Михаил Найман - Плохо быть мной
— Радикальные перемены в обществе? — Я не мог удержаться от болтовни, прущей из меня помимо моей воли.
— Да не то чтобы. — Он равнодушно пожал плечами. — Я за то, чтобы поджигать машины и бить витрины. Но меня интересует духовная сторона бунта, стремление людей к мятежу и беспорядкам, — важно сказал Алим. — Я за любую революцию, независимо от того, с какой целью. Только бы на участника бунта снизошло просветление. Чтобы он подумал: «Вот она где — правда!» И мы добьемся этого! — повысил он голос.
Мне его воодушевление не передалось.
— Мне тут чокнутый бездомный морочил голову какими-то песнями по радио, которые послужат сигналом к взрыву. Джонни Кэш, всякое такое. Он случаем не с вами?
Алим в ярости взглянул на Стиви.
— Ты что, теперь со стукачами ко мне наведываться? Может, в следующий раз прямо с легавыми нагрянешь?
Мы услышали стук в дверь квартиры. Кто-то позвал Алима по имени и вошел. Алим втолкнул нас в пустую комнату.
— С этими суками нет покоя, — бормотнул он со злобой. — С вами сейчас разберусь. — Он захлопнул дверь, щелкнул замок.
В комнате были диван, включенный телевизор и работающий видак, больше ничего. На экране ворошилось любительское порно, звук выключен. Сцена разыгрывалась на диване, на который мы сейчас уселись. — Черт, смотри, кого показывают! — заорал Стиви. — Это же Айрис! Сестра Папы Блэка, из-за которой мы влипли в это дерьмо! Они ее снимали прямо в этой же берлоге!
Девушка на экране не была похожа на порнозвезду. В ее чертах проступало даже что-то аристократическое.
— Все, — мрачно заключил Стиви, — нам крышка.
Он был прав. Я подошел к окну и выглянул наружу. Из окна был виден океан. Пароход, который, пока я дожидался Стиви на остановке, стоял у берега, можно было сейчас рассмотреть из дома Алима. Теперь он отчаливал. Он отплывал неправдоподобно быстро. На моих глазах он почти превратился в точку. Я смотрел на удаляющееся белое пятнышко, в нем сосредоточилось то, что бесповоротно теряла жизнь.
Я глянул вбок и увидел наружную лестницу. Ее низ висел над открытым люком. Алим в спешке не вспомнил, что из этой комнаты можно без большого труда выбраться.
— Сюда, Стиви! — позвал я. — Уходим через окно!
— Мы на третьем этаже, — ответил он безжизненным голосом. — Какое на фиг окно?
— Тут лестница!
Он выглянул наружу.
— Лестница ведет прямо в люк. Ноги переломаем.
Мы полезли в окно. Любой шанс был лучше, чем оставаться в квартире маньяка и убийцы. Мы бы и выпрыгнули из окна в безвыходном положении. Я и Стиви по очереди миновали дыру люка необъяснимым образом. Прыгать пришлось с высоты двух метров.
Мы понеслись по переулку. Мне, конечно, казалось, что за нами гонятся.
— Чудом выбрались, мать твою! — заорал Стиви. Он повернул ключ зажигания и истерически врубил скорость. Машина резко снялась с места.
— Мне кажется, что на этом пляже, в этом штате, в этом мире, — бормотал я, пока нас трясло по мостовой, — все от меня требуют и требуют. Чтобы я что-то сделал и стал, как они. Только я не знаю, что это за вещь, которую надо сделать, Стиви.
Бум! — не сбавляя хода перескочили мы через бугор лежачего полицейского. Бум! — подбросило нас на другом так, что амортизаторы тачки Папы Блэка должны были лопнуть.
— Чтоб он сдох, бешеный мазафака! — крикнул Стиви. Он обернулся назад — проверить, нет ли погони. Не мог свыкнуться с мыслью, что мы ушли от афганца.
— Может, пока я валялся в Англии обкуренный на диване, я упустил что-то главное? — сказал я, пытаясь разрешить непосильную задачу.
Стиви покосился на меня.
— Ты меня нервируешь. — Он нажал кнопку на панели приборов. — Лучше хоть радио, чем твоя ахинея. Так и врезаться недолго.
— Хелло, и это Секси Линда на волнах 99,3 FM, — заквохтал из динамиков знакомый голос. — Приветствуем всех цыпочек и породистых жеребцов, прильнувших к радиоприемникам. Вы на волнах Радио Сан-Диего, мои любимые, где некоторые ваши фантазии становятся реальностью. Особенно те, которые зовутся сексуальными. Сегодня мы говорим с людьми, которым есть что рассказать о своем лучшем опыте. Вы догадываетесь, какой опыт я имею в виду, мои милашки? Джек, ты на связи! Тебя плохо слышно!
— Лучший опыт был в самолете с девушкой, которая оказалась моей соседкой по рейсу, — услышали мы голос дозвонившегося парня.
— Рассказал об этом своей подруге?
— Нет, она не знает.
— Она знает сейчас! Ха-ха! Не важно, с кем ты, как и сколько. Главное, чтоб ты получал кайф и был счастлив так же, как счастлива Секси Линда! Какую радиостанцию ты слушаешь, Джек?
— 99,3 FM. Радио Сан-Диего.
— Люблю тебя, Джек! Секси Линда любит всех вас-с-с…
Хайвэй освещен празднично. Свет от фар мчащихся навстречу машин выглядит по-карнавальному броско. Ветер с силой дует в лицо через окно машины, но от него тепло. Мы проносимся мимо автозаправки. Она в огнях рекламы — синих, зеленых, красных. Не заправка, а Диснейленд! Рядом с ней пальма, она светится такими же цветными лампочками, что и стоянка. Не пальма, а рождественская елка.
Я поймал себя на мысли, что мне сейчас не хватает взрыва Мрачного Билли, заказанного по радио. Как было бы классно, если бы он в самом деле сработал. А не сработает — тоже неплохо. Я взял увесистый мобильник Папы Блэка и стал набирать номер, который Линда только что продиктовала в эфире.
— Ты кому звонишь? — покосился на меня Стиви.
— Линде.
— Секси Линде?! Ты свихнулся вконец! Нас только что чуть не укокошили! А ты уже готов поболтать о сладком с главной калифорнийской шлюшкой! Только левые мазафакеры звонят этой твари. Я вообще еду и не понимаю, почему в такой стремный момент должен делать выбор между херней, которую несет она, и которую ты.
— Алло, Линда, — сказал я в трубку. — Это Миша.
— Подожди, — перебил меня приторный голос. — Прежде чем заказать свою песню, ты должен ответить: твоя машина выжимает сто двадцать? Нежный калифорнийский ветер ласкает твое лицо? У тебя сосет под ложечкой от мысли, что эта жаркая ночь закончится стонами и учащенным дыханием?
— Послушай, Линда, у меня нет времени на всякую чушь и слюни. Ты можешь поставить Джонни Кэша? «Блюз Фольсомской тюрьмы»?
— Это станция, которая крутит рэп и R’n’B, мой милый сексуальный слушатель. А Джонни Кэш — это кантри.
— Джонни Кэш больше гангста, чем любой гангста-рэп. Ты можешь сказать одну вещь, Линда?
— Какую, мой горячий?
— Можешь объявить, что это для Эстер? Сказать, что я прошу, чтобы она простила меня. За все.
Когда я вернулся в общежитие, Эстер спала, но быстро проснулась. Я стал рассказывать о нашем приключении. Она жутко разволновалась, потом жутко обрадовалась, что я рядом.
— Недавно включила радио и застала конец этой песни Джонни Кэша. — Она взяла мою руку. — Он пел, а я думала: вот бы ее заказал ты! Они не объявили, кто заказал. Я знала, что этого не может быть, потому что ты никогда не врал мне. Я это ценю. Но все-таки казалось: а вдруг? Миша, а сейчас — вдруг ты можешь слукавить и один раз сказать то, что я хочу услышать? Это ты заказал для меня песню?
— Я, — сказал я.
* * *История с Алимом так на меня подействовала, что Эстер забеспокоилась.
— Мы придумали на день-другой смотаться в Мексику, — предложила она. — Салих одолжил машину у знакомого. А то ты это время сам не свой. Поехали. Может, отвлечешься.
В машине я принял бодрый вид. Возглашал:
— Мексика, дешевый кокаин, — и так далее.
— Мексика — невероятное место, — ответила Эстер тоном лектора по антропологии. — Это уникально, как мирно уживаются там индейские и европейские цивилизации. — Она кивнула на дорогу. — Посмотрите, всего на несколько миль ближе к Мексике, а общее ощущение уже изменилось.
— Ко-ка-ин, — повторил я.
Эстер подняла брови.
— Что это с тобой и у тебя с кокаином? — Она тревожно смотрит на бегущую мимо разделительную линию дороги.
Мы остановились в ближайшем к границе городке. Эстер с Салихом моментально вписались в насыщенную картину. Стали заодно с улицами, плыли по ним — такие же живописные, яркие, как здешние тесные закоулки. Я плелся за ними, как бомж. Ветер поднял ей юбку. Мальчишки высунулись из окон проезжающего старого «кадиллака» и заорали на ломаном английском:
— Мы страстно тебя желаем! Все трое!
Эстер помахала в ответ. Крикнула:
— Боюсь, вы и втроем со мной не справитесь! Но я вас люблю и такими, хвастуншки! Лос амо! — Она послала воздушный поцелуй.
Те схватились за головы от восторга.
Мы находились всего в двадцати милях от Штатов, но Америки здесь не было и следа.
Мы уселись в баре недалеко от центральной площади. Было решено пить текилу, раз уж мы в Мексике. Я действительно был сам не свой. Третий лишний. В двух столиках от нас сидел местный парень с бумбоксом рядом с довольно потертым американцем. Из их магнитофона раздавался испанский рэп.
