций по дисциплине „Описательная геометрия и теория теней“ и самовольного появления в аудиториях, где в это время проводились с другими группами занятия по живописи и скульптуре;

б) нарушение дисциплины и порядка на заключительных экзаменах по вышеозначенным дисциплинам и явно выраженное неуважение к директору училища, а также к преподавателям: архитектору Карлосу да Силва Пиньейро и архитектору Эдуардо Паулино;

в) вывешивание на стенах записок, в высшей степени оскорбительных для некоторых преподавателей и противоречащих общепринятым нормам морали и традициям».

Обвиняются: Антонио Мария Фонсека де Сарайва Пинто, Томас Олаво Пинто д’Эса Леал, Мария-Кристина де Оливейра Морено, Мария да Паз Вентура Кампос Лима, Антонио Пауло де Андраде Дуран Фиальо, Энрике Даниэл Карвальо Шнек, Васко Мануэл Гоулан Камара Пестана и Жоан Мануэл Торга Миранда.

Обвиняемые доверили ведение дела своим адвокатам. Срок обжалования истекает в понедельник; окончательное решение будет принято Министерством просвещения в следующем месяце.

Ты слишком громко кричишь, чтобы заставить себя уважать. Излишняя резкость — признак не силы, а слабости. Я знаю, ночью ты в одиночестве изрыгаешь яростные проклятия. Злишься, что ты подурнела, с этим ничего не поделаешь, как ни отрабатывай пластику движений, сколько ни целуй по утрам холодные плиты алтаря местной церкви, сколько ни студи пальцы в воде, которой ты благочестиво обмываешь раны святых великомучеников.

Утром ты просыпаешься пригвожденная к столбу, распятая, с мольбой на устах: «Снимите меня, я задыхаюсь!»

На тебе лежит заклятье, вот что. Чего ты только не вытерпела! Сколько советов ты выслушала, реки, водопады благочестивых слов, ты перебирала их в памяти в бессоннице целомудренных ночей. На тебе заклятье, и нет волшебного коня, языка пламени, саламандры или, в конце концов, подвига во имя любви, которые это заклятье могли бы с тебя снять. Никогда такой день не настанет, не падет на тебя манна небесная, не расколется амфора в горячем сумраке ночных грез.

Ах, милая девушка из Сан-Жозе-де-Клуни, как ты была хороша и как ты теперь подурнела! Тебя терзает страх, он сковывает холодом твои руки, обремененные грузом чувств и ощущений, с которым ты пытаешься плыть против течения. Молись же пресвятой деве, тебе ведь говорили (помнишь?), что в Португалии нужно молиться, перебирая четки, и все у тебя будет хорошо.

А если у тебя когда-нибудь родится дочь, позаботься, чтобы ей не пришлось, как тебе, пережить ужас заточения на воле, быть вынужденной искать где-то на стороне (и при этом притворно улыбаться, играть и даже ругаться) инструмент, которым можно было бы перепилить решетку, запрятанную у тебя внутри.

Ветер свистит, охватывает тебя, опутывает, он — антагонист свободы, пути к которой ты ищешь на ощупь, но лопнувшие на деревьях почки пока что говорят тебе «нет».

Из газет.

От дирекции Института прикладной психологии получено для публикации следующее сообщение, подписанное профессором Жозе Шнеебергером де Атайде:

«В текущем учебном году возникли препятствия для продолжения занятий в Институте прикладной психологии.

В первом семестре имели место студенческие забастовки по разным поводам, в частности, из-за исключения из института на два года пятерых студентов за грубое нарушение дисциплины. Группа студентов решила бойкотировать второй ежегодный взнос платы за обучение, приняв принудительные меры к вовлечению в это мероприятие всех студентов института.

Деятельность института не имеет целью получение прибыли, но, естественно, не может осуществляться при отсутствии материальных средств. Дирекция тогда приняла решение прекратить занятия в надежде, что большинство студентов изменит свою позицию в данном вопросе, и многие студенты действительно согласились сделать взнос, обеспечив себе, таким образом, право на учебу. Дирекция сделает все, чтобы дать им возможность осуществить это право.

Дирекция заявляет, что не потерпит нарушений дисциплины, и те, кто не сделал взноса и не сделает его до 15 февраля и не внесет пени, установленные уставом института, потеряют право на посещение занятий в текущем учебном году, а также право сдачи экстерном соответствующего учебного материала.

Группа студентов довела до сведения всех учащихся, что займет лекционные залы и будет проводить занятия своими силами. Были объявлены даже темы занятий и названия учебных фильмов, намеченных к демонстрации. Эти необычные занятия уже начались. Дирекция не может согласиться с таким положением дел и объявляет о временном закрытии института, намереваясь открыть его для тех студентов, которые сохранили полное право на обучение, с тем чтобы обеспечить проведение занятий в условиях порядка и полного соблюдения устава института».

Через несколько месяцев после падения демократии в Чили друзья доставили нам диск с записью голоса Сальвадора Альенде и песен радости и надежды того народа, который задавлен, утоплен в крови на заре своей недолговечной свободы. И вот теперь, во времена Пиночетов, бордаберри, гаррастазу, во времена насилия и страха, перед нами восстают в музыке мертвые в саване из красного знамени своей мечты об освобождении (ну, сколько можно его ждать?!). Слушая их голоса, горячие и простые слова песен, я представляю себе чудовищный стадион, страну, превращенную в огромный концентрационный лагерь, пытки патриотов. По щекам моим катятся слезы гнева и боли, и в них я возрождаюсь, вновь обретаю цельность и завершенность своего «я». С какой искренностью и силой звучит песня Народного единства:

На этот раз не простоМы президента сменили:Народ рукава засучит —Совсем другим станет Чили!

Потом звучит голос Сальвадора Альенде, слова, обращенные ко мне, к нам, с той стороны его смертного рубежа: «Человек, представитель индустриальных держав, ступил на Луну потому, что сумел покорить природу. Теперь задача заключается в том, чтобы крупные державы, покорившие космос, сумели бы, образно выражаясь, приложить руки к Земле. Им не мешало бы помнить, что тысячи и тысячи людей на нашей планете голодают, страдают от безработицы, лишены возможности приобщиться к культуре. Вот почему я считаю, что человек двадцать первого века будет иметь о собственном бытии иное, чем теперь, представление; этот человек не будет исключительно или по преимуществу заботиться о деньгах, он произведет переоценку ценностей, и гуманное отношение к людям станет главным стимулом его творческого труда. Этим я хочу сказать, что верю в человека, но в человека гуманного, который другому человеку — брат, а не эксплуататор, живущий чужим трудом».

Волнуются металлурги, электрики, конторские служащие, сельскохозяйственные рабочие — все, для кого предстоящее или уже осуществленное повышение цен на хлеб, сахар, треску и мясо является главным событием дня. А февральскому солнцу все нипочем, и оно ослепительно сияет себе в синем небе над городом, вспыхивая на изразцах старых зданий, на окнах, забранных решетками, пожаром высвечивает дворцы времен маркиза Помбала[134], мирно дремлющие в три часа дня. Старые дома в моде, продаются по триста конто. Еле дышат, но все еще красивы, в Белене они обращены к Тежу, а фасад у них хоть куда! Карнизы, мансарды, дряхлые водостоки, фрамуги, заглатывающие туман…