Борис Кригер - Тысяча жизней. Ода кризису зрелого возраста
Возьмите хотя бы пиратов. Казалось бы, убийцы и грабители, страшные люди, а какая примесь романтики в наши извращенные навыворот времена! Я, помню, был капитаном небольшого судна, возившего табак из Бразилии. Так мы еле унесли ноги, когда пираты подожгли наш корабль. Так что лично я не вижу никакой романтики в этой непристойной профессии. Представьте себе, посреди океана горит и дымится корабль, полный табака… Такой «трубки мира» я ни до, ни после не видел…
Всегда, прежде чем приму окончательное решение, меня качает в противоположную сторону. Окружающих, не привыкших к такой моей практике, повергает в кошмар неуверенность, и я в последнее время стараюсь помалкивать об этих качаниях, хотя мне это редко удается, поскольку я страшный экстраверт, как вы уже сумели заметить. У меня очень мало что принадлежит мне самому и чем бы я не делился со всем окружающим миром.
Мне всегда необходим собеседник, чтобы обкатывать на нем свои решения и планы. Вот теперь отчасти я использую в таком качестве вас. Вы для меня особенно ценны тем, что являетесь идеальным внимательным слушателем, который в свою очередь не навешивает на меня свои проблемы.
Сенеку часто обвиняли в том, что он сам не следовал нравственным советам, изложенным в его книгах. Мне совершенно ясно, что книги эти он прежде всего писал для себя… Так и вы, мой преданный читатель, становитесь невольным свидетелем моих раздумий… Надеюсь, я вам не слишком ими докучаю.
Качаясь на весах своего какого-никакого разума, я как бы встаю на противоположную сторону, становясь себе самому самым строгим оппонентом, и лишь полностью себя победив, возвращаюсь обычно к первоначальной позиции, поняв, что противные доводы, как бы они ни были убедительны, все-таки недостаточны, чтобы загубить очередную идею.
За много лет жизни с самим собой я заметил, что я практически никогда не оставляю даже самых сумасшедших своих идей. Они так или иначе находят себе путь и завладевают моей повседневной реальностью. Иногда я иду на какой-то компромисс, но чаще всего делаю то, что однажды промелькнуло в моем сознании как тонкое ощущение, оставившее после себя сладкий след удовольствия. Сначала, когда я был менее уверен в себе, я пытался откладывать свои идеи: мол, может быть, само пройдет. Но потом я заметил, что это не помогает. Все равно то, что один раз я себе вдолбил в голову, так или иначе выйдет наружу, и поэтому сопротивляться этому бесполезно.
Я уже знакомил вас с двумя персонажами, живущими в моей голове. Один из них – обычный здравый смысл, такой же, какой продается в любом промтоварном магазине… Что, там еще такого товара нет? Ну ничего, скоро и его к нам завезут импортом из Китая.
Итак, второй персонаж – мой суперздравый смысл, который с точки зрения большинства людей характеризуется, как «Маничка величия» или «Ну, у тебя, Боря, совсем мозги поехали» и т. д.
Сначала просто здравый смысл побеждал с переменным успехом, он сворачивал мой взбалмошный и непоседливый суперздравый смысл в кренделя, и жил я несчастливо, хотя и как все. Постепенно баланс сил поменялся, и теперь я живу вполне счастливо под руководством этого самого супер-здравого смысла, с которым вы, вообще-то, уже неплохо знакомы, потому что это именно он, развалившись на зеленом диване у меня в кабинете, диктует мне главы этого саморомана.
Просто здравый смысл отправлен в бухгалтерию, в которой суперздравый смысл ничего не понимает, потому что он по природе своей растратчик и денег не считает, а быть бухгалтером под началом такого типажа – просто туши свет!
Вот и качаются мои смыслы на весах, а я обвешиваю сам себя, как на рынке, если мне не нравятся показания их стрелки…
Глава девятая
Почему я делаю желаемое действительным
Детки стонут от зависти, читая про скатерть-самобранку или про ковер-самолет. Они издают милейшие звуки детского восторга, смотря мультик про Алад-дина с лампой и замечательным сине-добрым джинном по фамилии Джини.
Люди, вырастая, приучают себя забыть эти дурные фантазии. Они втемяшивают сами себе в голову, что надо усердно работать, и тогда, когда-то там, в конце, на краю кашляющей старости, у них все будет, ну если уж не все, так многое из того, чего они себе не могут позволить в свои долговязые молодые годы, потому что надо работать на старость…
Какой идиотизм. В России государство, конечно, позаботилось развеять этот вредный миф и несколько раз подряд обесценивало стариковские сбережения. Теперь же оно беспокоится о стариках и все время повышает им пенсии, которых хватает на то, чтобы купить веревку и мыло, дабы повеситься.
В западных странах это не так. Эгоистичные старички со старушками разъезжают на ослепляющих своей ценой автомобилях с открытым верхом (а-ля: «Дед, прикрой лысину – а то остаток мозгов выдует»). Еще они тратятся на рестораны, окончательно губя протухшую печень жареным стейком, потому что он у них в этой печени застревает и не желает усваиваться по-настоящему. (Извините за вольности с патофизиологией усвоения стейков —это пока слабо изученная область.) Ну а если случается такое невезение и рано или поздно западному бодрому старичку все-таки случается окочуриться, то все оставшиеся сбережения уходят на строительство памятника или жертвуются местному клубу утколовов.
Наследство молодым нынче оставлять не принято, и общество этого не поддерживает. А то что же это получается? Мы пахали, ночей не спали, виски не допивали, пиво не дохлебывали, прострадали всю жизнь за эти копейки, центы, пенсы и т. д. Шиш вам. Идите помучайтесь с наше.
Итак, вслушайтесь: цель детства – повзрослеть, чтобы выбросить все эти глупости из головы. Цель юных лет – хорошо учиться, чтобы суметь правильно провести зрелые годы в производственных дрязгах для обеспечения себе счастливой старости, которая, как известно, «не радость». Бабушка моя в свои восемьдесят два частенько вздыхала: «Старость не радость», и поэтому я это выражение так хорошо усвоил.
Вам не кажется, что от этой концепции так и тянет каким-то заскорузлым идиотизмом?
Общество, конечно, сидит и ухмыляется, потому что ему такая концепция нравится. Обществу не нужны люди. Ему нужны функциональные единицы. Этот пекарь, этот токарь. А этот чавой-то затих. Не помер ли? Помер. Ну, ничего страшного. Уберите-ка его, чтобы не было конфуза, и следующего на его место. «Товарищи смертные! Пожалуйста, не задерживайте очередь! Проходите, не толпитесь!» – строго, но по-отечески заботливо подпинывает граждан под зад разжиревшее общество и обеспечивает свое нормальное функционирование.
Даже отбросы общества ведут себя организованно и отбрасываются по заведенному распорядку.
Ну не заглядение ли? Просто слезы на глаза наворачиваются от созерцания повсеместного мира и благополучия…
Конечно, в старые времена общество страдало. На него поплевывали некоторые типы, получившие наследство. Сначало общество решило отбирать половину наследства как налог. Но и это не сработало, поскольку, вы знаете, людишки такие наглые и юркие. Все время норовят свое припрятать и другим не отдавать! А как же бедному обществу содержать свои отбросы? Вы знаете, сколько у нас сидит по тюрьмам? Их ведь охранять надо! А это потраты. Не хотят добрые люди платить за содержание злых людей под стражей.
Ну, общество нашло лучший способ. Теперь благодаря его воспитанию люди в разных поколениях ненавидят друг друга практически на генетическом уровне. А в момент перехода из возраста в возраст страдают психологическими кризисами невероятной силы. Потому что, можете себе представить, – одна твоя часть постарела, а вторая, напротив, еще наружу просится и очень игривое настроение имеет. Какой внутренний разрыв!!!
Я удивляюсь, как в обществе не возникает гражданских войн между молодежью и зрелым возрастом. Дело все в том, что обществу удалось локализовать эту классово-возрастную непримиримость на семейном уровне, где война вместо того чтобы выплеснуться на поля сражений с пронизанными ностальгией танковыми дивизиями и полководцами, ведется на кухнях, отчего ее по новостям не показывают и разрухи в государстве не наблюдается, по крайней мере явной, а вот разруха на кухнях и в душах проявляется в полной своей красе – беззубая разруха с красными, завистливыми глазешками семейных ссор.
В такой атмосфере общество настолько отвлекает своих членов от обдумывания, чего же им действительно хочется, что члены эти бегают, как угорелые, между скандалами на работе и скандалами дома, ложась в гроб с видимым удовольствием на припудренном лице – мол, фух, отбегался, слава богу.
Итак, для того чтобы научиться делать желаемое действительным, нужно сначала, в качестве, так сказать, подготовки, взять все ценности и увещевания общества и пересмотреть. Строго так, бескомпромиссно. Общество говорит: посылайте детишек в школу. А ты так строго посмотришь обществу в глаза, а глазки-то у общества как забегают! Значит, что-то нечисто! Начинаешь разбираться – а там кошмар. В школах-то они дерутся, курят, пьют. Ругаются неприличными словами и искривляют свои извилины такими параболами и гиперболами, что по окончании среднего учебного заведения человек становится законченным идиотом, которому вполне можно кол на голове тесать в его упрямстве оставаться на всю жизнь идиотом.
