Рабочие люди - Юрий Фомич Помозов
Жарков кивнул, признавая вескую убедительность доводов командующего.
— Слушай дальше! Народное наше хозяйство еще к нынешнему лету полностью перестроилось на военный лад. Не тебе, брат, говорить о том, какая в восточных районах нашей страны выросла военная промышленность. Есть данные, что во второй половине сорок второго года мы превзойдем немцев по выпуску главнейших видов вооружения. Да разве и здесь, на Сталинградском фронте, мы не ощущаем эту грозную для врага, день ото дня нарастающую силу! К нам все больше прибывает боевой техники и боеприпасов.
— Больше, и все-таки еще недостаточно, — вставил Алексей.
— Конечно, хотелось бы большего! Но теперь-то мы знаем, куда направляются главные резервы, где они всего нужнее. Поэтому мы будем драться еще яростнее, чтобы всемерно сковать и максимально измотать силы фашистов, втянутые в сражение за город. А в это время на флангах будет идти скрытое сосредоточение крупных стратегических резервов.
— Когда же намечается контрнаступление? — спросил Жарков приглушенным голосом и невольно покосился на распахнутое оконце, куда вытягивало чад дымовой шашки.
— Ориентировочно в ноябре, — понизил голос и Еременко. — С этой целью создается Юго-Западный фронт во главе с Ватутиным. Ему предполагается передать из состава Донского фронта Двадцать первую и Шестьдесят третью армии, а кроме того, Пятую танковую армию.
То чувство вдохновенной веры в близость победы, которое, как заметил Алексей, нагнеталось в Еременко, вдруг точно взорвало его изнутри и подбросило с кровати, под звон пружин, откинуло к письменному столу.
— Вот здесь, вот здесь, — ткнул он карандашом в карту, — последуют удары трех фронтов. Два единовременных удара в направлении Калача нанесут с севера, с плацдарма у Серафимовича, и с северо-востока, с плацдарма у Клетской, войска Юго-Западного и Донского фронтов. Другой мощный удар — с юга, из межозерного дефиле, — сделают в том же направлении на Калач армии нашего Сталинградского фронта. На острие всех решающих ударов будут находиться танковые и механизированные корпуса. Они явятся основной силой в предстоящем контрнаступлении. Поэтому Ставка сочла необходимым перебросить в район Сталинграда к началу операции четыре танковых и два механизированных корпуса из своих резервов. Общее количество танков на фронтах Сталинградского направления достигнет, таким образом, тысячи или около этого. Ну и, само собой, все три фронта будут усилены также авиацией и артиллерией.
— Значит! — воскликнул Жарков, сам возбуждаясь. — Значит, соотношение сил к ноябрю, при этаком-то быстром наращивании, изменится в нашу пользу?
— Не совсем так, Алексей Савельевич. Явного, подавляющего преимущества мы едва ли добьемся в целом. Зато мы достигнем значительного превосходства над врагом в силах и средствах на направлениях готовящихся главных ударов. Сейчас, как мне известно, и Жуков, и Василевский непосредственно ведут дальнейшую разработку планов контрнаступления, с участием не только командующих армий, но и с привлечением самых крупных военачальников нашей армии.
— Все это, признаюсь, слишком уж неожиданно, — пробормотал Жарков. — Прежде я думал, что Жуков и Василевский бывали в Сталинграде с одной-единственной целью: разобраться в наших бедах-несчастьях.
— Э-э, нет, батенька! — Еременко хитро прищурился. — Они еще в прежние наезды изучали расположение войск противника и отыскивали наиболее уязвимые места в его обороне. Но все это делалось в величайшей секретности. Что ж, тем неожиданнее будет удар по врагу! Важно только и сейчас, когда вопрос о контрнаступлении решен, соблюдать строжайшую тайну. Тем более что Генеральным штабом на этот счет уже дана специальная директива. Она, в частности, запрещает телефонные разговоры и переписку по вопросам предстоящей операции между Генштабом и фронтами, между фронтами и армиями. Все вопросы должны решаться в порядке личного общения представителей Ставки с командующими фронтами и армиями.
— А что сказано в директиве о войсковых соединениях?
— И здесь все распоряжения должны даваться в устной форме и только непосредственно исполнителям. Та же директива Генштаба категорически требует производить сосредоточение войск во фронтовых районах и их перегруппировку внутри фронтов ночью, только ночью. Пусть враг даже и не подозревает о нашем возможном наступлении. Пусть он будет слеп и в будущем так же, как сейчас!
— Да полно, слеп ли он? — усомнился Жарков.
— А вот изволь я тебе зачитаю несколько строк из совсем свеженького приказа Гитлера. «Приготовления к зимней кампании, — пишет сей непогрешимый ясновидец, — находятся в полном разгаре. Вторая русская зима застанет нас лучше подготовленными. Русские, силы которых значительно уменьшились в результате последних боев, не смогут уже в течение зимы 1942—43 годов ввести в бой такие силы, как в прошлую кампанию».
Все, что услышал Алексей Жарков в блиндаже командующего, было ошеломительным и окрыляющим. Но чем больше он глядел на Еременко, склонившегося над картой, надевшего простые роговые очки на широкую переносицу, ставшего вдруг похожим на доброго, усталого сельского учителя, который спокоен и уверен в незыблемости человеческих истин, тем сильнее крепла в нем убежденность, что вера в скорейший победный исход напряженного, небывалого сражения всегда подспудно жила в сознании и в сердце. Ибо не вхолостую же бьются и стоят насмерть гвардейцы Родимцева и Жолудева, солдаты Батюка и Горохова, Гуртьева и Горишного! Именно в их дерзкой стойкости зреет зерно грядущей победы! А пока… Пока надо делать свое ежедневное дело.
— Андрей Иванович, — обратился Жарков, — какие будут новые распоряжения?
Еременко поднял тяжелую, побитую сединой русую голову и весело, будто и не было никакой боли в ноге, заговорил распевно, по-былинному:
— Да как сполнилось мне, добру молодцу, пятьдесят годин! Да как вздумали супостаты приветить меня палицей звонкой, турьим рогом оглушить, всех моих содружинников посечь на Тракторном!
Алексей не отозвался улыбкой на эту шутку, проговорил озабоченно:
— Насколько я понимаю, оперативным группам горкома и обкома следует усилить помощь защитникам Тракторного.
— Вот именно! — подхватил Еременко. — Постарайтесь перебросить туда, в сборочный цех, опытных слесарей и мастеров для ремонта подбитых танков. А то за последнее время ряды рабочих поредели там. Они, вишь ты, чего надумали: всей бригадой садиться в отремонтированный танк и сражаться на передовой!.. Хвалю, хвалю их за эту доблесть! Однако ж танкистам без ремонтников ни за что не обойтись. Так что действуйте!
Жарков распрощался с командующим и стремительно — полы вразлет — вышел из блиндажа.
III
Та
